Выручай, родимый! Помоги, и проси, чего хочешь!
Так эта тварь и послушалась, отреагировав вперёд меня на одного из извергов окликнувших длака. Дикарь несказанно удивил — он не отогнал длака, а напротив подозвал. Тварь оказалось его ручной зверюгой, а не моей вовсе. Соответственно изверги изначально перехитрили нас с Ню.
Я застонал, не в силах сдержаться от досады, привлекая внимание дикарей.
Тот, что подозвал длака, призвал вожака. С ним и встал надо мной, пнув ногой в бок.
— Кто таков? — затребовал от меня ответа изверг в чешуе, но без черепа на голове.
— Люд, аки сами, а не нелюдь!
— Лешак, жихар, родовит? — перечислил изверг все известные названия иных племён населяющих их мир, но не мой — не стал он моим, и братами мне здешние варвары с дикарями.
— Страхолюд, — выдал я, стремясь заставить вожака-изверга прекратить мои мучения.
Выхватив костяной нож, дикарь ткнул в меня острым концом, заинтересовавшись моей кровью — посмотрел, понюхал и попробовал на вкус, сплюнул.
— Брешешь, — не поверил он мне. — Ты не страхолюд!
— Зато я один из тех, про кого говориться в пророчестве: "И придут семеро, и будут гонимы и убиты, и восстанет один..." — запнулся я. — Я и есть тот выживший... из ума! Что на это мне скажете, изверги? Сожжёте на костре, как родовитов?
Изверг язвительно усмехнулся, и снова ткнул меня костяным ножом. Да не на того напал, дикарь. Меня смертью не испугать. Я не стал закрывать глаза, смотря с бесстрашием смерти в лицо, которую для меня явил изверг, мечтая: наконец-то буду избавлен им от мук, а он перерезал на мне путы — освободил. Да бежать, мне не стоило и думать. На что и намекнул мне, таким образом, дикарь, мол: не держит — беги, если сможешь. А куда, когда Шишмор кишит порождениями прорвы!
И потом меня распирало любопытство: кто такие эти дикари, и что "кремировали" на углях? Конечности, торчащие оттуда, выглядели вполне человеческими. Неужели сожгли кого-то из братов-вояров, изверги? И кого — Ярилу, Хорса или...
Нет, с волхвом им не совладать, да и с вожаком, а вот...
Кто угодно, только не Хорс!
Некто из дикарей вонзил копьё в обугленную плоть и вытащил её из углей на траву. Нет, не человека кремировали, изверги, но и не животное. Зверей я, что ли в своей жизни не видел!
Тогда кого же, спрашивается, собирались пожрать, дикари?
Тот, кто считал длака ручной тварью, как и я, словно прочитал мои мысли, а не сомневаюсь: понял это по моему взгляду, молвил:
— Олух...
И обозвать меня им не мог, скорее то, что собрались пожрать изверги.
Хруст разрубаемой обугленной плоти заставил меня взглянуть на то, как дикари, получая от вожака свои куски, с жадностью впивались в них зубами и рвали, точно нелюди, чавкали и гоготали, переговариваясь. А вот мне точно не полезет рот их еда, если вдруг предложат отведать нелюдя.
Что с них взять дикарей, на то и изверги!
— Эй, чужак, — вожак-дикарь ткнул мне в лицо куском обугленной плоти. — То тебе! Жри...
Собака! — и это я ему про себя, когда и на себя злился, что попался вот также к ним, как и "олух".
Мне пришлось принять дар дикаря, и, обжигая руки, уронил. Извергам понравилось, что я оказался безруким калекой — загоготали, — и мой кусок достался длаку.
Ну да, ему нужней, твари, нежели мне!
Не тут-то было — истинный хозяин приступил длаку ногой на хвост, заставив подавиться и выплюнуть то, что тот уже проглотил. И также нанизав на копьё, как вожак, вновь сунул мне.
— Жри, чужак! — словно намекал: пока что я нужен им живым, а дальше решат, чего со мной делать.
Вопрос: кто решит — вожак или кто-то ещё, о ком я пока ни слухом, ни духом? Что если и у дикарей имеется заштатный маг вроде волхва, как у родовитов? Скажем, шаман. И замашки у извергов соответствующие, и убивать врагов не гнушаются, как и пожирать их!
Интересно-интересно, это также касается и люд — лешаков, жихарей и родовитов?
— Благодарю, — принял я утраченный кусок "олуха" у изверга. — Но я не голоден!
Длак мгновенно открыл пасть, высунув язык, тихонько подвыл, чтоб я вернул ему добычу.
— У-у...
— Дозволишь поделиться с тварью? — кивнул я дикарю на его живность.
Длак скосился на изверга, и тот убрал ногу с его хвоста. Жест со стороны дикаря был красноречив, и тварь не дожидаясь, когда я снова уроню кусок плоти "олуха" наземь, сама выхватила его у меня — зачавкала.
— Да подавись!
— Падай... — вожак дикарей указал мне напротив себя.
Я опустился наземь, поджав под себя ноги, понимая, о чём у нас с ним пойдёт сейчас разговор, ведь самому интересно узнать, с кем тут столкнулся впервые, ну и им, дикарям, охота не меньше моего понять: кто я, и что представляю собой? Ведь явились сюда неспроста.
