Мистер Лайонел Браун из Браунсвилля.
Он поднял глаза, увидел меня и, сгорбив плечи, поспешно отвернулся. Он, должно быть, понял, что я увидела его, поэтому повернулся ко мне лицом, тонкие черты застыли в каком-то скучающем пренебрежении. Его нос был раздутым и потемневшим, темно-красная луковица, видимая даже в сероватом свете. Он на мгновение уставился на меня, затем кивнул, как будто неохотно узнавая, и снова отвернулся.
Как только мы вошли в гущу деревьев, я рискнула бросить взгляд назад через плечо, но не смогла разглядеть его больше. Что он здесь делал? Я не узнала его голос в тот момент, но это явно был он, кто спорил с Ходжепайлом о разумности удерживания меня. И неудивительно! Не он один встревожился от того, что мы взаимно узнали друг друга.
Лайонел Браун и его брат, Ричард, были торговцами — основателями и патриархами Браунсвилля, крошечного поселка в горах, примерно в сорока милях от Риджа. Одно дело, когда разбойники, вроде Бобла или Ходжепайла бродили по сельской местности, грабя и устраивая поджоги; совсем другое, когда Брауны из Браунсвилля обеспечивали базу для их бесчинств. Последней вещью в мире, которую мистер Лайонел Браун мог бы пожелать, чтобы я добралась до Джейми и рассказала о том, в чем они замешаны.
И я думала, что, скорее всего, он предпримет шаги, чтобы помешать мне в этом. Солнце вставало, начиная согревать воздух, но я вдруг почувствовала холод, словно упала в колодец.
Лучи солнца просвечивали сквозь ветви, позолотив остатки ночного тумана, который скрывался в деревьях и серебрился на краях листьев. Деревья изобиловали пением птиц, и фазан прыгал в столпе солнечных лучей, не обращая внимания на проходящих людей и лошадей. Было еще слишком рано для мух и комаров, и мягкий утренний ветерок ласкал мое лицо. Безусловно, это одна из тех ситуаций, где только человек бывает мерзким.
Утро прошло достаточно спокойно, но я ощущала постоянное состояние напряженности среди мужчин, хотя они были не более напряжены, чем я.
"Джейми Фрейзер, где же ты?" — подумала я, яростно сосредоточившись на лесу вокруг нас. Каждый далекий шелест или шуршание веток мог предвещать спасение, и мои нервы заметно потрепались от ожидания.
Где? Когда? Как? У меня не было ни поводьев, ни оружия; если — когда — нападение на группу будет совершено, самая лучшая — хорошо, единственно возможная, — стратегия состояла в том, чтобы спрыгнуть с лошади и убежать. Пока мы ехали, я постоянно оценивала каждый участок с гамамелисом и стоящими елями, отмечая точки опоры, прокладывая зигзагообразные тропинки через растущий молодняк и валуны.
Я готовилась не только к нападению Джейми и его людей. Я не могла видеть Лайонела Брауна, но знала, что он где-то рядом. Мышцы между лопатками сжимались в узел, предчувствуя нож.
Я продолжала глазами искать потенциальное оружие: большие камни, ветки, которые могут быть подняты с земли. Если, то есть, когда я побегу, никто не должен остановить меня. Но мы спешили, двигаясь настолько быстро, насколько позволяла лошадям местность, и мужчины постоянно оглядывались через плечо, не выпуская из рук оружие. Что касается меня, я вынуждена была отказаться от своего воображаемого выбора разномастного "оружия", поскольку оно проносилось мимо меня, оставаясь позади.
К моему большому разочарованию, около полудня, мы без происшествий достигли ущелья.
Однажды я была здесь с Джейми. С шестидесятифутовой высоты гранитной скалы ниспадал поток, искрящийся радугой и громогласный, словно Архангел Михаил. Ветви красной аронии и дикого индиго свисали бахромой, а желтые тополя настолько густо нависали над рекой чуть ниже бассейна потока, что лишь случайный отблеск от поверхности воды показывался между краями пышной растительности. Ходжепайл, конечно, не был впечатлен живописной красотой места.
