— Я ранил твои чувства? — спросил он, шокированный.
— Нет, — соврала я.
Так быстро, что я даже не заметила, как это произошло, я была в его руках, мое лицо покоилось у его плеча, поддерживаемое с другой стороны кистью его руки, пока большим пальцем он успокаивающе гладил меня по щеке.
— Ты знаешь, почему мне пришлось сказать нет, — прошептал он. — Ты знаешь, что я тоже хочу тебя.
— Хочешь? — прошептала я с сомнением.
— Конечно, хочу, ты глупая, красивая, сверхчувствительная девчонка. — он рассмеялся, и затем его голос стал слабым. — Кто тебя не хочет? Такое чувство, что позади меня очередь из соперников, дерущихся за место, только и ждущих, когда я совершу ошибку и предоставлю им шанс ... Ты слишком желанна.
— И кто теперь глупый? — я усомнилась, можно ли неловкость, застенчивость, и глупость добавить к слову "желанная" в чьей-то записной книжке.
— Мне разослать петицию, чтобы заставить тебя поверить? Сказать тебе, чьи имена будут в верхних строчках списка? Некоторых из них ты знаешь, но некоторые могут и удивить тебя.
Я замахала головой у его груди, строя гримасу. — Ты просто стараешься отвлечь меня. Давай вернемся к теме.
Он вздохнул.
— Скажи мне, если я поняла что-то не так. — я старалась говорить равнодушно. — Твои требования — брак, — я не смогла произнести слова без гримасы — оплата моей учебы, больше времени, и ты не против, если моя машина будет двигаться немного быстрее. — я подняла вверх брови. — Я права? Это порядочный список.
— Только первое — требование. — казалось, он с трудом держится спокойно. — Все остальное — просто просьба.
— И мое одно единственное маленькое требование это —
— Требование? — перебил он меня, снова став серьезным.
— Да, требование.
Его глаза сузились.
— Для меня брак, трудное решение. Я не соглашусь, пока не получу что-то взамен.
Он нагнулся, чтобы шепнуть мне в ухо. — Нет, — прошелестел он. — Сейчас это не возможно. Позже, когда ты будешь менее хрупкой. Потрепи, Белла.
Я старалась сохранять голос твердым и рассудительным. — Но в этом и проблема. Это не будет то же самое, когда я стану менее хрупкой. Я не буду прежней! Я не знаю, кем я стану потом.
— Ты все еще будешь Беллой, — пообещал он.
Я нахмурилась. — Если я так далеко зайду, что захочу убить Чарли — и при возможности, выпью кровь Джейкоба или Анжелы— как это может быть правдой?
— Это пройдет. И я сомневаюсь, что ты захочешь выпить собачей крови. — он притворно содрогнулся от этой мысли. — Несмотря на то, что ты станешь новообращенной, у тебя будет вкус получше.
Я пропустила мимо, его попытку сбить меня с толку. — Но это всегда будет самое желанное для меня, ведь так? — спросила я. — Кровь, кровь, и еще больше крови!
— Тот факт, что ты еще жива, доказывает, что это не правда, — заметил он.
— Спустя восемьдесят лет, — напомнила я ему. — Я имею в виду, физически. Разум, я знаю, будет мой... и через какое-то время я смогу контролировать себя. Но, чисто физически — я всегда буду испытывать жажду и больше ничего другого.
Он не ответил.
— Так что, я все-таки буду другой, — не услышав обратного, заключила я. — Потому что прямо сейчас, физически, больше всего я хочу тебя. Больше, чем еду, воду или воздух. Умственно, у меня есть желания более утонченно чувственные. Но физически...
Я повернулась, что бы поцеловать его ладонь.
Он глубоко вздохнул. Я была удивлена, что этот звук означал нерешительность и колебания.
— Белла, я могу убить тебя, — прошептал он.
— Я не думаю, что ты это сделаешь.
Эдвард зажмурил глаза. Он опустил руку с моего лица и дотянулся до чего-то позади себя, так быстро, что я не успела увидеть, что это. Прозвучал глухой звук, кровать дернулась под нами.
