— Думаешь, что-то готовят?
— Скорее всего. Не похоже на Карнира. Он не стал бы просто бесцельно отсиживаться.
— Значит нужно готовиться к партизанской войне. Что будем рассказывать императору?
— Все, — безапелляционно заявила я.
Как император, Им имел право знать обо всем, что происходит в его империи. Более того, он был обязан знать! Информация подобного рода может оказаться очень ценной в решающий момент. Однако Им действительно может воспринять эту возможность как орудие и поставить на вооружение страны.
— А как ты чувствуешь своих потомков? Как понимаешь, что им нужно помочь или остановить?
— Просто чувствую.
— Что, всех разом?
Хор кивнул, а я уже устала удивляться этим ... кому? Не знаю. Они ведь действительно не люди. Какие-то сверхсущества, пережившие катастрофу планетарного масштаба.
— Знаешь, Хор. При таком раскладе тебя пора записывать в местные боги. А если империя снимет все ограничения во внешней политике, то со временем и масштаб твоей божественной силы увеличится.
Он недовольно фыркнул и скривился. Моя мысль ему явно не понравилась.
— Еще чего не хватало. Мне и так их проблем хватает. А если каждый еще начнет у меня чего-нибудь просить, то с большой степенью вероятности, лет через 100 я рехнусь!
— А если при этом Им припашет тебя дергать за ниточки марионеток всей империи в его интересах, то рехнешься наверняка ... и гораздо быстрее.
В ответ Хор только вздохнул. Не то, чтобы мы не доверяли Иму, но Хор был прав. Им мыслит другими масштабами. Для него главное — безопасность и благополучие империи, и, если для этого нужно будет пожертвовать чем-то меньшим, скорее всего он этим пожертвует.
— Хорошо. Я не собираюсь укладывать тебя на жертвенный алтарь империи. Ты будешь намного более полезен ей в качестве канцлера. Четыре тысячелетия она как-то выживала без этой информации, думаю, справится и дальше. Но при необходимости ты выполнишь мою просьбу и все ему расскажешь.
Хор печально мне улыбнулся и откинулся на спинку кресла. Я только сейчас заметила, как он напрягся.
— У подлунной империи вскоре появится очень мудрая и сильная императрица. Спасибо, Тэкэра. Я все сделаю. И он закрыл глаза. Я поняла, что разговор окончен и в смешанных чувствах вышла.
Глава 42.
Темные коридоры и непросматриваемые уголки парка теперь заставляли меня крутить головой на 360 градусов. Из-за меняющегося тела император сильно сдал в ближнем бое, а я наоборот, сильно подтянула свои навыки, занимаясь с Микой. Им попросил дополнительно позаниматься с ним и я имела глупость согласиться.
Оказывается, что тренировали мы не только ближний бой на мечах и кинжалах, но, за одно еще и внимательность, реакцию и хладнокровие.
Им заставал меня врасплох везде, где только мог, и если я не успевала дать отпор, то оказывалась в плену у императора. Обычно мои проигрыши заканчивались страстными поцелуями где-нибудь в темном углу. Так и проигрывать было не обидно и сопротивляться не очень хотелось.
Сообразив, что я ему поддаюсь, Им сменил тактику. Теперь меня целовали только в случае моей победы. А побеждала я примерно в половине случаев, пока он не начал поддаваться мне.
В общем наши тренировки больше походили на брачные игрища филиктов по весне.
Я сидела на корточках, прислонившись к боковой перегородке. Денник Награды был чист, и моя сильно округлившаяся питомица задумчиво и неторопливо возила мягкими губами по моей макушке. Наверно прическу делала. Я старалась не выдать своего присутствия, наблюдая в щель между досок за императором, крадущимся в темном проходе и высматривающим меня. Ага, сегодня я на коне! Шаг, еще один и ногу Има опутывает спрятанная в соломе петля. Я уперлась ногами в стенку и дернула посильнее. Под звук падающего тела выскочила из денника и оседлала поверженного врага. Но не тут-то было. Им извернулся, словно уж, брыкнулся и вот уже я лежу на земле, придавленная его немалым весом.