— Слезайте, — проговорил грубый голос возле моего локтя, и я глянула вниз, чтобы увидеть Тебби. — Мы будем переправлять лошадей. Вы пойдете со мной.
— Я пойду с ней, — мое сердце подскочило к горлу при звуках густого гнусавого голоса. Это был Лайонел Браун, продирающийся через нависающие канаты лиан, недобро и пристально глядящий на меня.
— Не ты, — оборвал Тебби Брауна, сжимая кулаки.
— Не ты, — повторила я твердо. — Я пойду с ним, — я соскользнула с лошади и быстро укрылась позади угрожающего тела крупного мулата, выглядывая в сторону Брауна из-за мощного плеча.
Я не питала ни малейших иллюзий насчет намерений Брауна. Он бы не решился убить меня на глазах у Ходжепайла, но он может утопить меня — и легко утопит, — утверждая, что это был несчастный случай. Река здесь была мелкой, но быстрой — я могла слышать, как она проносится со свистом мимо скал около берега.
Браун бросил взгляд направо, потом налево, оценивая, стоит ли все же попытаться, но Тебби напряг массивные плечи, и Браун оценил это, как безнадежное дело. Он фыркнул, сплюнул в сторону и потопал прочь, хрустя ломающимися ветвями.
Лучшего шанса могло и не представиться. Не дожидаясь, когда утихнут звуки обидчивого ухода Брауна, я схватила здоровяка за локоть и сжала его руку.
— Спасибо, — сказала я низким голосом. — За то, что вы сделали прошлой ночью. Сильно вас ранило?
Он посмотрел на меня сверху вниз, с явным опасением на лице. Мои прикосновения, очевидно, смутили его. Я чувствовала напряжение в его руке, когда он пытался решить, стряхнуть меня, или нет.
— Нет, — сказал он. — Со мной все в порядке, — он поколебался, но затем неуверенно улыбнулся.
Было очевидно, что задумал Ходжепайл; лошадей по одной вели вниз по узкой "оленьей тропе", которая обрамляла откос. Мы были более чем в миле от потока, но его шум все еще громко звенел в воздухе. Стороны ущелья круто спускались к воде более чем пятьюдесятью футами ниже, и противоположный берег был столь же крутым и заросшим.
Густой кустарник скрывал края берега, но мне было видно, что река здесь разливалась, замедляясь на мелководье. Без опасных течений, лошади могут пройти ниже, чтобы выйти в какую-то случайную точку на противоположном берегу. Все, кто преуспеет в отслеживании нас в ущелье, потеряет здесь след и с трудом найдет его на противоположной стороне.
С усилием я остановила себя, чтобы не оглядываться через плечо в поисках неминуемой погони. Мое сердце билось быстро. Если Джейми был рядом, он бы выждал и атаковал группу, когда они, войдя в воду, станут наиболее уязвимыми. Даже если он не рядом, пересечь реку не такое уж простое дело. Если и было подходящее время для попытки бегства...
— Вы не должны идти с ними, — сказала я непринужденно Тебби. — Вы тоже умрете.
Рука под моей ладонью судорожно дернулась. Он взглянул на меня, широко раскрыв глаза. Склера его глаз была желтой, даже желтушной, радужная оболочка нарушена, что делало его пристальный взгляд странным и неясным.
— Я сказала ему правду, вы знаете, — я указала подбородком на Ходжепайла, видневшегося вдалеке. — Он умрет. Так же, как и все те, кто с ним. Вам нет необходимости умирать с ним.
Он пробормотал что-то себе под нос и прижал кулак к своей груди. У него под рубашкой что-то висело на веревочке. Я не знала, был ли это крест, или какой-нибудь языческий амулет, но до сих пор он, казалось, хорошо реагировал на внушение.
Так близко к реке воздух был чист и наполнен влагой, с живыми ароматами зелени и воды.
— Вода — мой друг, — сказала я таинственно, стараясь походить на колдунью. Я не была хорошим лжецом, но речь шла о моей жизни. — Когда мы зайдем в реку, отпустите мою руку. Водяной конь поднимется и унесет меня.