Что-то темное было в его руке; он поднял его вверх, давая мне возможность рассмотреть. Это был металлический цветок, одна из роз украшавших кованые опоры и балдахин над кроватью. Его рука сомкнулась на долю секунды, пальцы нежно сжались, и затем он раскрыл кулак.
Не говоря ни слова, он продемонстрировал мне смятый, неровный кусочек черного метала. На нем отпечаталась внутренняя сторона его ладони, как на куске пластилина, сдавленного в кулачке ребенка. Прошла еще половина секунды и кусок рассыпался черным песком на его ладони.
Я смотрела не отрываясь. — Разговор не об этом. Я уже знаю, насколько ты силен. Тебе не стоит ради этого ломать мебель.
— Что ты тогда имеешь в виду? — спросил он мрачно, бросая пригоршню железного песка в угол комнаты; он ударился об стену со звуком, похожим на дождь.
Его глаза впились в мое лицо, когда я пыталась объяснить.
— Очевидно, что ты можешь физически причинить мне вред, если захочешь... Но, ты не хочешь причинить мне вред... настолько сильно, что не думаю, что ты когда-нибудь сделаешь мне больно.
Он отрицательно затряс головой прежде, чем я закончила говорить.
— Белла, это может не сработать.
— Может, — усмехнулась я. — У тебя не больше опыта в том деле, о котором мы говорим, чем у меня.
— Именно. Думаешь, я могу подвергнуть тебя такому риску?
Долгую минуту я смотрела ему в глаза. Не было ни знака на компромисс, ни намека на колебание.
— Пожалуйста, — наконец прошептала я без надежды. — Это все, чего я хочу. Пожалуйста. — Побежденная, я закрыла глаза, ожидая короткое и окончательное — нет.
Но он ответил не сразу. Я недоверчиво помедлила, ошеломленно услышав, что он снова неровно задышал.
Я открыла глаза, его лицо было перекошено мукой.
— Пожалуйста? — прошептала я снова, биение моего сердца набирало скорость. Мои слова быстро вылетали, я спешила воспользоваться преимуществом внезапной нерешительности в его глазах. — Тебе не надо давать мне каких-либо гарантий. Если ничего не выйдет, ну что же. Так тому и быть. Просто давай попробуем ... только попробуем. И я дам тебе все, что захочешь. — поспешно пообещала я. — Я выйду за тебя замуж. Я позволю тебе оплатить Дартмут, и я не буду жаловаться, что придется дать взятку за мое поступление туда. Ты даже можешь купить мне быструю машину, если от этого ты станешь счастливее! Только .... Пожалуйста.
Его ледяные руки сжались вокруг меня, и его губы были около моего уха; его холодное дыхание заставило меня трепетать.
— Это невыносимо. Столько много всего, что я хочу тебе дать — и вот то, чего ты решила потребовать. Ты хоть понимаешь насколько мне больно отказывать тебе, когда ты меня так умоляешь?
— Тогда не отказывай, — предложила я, еле дыша.
Он не ответил.
— Пожалуйста, — попыталась я снова.
— Белла... — он медленно покачал головой, но это не было похоже на отказ, так как его лицо, его губы двигались вниз и вверх, целуя мое горло. Это было больше похоже на капитуляцию. Мое сердце, и так бешено колотясь, забилось еще неистовей.
Снова, я воспользовалась своим преимуществом. Пока он, нерешительно медлил, повернулся ко мне, я быстро развернулась в его руках, и поцеловала его. Он обхватили мое лицо, и я подумала, что снова оттолкнет меня.
Я ошибалась
Его рот уже не был нежным; чувствовалось нечто новое, какое-то противоречие и безрассудство в движении его губ. Я сомкнула руки вокруг его шеи, прижалась своей, внезапно разгоряченной, кожей к нему, и к моему удивлению, обнаружила, что его тело стало еще холоднее, чем обычно. Я дрожала, но не от холода.