— Я победил, — мурлыкнул император мне в самое ухо, обжигая горячим дыханием шею.
Я брыкнулась, но безрезультатно. Мои руки он держал одной своей, где-то у меня над головой. Его губы прижались к ложбинке чуть ниже уха, а свободная рука обвила за талию и прижала к широкому торсу. У меня сбилось дыхание. С каждым разом его прикосновения вызывали во мне более сильные эмоции и ощущения, оторваться от него было сложнее и сложнее, но каждый раз он останавливался первым.
Вот и сейчас, лишив меня воли страстным поцелуем, он остановился, встал сам и помог подняться мне. Голова кружилась, а на лице блуждала глупейшая улыбка. Им смотрел на меня с наглой и хитрой ухмылочкой.
— Теперь я знаю как тебя обезоружить, — ехидно выдал он и очарование романтичной неги развеялось. Буду мстить гаду!
Второй раунд нашего сражения всполошил Пурана, а все обитатели конюшни высунулись из своих денников и с любопытством наблюдали за сражением на мечах, происходящим прямо в полутемном проходе. Всполошившийся конюх выскочил из подсобки с вилами на перевес, но тут же остановился, узрев что происходит. Има в новом обличье он уже видел и даже однажды наблюдал за нашей тренировкой.
— На кого ставим? — спокойно спросил он у ближайшего нерикона, втыкая вилы в земляной пол. Серый зверь всхрапнул и со свистом выдохнул.
— Ага, я тоже думаю, что он опытнее мэны Тэкэры. Пара ниреконов в соседних денниках согласно засвистела. Обалдеть! Ставки они делают ... Если нам сейчас еще улюлюкать станут, то начну брать деньги за просмотр!
Распаляясь, я перестала отступать и перешла в наступление. Против Има я уже держалась неплохо, но чаще проигрывала из-за того, что мне не хватало выносливости. Им же был неповоротлив. Ему катастрофически не хватало изворотливости и легкости, которые давало его детское тело. Сейчас ему приходилось бороться с самим собой, чтобы не вернуться к прежнему стилю, но это всегда приводило к его проигрышу, потому что я вполне научилась пользоваться его заминками. Конечно пойдет время, его мышцы окрепнут и мне уже не удастся вот так осыпать его градом ударов стального клинка, загоняя в угол, но сейчас я наслаждалась.
Пока силы не покинули меня, руки крепко держали рукоять, я наступала на императора, зорко следя за каждым его движением. Шаг назад и он встает в стойку, чтобы отразить мой удар снизу вверх, но не удерживается от соблазна воспользоваться старым фокусом. Отлично! Мой удар он отражает и тут же замахивается для следующего удара, переходя в наступление, но тут я в выигрыше, потому что легче и быстрее его. На долю секунды он открывается и я успеваю приставить клинок к его горлу. Мы оба замираем тяжело дыша.
— Вот невезуха, я проиграл... — вздохнул Пуран. Нирекон ответил ему булькающим возмущенным всхрапом.
— А что, ставок на леди не было? — заинтересованно выгнул бровь наш конюх, глядя на рогатого собеседника. Вот как он это делает? Когда Пуран разговаривает со своими подопечными, создается абсолютно реальное впечатление, будто они действительно разговаривают с ним. Репетирует он с ними по ночам, что ли?
— Были, — разочаровал его Хор, подходя к нам, — я сорвал банк. Однако лицо канцлера было непроницаемо серьезным. Он снова нацепил на себя маску чиновника.