Его глаза не могли стать еще больше. Очевидно, он слышал о келпи или о ком-то вроде них. Даже так далеко от водопада, в реве воды можно было различить голоса — если человек ставил перед собой такую цель.
— Я не собираюсь никуда с водяным конем, — сказал он с убеждением. — Я знаю о нем. Он утащит вас вниз, утопит и съест.
— Меня не съест, — уверила я его. — Вам не нужно подходить к нему. Просто не стойте рядом, когда мы находимся в воде. Держитесь поодаль.
И если он это сделает, я нырну под воду и уплыву, спасаясь изо всех сил, прежде чем он успеет глазом моргнуть. Готова поспорить, что большинство бандитов Ходжепайла не умели плавать: мало, кто в горах умел это. Я сжала и разжала мышцы ног, подготавливаясь, боль и оцепенелость растворились в наплыве адреналина.
Половина мужчин уже подошли с лошадьми к краю. Я подумала, что смогу задержать Тебби, пока остальные благополучно не окажутся в воде. Даже если он не станет намеренно потворствовать моему побегу, если я выскользну из его объятий, думаю, что он не будет пытаться поймать меня.
Он без энтузиазма потянул мою руку, и я резко остановилась.
— Ой! Подождите, я наступила на колючку.
Я подняла одну ногу, глядя на подошву. Учитывая грязь и пятна смолы, прилипшие к ней, никто не смог бы сказать наступила ли я на сорняк, ежевичный шип, или даже гвоздь от подковы.
— Нам нужно идти, женщина, — я не знаю, была ли это моя близость, рев воды, или мысли о водяном коне, что встревожили Тебби, но он нервно потел, его запах изменился от простого мускуса, до чего-то острого и едкого.
— Минутку, — сказала я, делая вид, что исследую свою ногу. — Почти достала.
— Оставьте ее. Я понесу вас.
Тебби тяжело дышал, оглядываясь назад и вперед, от меня к краю ущелья, где проходила оленья тропа, исчезавшая в вышине, как будто опасаясь появления Ходжепайла.
Но не Ходжепайл выскочил из кустов. Это был Лайонел Браун с двумя молодыми парнями за его спиной. Глядя на его лицо можно было сразу определить их цель.
— Я возьму ее, — сказал он, без предисловий хватая меня за руку.
— Нет! — Тебби рефлекторно схватил меня за другую руку и потянул.
Далее Тебби и мистер Браун устроили смехотворную игру в перетягивание каната, каждый дергал одну из моих рук. Прежде чем меня разорвали на части, словно раздвоенную куриную косточку желаний, Тебби, к счастью, изменил тактику. Отпустив мою руку, он схватил меня поперек туловища, прижал к себе, и толкнул ногой мистера Брауна.
В результате этого маневра, мы с Тебби упали назад, в сумбурную кучу рук и ног, в то время как Браун также потерял равновесие, хотя сначала я не поняла этого. Все, что я услышала это громкий вопль, шум возни, сопровождаемый треском и грохотом смещенных камней, падающих вниз по скалистому склону.
Высвободив себя из-под Тебби, я выползла, чтобы обнаружить остальных мужчин, столпившихся вокруг зловеще сглаженного места в кустах, окаймляющих ущелье. Один или двое поспешно несли веревки и выкрикивали противоречивые приказы, из которых я сделала вывод, что мистер Браун действительно упал в ущелье, но еще не числился среди мертвых.
Я быстро сменила направление, намереваясь с головой нырнуть в кусты, но вместо этого наткнулась на пару потрескавшихся сапог, принадлежащих Ходжепайлу. Он схватил меня за волосы и дернул, заставляя вскрикнуть и рефлекторно наброситься на него. Я ударила его прямо в диафрагму. Он охнул и остался с открытым ртом, жадно глотая воздух, но железной хватки на моих волосах не ослабил.
Разъяренно глядя в мою сторону, он отпустил меня и подтолкнул коленом к краю ущелья. Один из молодых людей цеплялся за кусты, осторожно ища точку опоры на склоне под нами: один конец веревки обвязан вокруг его талии, другой подвешен бухтой через плечо.