Он не переставал целовать меня. Я была единственной, кому нужна была передышка и глоток воздуха. Даже тогда, его губы не отпрянули от моей кожи, они только переместились к моему горлу. Восторг победы было необычайно высок; он заставил меня почувствовать свою силу. Я была храброй. Мои руки не дрожали; теперь, я легко справилась с пуговицами на его рубашке, и мои пальцы коснулись идеальной поверхности его ледяной груди. Он был слишком красив. Какое слово он только что использовал? Невыносимо — вот как это было. Его красота была просто невыносима...
Я снова потянула его рот к своим губам, и казалось, он так же желает этого, как и я. Одна его рука все еще обхватывала мое лицо, другой рукой он крепко обвил мою талию, притягивая теснее к себе. Из-за этого мне было немного трудно дотянуться до застежки своей кофты, но — нет ничего невозможного.
Холодные железные оковы сомкнулись вокруг моих запястий, и вытянули мои руки над головой, вдруг оказалось, что я уже лежу на подушке.
Его губы теперь были около моего уха: — Белла, — прошептал он, его голос был теплым и бархатным. — Ты можешь, пожалуйста, перестать раздеваться?
— Ты хочешь сделать это сам? — смущенно спросила я.
— Не сегодня, — ответил он мягко. Его губы теперь медленно прошлись по моей щеке и подбородку, он больше не спешил.
— Эдвард, не... — я начала было спорить.
— Я не говорю — нет, — уверил он меня. — Я просто говорю — не сегодня.
Я думала об этом, пока мое дыхание замедлялось.
— Назови мне хотя-бы одну причину, чем сегодняшняя ночь, хуже другой. — мое дыхание все еще было неровным, и разочарование в моем голосе не было столь явно заметно.
— Я не вчера родился. — усмехнулся он мне в ухо. — Из нас двоих, как ты думаешь, кто больше не желает дать другому то, что тот хочет? Ты просто пообещала выйти замуж за меня, перед тем как измениться, но если я поддамся тебе сегодня, какие гарантии я получу, что ты не побежишь завтра утром к Карлайлу? Я — понятное дело — с меньшей неохотой дал бы тебе то, что хочешь ты. Но все же ... ты первая исполнишь обещание.
Я громко и раздраженно выдохнула. — Сначала я должна выйти за тебя замуж? — спросила я с изумлением.
Его руки обвились вокруг меня, и он начал весьма провокационно меня целовать. Слишком убедительно — это было принуждением, насилием. Я попыталась сохранять голову ясной... и сдалась быстро и безоговорочно.
— Думаю, это очень плохая идея, — сумела выдохнуть я, когда он позволили мне дышать.
— Не удивляюсь, что ты так думаешь. — он самодовольно ухмыльнулся. — твои мысли легко проследить.
— Как это случилось? — пробурчала я. — У меня была надежда, что я получу желаемое сегодня — и теперь, вместо этого, так неожиданно...
— Помолвлена, — закончил он за меня.
— Фу! Пожалуйста, не произноси это вслух.
— Ты собираешься забрать свое слово обратно? — спросил он, и отклонился назад пытаясь понять, что творится в моей голове. Он явно забавлялся. Ему было весело.
Я посмотрела на него, пытаясь не обращать внимание на то, как мое сердце реагирует на его улыбку.
— Так как? — настаивал он.
— Уу! — простонала я. — Нет. Я не собираюсь отказываться. Теперь ты счастлив?
Его улыбка ослепляла. — Исключительно.
Я застонала снова.
— Ты нисколечки не счастлива?
Он снова поцеловал меня, прежде, чем я смогла ответить. Еще один слишком убедительный поцелуй.
— Немножко, — ответила я, когда смогла говорить. — Но, не по поводу замужества.
Он снова поцеловал меня. — Тебе не кажется, что все происходит наоборот? — посмеялся он мне в ухо. — Если следовать традициям, то ты должна отказываться, а я уговаривать, разве не так?
— У нас с тобой, все не слишком традиционно.
— Правда.
Снова поцелуй, и он целовал меня пока мое сердце снова не начало учащенно биться, а кожа вспыхнула.