— Леди Тэкэра, вас ожидает в учебном классе господин Иштар, но сначала посетите мой кабинет. Мне необходимо выдать вам кое-какой учебный материал. Маркиз, а вас я уже некоторое время дожидаюсь в своем кабинете вместе с начальником стражи. Мы с вами еще вчера договаривались о встрече. И так как у господина Вина нет такого количества свободного времени, советую вам найти его на посту.
О! А под маской черствого чиновника полыхают сердитые глаза. Кажется некоторое время растянулось не на один час ожидания. Пришлось прятать клинки в ножны. Я бросила на Има многообещающий взгляд и удалилась в направлении правящего дома. Этот бой выиграла я, а значит мне полагается награда!
С того случая в тюрьме наши отношения с императором в очередной раз кардинально изменились. Теперь это была не детская дружба и не подростковые ухаживания. Мы как будто оба созрели для более серьезных отношений и со вспыхивающей между нами страстью приходилось бороться уже обоим.
— Вот, — Хор протянул мне целую кучу свитков и стопку исписанных листов.
— Что это? — удивилась я, принимая бумаги из его рук.
— Это экзаменационные вопросы на должность императрицы Подлунной империи.
Моя челюсть со скрипом отвисла, а потом оборвалась с петель и грохнулась об пол.
— Но ... но ... они же через два года ... — промямлила я, прижимая сокровище к груди.
— Нет. Через два года тебя ждет обычный экзамен по окончании школы невест. Его ты сдашь в свое время. К экзамену на звание императрицы допускаются лишь избранные. Без сдачи этого экзамена ни одна кандидатка не имеет права вступить в должность ... и выйти замуж за императора. Мирайя в свое время сдавала его. Я такой рьяной учебы еще не видел никогда. Уж больно ей замуж за Найтара хотелось.
Хор грустно улыбнулся.
— То есть его можно сдавать, не закончив школу невест?
— Нет, нельзя, — усмехнулся Хор, — Считай, что я плачу услугой за услугу.
— Услугу? — не поняла я.
— Ты не сдала меня Иму с той историей про кровь. Я же в ответ даю тебе шанс сдать экзамен досрочно.
— А если я не сдам? — выдохнула я, понимая, что очень хочу сдать его немедленно.
— Будешь сдавать его через два года, — лицо хора при этих словах растянулось в хитрющей улыбочке, — И не в моих правилах менять свои решения.
Ясно. Хор имеет полномочия дать мне сколько угодно шансов для пересдачи. И совсем не обязательно ждать для этого еще два года, но он решил дать мне только один шанс. Ну что ж — это справедливо.
— У тебя есть три дня на все. Необходимую литературу, которой можно пользоваться при сдаче, Иштар уже подготовил. Все лежит в малом учебном зале. Има на эти три дня я нейтрализую, так что никто не будет тебе мешать.
— Он не знает, что я сдаю экзамены?
— Нет. Но он уже не раз приставал ко мне с просьбой допустить тебя до экзамена досрочно. Его влюбленной дури я потакать не собираюсь. Да и разочарованию его не будет предела, если ты провалишься.
Сразу стало не по себе. Ведь действительно могу провалить.
— Подлунной империи остается лишь благодарить небеса и мертвых богов за то, что они послали нам тебя. Если бы избранницей императора вдруг стала какая-нибудь недалекая или алчная девица, то империя бы развалилась.
— Четыре тысячи лет стояла, а одну дуру не пережила бы? — мои брови скептически поднялись.
— Дело не в дурах. Дело в императоре. Он устал.
Хор окончательно отложил бумаги, которые просматривал и взгляд его помутнел, затянувшись дымкой воспоминаний.
— Ты не представляешь каково это — жить вечно.
Первые лет 200 мы крутились как змея на сковородке. Мы налаживали жизнь в империи. Пока на всех остальных материках озверевшие племена выживших людей сражались за территорию, мы учились выживать. Пока там пытались добыть огонь, мы учились обжигать глину и крыли черепицей крыши наших домов. Пока там расцветал каннибализм, мы открывали школы для детей, рожденных после катастрофы. В те годы отбор был очень жестокий, нам было не до гуманизма. Все кто смел подняться против нас тут же выселялись за территорию общины, где чаще всего погибали либо от холода, либо от рук диких людей.