— Поганая шлюха! — орал Ходжепайл, впиваясь пальцами мне в руку и перегибаясь через сломанные кусты. — Ты чего творишь, сука?
Он скакал по краю ущелья, как Румпельштильцхен, грозя кулаком и по очереди крича то на своего раненого делового партнера, то на меня, в то время как спасательная операция шла полным ходом. Тебби удалился на безопасное расстояние, где стоял, выглядя обиженным.
Наконец, громко стонущий Браун был вытащен и положен на траву. Мужчины, еще не вошедшие в реку, собрались вокруг, разгоряченные и возбужденные.
— Ты хочешь излечить его, заклинательница? — спросил Тебби, скептически взглянув на меня. Я не знаю, усомнился ли он в моих способностях, или только в целесообразности моей помощи Брауну, но я кивнула, несколько неуверенно, и вышла вперед.
— Думаю, что да, — клятва оставалась клятвой, хотя я подумала, что Гиппократ вряд ли когда-нибудь сам сталкивался с подобной ситуацией. Но, может быть, и случалось — древние греки тоже были довольно воинственным народом.
Мужчины расступились передо мной достаточно легко — после того, как вытащили Брауна из ущелья, было очевидно, что они понятия не имеют, что делать дальше.
Я провела поспешную диагностику. Кроме многочисленных порезов, ушибов и толстого слоя пыли и грязи, у мистера Лайонела Брауна был перелом левой ноги, по крайней мере, в двух местах, сломано левое запястье, и, вероятно, раздавлено пару ребер. Только один из переломов ноги был сложным и неприятным — обломок сломанной бедренной кости проткнул кожу и бриджи, и вокруг раны неуклонно расширялось красное пятно.
Он, к сожалению, не разорвал свою бедренную артерию, поскольку, если бы это случилось, он был бы уже мертв. Однако, мистер Браун, вероятно, перестал быть личной угрозой для меня, что было только к лучшему.
Отсутствие инструментов и медикаментов, за исключением нескольких грязных шейных платков, сосновой ветки и небольшого количества виски из фляжки, безусловно, ограничивало мои возможности. Мне удалось — не без трудностей, и с большим количеством виски — вправить бедренную кость и наложить шину. При этом Браун не умер от шока, и это, как я думала, являлось немалым достижением в сложившихся обстоятельствах.
Это была трудная работа, и я бормотала что-то себе под нос, даже не догадываясь, что делаю это, пока не подняла глаза, и не увидела Тебби, присевшего на корточки по другую сторону Брауна и глядевшего на меня с интересом.
— О, вы проклинаете его, — сказал он одобрительно. — Да, это хорошая идея.
Глаза мистера Брауна распахнулись и полезли на лоб. Он почти не соображал от боли и большой дозы алкоголя, но был не настолько пьян, чтобы проигнорировать это.
— Остановите ее, — сказал он хрипло. — Сюда, Ходжепайл, останови ее! Заставь ее отозвать его!
— Эм... что такое? Что ты сказала, женщина? — Ходжепайл уже почти успокоился, но после слов Брауна его враждебность мгновенно возродилась. Он потянулся и схватил меня за запястье, как раз тогда, когда я проводила рукой по раненому телу Брауна. Это было запястье, которое он так злобно выкрутил накануне, и боль пронзила мое предплечье.
— Если хочешь знать, я полагаю, что сказала: "Иисус твою Рузвельт Христос!" — огрызнулась я. — Отпусти меня!
— Это то, что она сказала, когда прокляла тебя! Убери ее от меня! Не дай ей коснуться меня!
В панике Браун извернулся подальше от меня — очень плохая идея для человека со свежее сломанными костями. Его лицо под слоем грязи мертвенно побледнело, и глаза закатились.
— Смотрите! Он умер! — воскликнул один из зрителей. — Она сделала это! Она заколдовала его!
Это вызвало немало шума — звонкое одобрение Тебби и его сторонников, мои собственные протесты, взволнованные выкрики друзей и родственников мистера Брауна, один из которых присел над телом, прикладывая ухо к груди.