— Послушай, Эдвард, — прошептала я вкрадчиво, пока он целовал мою ладонь. — Я сказала, что выйду за тебя, и я выполню обещание. Обещаю. Клянусь. Если хочешь, я подпишу договор своей кровью.
— Не смешно, — прошептал он в мое запястье.
— То есть, хочу сказать — я не пытаюсь обвести тебя вокруг пальца или что-то еще. Ты меня знаешь, я на такое не способна. Поэтому, на самом деле, нет причины ждать. Мы совершенно одни — как часто такое бывает? — и ты предусмотрел эту большую и удобную кровать...
— Не сегодня, — снова сказал он.
— Ты мне не доверяешь?
— Конечно, доверяю.
Рукой, которую он все еще целовал, я повернула вверх его лицо, что бы увидеть его выражение.
— Тогда в чем проблема? Не похоже на то, что ты не знаешь, что одержишь победу в конце. — я нахмурилась и пробурчала, — Ты всегда выигрываешь.
— Просто хочу быть абсолютно уверенным, — сказал он спокойно.
— Ты задумал, что-то еще, — угадала я, мои глаза сузились. Он что-то скрывал, он пытался скрыть тонкий намек на какой-то тайный мотив под своим обычным поведением. — Ты собираешься забрать свои слова назад?
— Нет, — пообещал он торжественно. — Я клянусь тебе, мы попробуем. После того, как ты выйдешь за меня замуж.
Я покачала головой и печально усмехнулась. — Ты заставляешь меня чувствовать себя злодеем в мелодраме — я подкручиваю усы и пытаюсь украсть честь бедной девушки.
В его глазах было подозрение, когда он взглянул на меня, затем быстро прижался губами к моей ключице.
— Я права? — у меня вырвался короткий смешок, скорее от шока, чем от радости. — Ты пытаешься защитить свою честь! — я закрыла рот рукой, что бы подавить смех. Слова были такие... старомодные.
— Нет, глупая девчонка, — прошептал он мне в плечо. — Я пытаюсь защитить твою честь. И ты ужасно осложняешь мои попытки.
— Я тебя умоляю...
— Позволь спросить тебя, кое о чем, — быстро перебил он меня. — Мы уже обсуждали раньше, но сделай мне одолжение и послушай еще раз. У скольких людей в этой комнате есть душа? Полет на небеса, или что там будет после этой жизни?
— У двоих, — тут же, горячо ответила я.
— Хорошо, может так оно и есть. Теперь, в мире полно разногласий по этому поводу, но большинство, всеж, склоняется к тому, что есть определенные правила, которым надо следовать.
— Правил для вампиров тебе мало? Ты хочешь переживать о человеческих?
— Это не повредит, — пожал он плечами. — Просто на всякий случай.
Я, сузив глаза, посмотрела на него.
— Теперь, для меня, должно быть, уже слишком поздно, даже если ты и права насчет моей души.
— Нет, не поздно, — зло заспорила я.
— "Ни убий", учат большинство религиозных концессий. А я убил много людей, Белла.
— Только плохих.
Он пожал плечами. — Может это и имеет значение, а может и нет. Но ты никого не убила...
— Это ты так думаешь, — прошептала я.
Он улыбнулся, не обратив внимания на то, что его прервали. И я хочу сделать все, что в моих силах, что бы удержать тебя от пути соблазна.
— Хорошо. Но мы не спорим о том, совершать убийство или нет, — напомнила я ему.
— Действуют те же принципы — единственное отличие — это то, что в данной области я такой же профан, как и ты. Могу я хотя-бы одно правило не нарушить?
— Одно?
— Ты знаешь, что я украл, солгал, возжелал чужое ... моя целомудрие, все, что у меня осталось. — Он криво усмехнулся.
— Я все время лгу.
— Да, но врать ты не умеешь, так что, это не считается. Никто не верит тебе.
— Я очень надеюсь, что ты ошибаешься — потому, что иначе Чарли сейчас вломится в дверь с заряженным пистолетом.
— Чарли спокойнее чувствует себя, притворяясь и проглатывая твои байки. Он лучше будет врать сам себе, чем взглянет правде в глаза. — усмехнулся Эдвард.