Со временем у нас появился небольшой флот и моряки начали привозить хорошие уловы, а с гор начали спускаться животные. Охотиться на них мы запретили категорически,чем нажили себе еще кучу врагов. Рыбы хватало на всех, но людям хотелось мяса. Они не понимали, что каждое животное, спустившееся с гор было на много ценнее живым, чем мертвым. Некоторых можно было приручать, а в их помете содержались семена растений, которые не прорастали у нас внизу. Ни земледелие ни скотоводство так и небыли развиты, потому что просто нечего было развивать. Голая размытая земля за сто лет лишь подернулась слабым покровом из сорняков и мха. С огромным трудом разводили лишь несколько культур, семена которых нам удалось добыть в долине.
Нам с Имом тогда некогда было задумываться над количеством прожитых лет.
Когда государственная машина была налажена, мы смогли позволить себе отдохнуть и даже поездить по миру. Первая поездка была похожа на военную вылазку. Все последующие имели цель выяснить, что осталось от планеты.
Но карты были составлены, свет учения разнесен по всем континентам, все чудеса нового мира увидены, изучены и обмеряны.
Долгое, очень долгое время мы наблюдали как поднимается с колен человечество, как воздвигаются новые города, как рассыпаются в прах они же через многие века.
В какой-то момент нам наскучило смотреть и мы стали вмешиваться в течение их жизни. Мы засылали своих людей и смотрели что из этого получится. Чаще всего мы пресекали войны соседей. Однажды даже выкрали наследницу одного государства, выдав ее замуж за наследника соседнего. Дети любили друг друга, а их родители не могли поделить зону влияния шириной в пару ниртанов. Про них в одно время даже легенды складывали.
Но на все это нам хватило одной тысячи лет. Мы видели и знали все, чем человечество владело на тот момент. Тогда мы обратились к прошлому. Мы восстанавливали и систематизировали всю информацию о жизни до катастрофы, которую смогли добыть. Большую часть этих знаний мы похоронили в императорской библиотеке, а результаты опытов не выходили за пределы имперских лабораторий. Мы могли изменить ход истории, но не захотели. Сейчас люди, вместо того, чтобы плавать по морям на парусных судах, могли перемещаться под водой с огромной скоростью. Им решил, что люди должны развиваться сами, а не надеяться на призраки прошлого. Некоторые опасные изобретения, которые воспроизводили выжившие и передавали своим не обученным отпрыскам нам приходилось уничтожать. Им направлял развитие человечества на путь самопознания и духовного развития, ограничивая развитие технического прогресса.
Но однообразие все равно преследовало. Мне было легче, чем ему. Время от времени я находил женщину, к которой привязывался и забывался в ее объятиях. Век за веком у меня появлялись дети, которые в корне изменили мое отношение к прожитым векам. Тариса вообще носило непонятно где, а Им, заключенный в тело ребенка начал угасать. Было время, когда он в одиночестве скитался по свету, изображая из себя то уличного попрошайку, то наследника богатого рода.
Он развлекался так очень долго. В какой-то момент я даже решил, что Им сбежит как брат, но он вернулся.
Где-то после третьей тысячи лет Им начал каменеть. Я думал он сойдет с ума, но он просто замирал и превращался в статую. Он мог неделями стоять глядя в окно или сидеть в кресле, уставившись в книгу. И не важно, что от пыли, покрывшей страницу не прочесть ни слова.
Когда мне удавалось его растормошить, некоторое время он вел себя как обычно. Механически выполнял возложенные на него обязательства, пока снова не останавливался в задумчивости. Он говорит, что в такие моменты думал о смысле своего существования и не видел его.