— Валяй, — назвал я неполное имя, ткнув себя кулаком в грудь.
— Щур, — дикарь повторил за мной.
Вот так просто и незамысловато я познакомился с вожаком извергов — не удержался и спросил у него прямо: почему брат-родовит обозвал их таким образом?
На что мне дикарь ответил: сами они — дикари! Уже в свою очередь озадачил меня вопросом:
— На кой ляд ты пришёл в наш мир, чужак?
— Хм, если бы, а то заблудился.
— А что искал в Шишморе с родовитами у жихарей?
Ага, стало быть, следили за мной, и давно. Уж тот, кому принадлежал длак в качестве ручной твари, наверняка многое порассказал вожаку. И назвал его Щур — Глум.
Не иначе глумились, изверги, пытаясь выведать у меня всё, что так интересовало их. Ну и я тоже не дурак, всё не стану рассказывать, а попытаюсь прощупать, чего от них могу ожидать, когда хорошего в дальнейшем при обращении вряд ли. Не с того знакомство со мной начали, — припомнил я про себя дикарю тот удар молотом-топором мне в лоб после разборок с "олухом".
И ведь не боятся сидеть посреди дебрей, зная: заросли кишат нелюдью.
Дикарей подле меня тут не так уж и много — тогда, на берег, их вышло намного больше. И кто знает: то ли полегли в схватке с нелюдью, изверги, пока я был в отключке, то ли напротив были выставлены вожаком в сторожевые караулы и высланы от нас подальше? Или ещё не вернулись, гоняясь за Ярилой? Когда и на Велизара с Хорсом могли запросто нарваться, а браты-родовиты значительно подсократить их численность.
— Чего искал? — переспросил я у дикаря. — Хороший вопрос.
А мне на засыпку. Только бы не засыпаться.
— Дорогу домой.
Больше мне ответить было нечего.
— В свой мир, чужак?
— Да. Случаем не пособите мне и не проводите туда?
— Так ты из прорвы?!
— Сам убедился, Щур: я не страхолюд, и не нелюдь, а такой же люд, аки вы!
— Ты назвал нас врагами? — побагровела физиономия вожака-дикаря.
Что я сказал не так? И назвал его на "вы"! Чёрт, точно! Вы — враг! И всякий раз, когда я обращался к преподавателям или начальству, мысленно считал их — им. А они не понимали этого, зато дикари, оказались умнее нас, цивилизованных людей!
— Нет-нет, — я поспешил исправиться. — Просто "вы", в моём мире, мире чужаков, является обозначением очень важной персоны! Вот и назвал так тебя и твоих сородичей, Щур!
Дикарь разважничался — ему понравился мой ответ с пояснением — и всё же предпочёл, чтоб я "тыкал" им, извергам. Да я запросто, но без оружия в руках, мог исключительно на словах. Однако не стал делать исключения дикарям, сами напросились, вот и продолжил общаться с ними в том же духе, напомнив про свой вопрос с походом в земли прорвы.
— Слабо тебе, Щур, с храбрыми воинами завести меня туда? — затеял я то же самое сделать в отношении них, извергов, сподобившись на подвиг Сусанина.
Щур покосился на Глума. Сразу видно: дикарь, приручивший длака, ему во всём помощник и советник.
— А что мы будем иметь с того?
— Славу! Покроете себя ей с головы до ног, чем и будете страшить врагов! — когда мне помнится: родовиты туда не были особо ходоками, не говоря уже про жихарей и лишаков. Шишмор — не прорва, но нелюди и здесь хватало в избытке.
Ну и мне попутно было интересно посмотреть на иные виды порождений с исчадиями, что водились там.
Дикари перестали гоготать, впервые источая мертвецкую тишину.
А, страшно стало! Испугались! Вот я вас, извергов! — уяснил я: ни Ярилу, ни Велизара с Хорсом, они не достали — только меня. И за счёт меня стремились добраться до них.
К костру вышел небольшой отряд дикарей — изверги были измучены сшибкой с нелюдью, и, похоже, у них имелись серьёзные потери.
В их исполнении прозвучало одно-единственное слово, на вопрос вожака: кто?
— Оторва, — скривившись, дрожащим голосом произнёс дикарь.
И имя ему его к лицу.
— Не брешешь, Крив?
— Зрел её, аки тя, Глум!
Иной дикарь, прозванный Скрябой, поскрёб патлы на голове, и, придавив паразита, сунул в рот, догрызая зубами — занервничал.
Я бы тоже, знай наверняка, что собой представляют оторвы. Вот и спросил не к месту и не ко времени.
— Когда узришь, тогда и... подохнешь!
Смерть на языке извергов называлась оторвой. А оторвой — тварь из прорвы. И я, вроде как собрался сам туда к ним с пустыми руками, и один.
Запалив факелы от дымящих углей костра, дикари засобирались за пределы Шишмора, погнав меня в свои земли.
Мы шли в горы. Там, в пещерах, и обитали дикари. В чём я больше не сомневался — строить они не научились, да и смысл, коль в горах хватало пустующих пещер.
К нам, по мере стремительного продвижения туда, присоединялось всё больше дикарей, возвращающихся, насколько я понял, из набега на земли жихарей.
Почти все разрозненные отряды понесли потери, и кто-то в большей степени, а кто-то в меньшей, но пока что никто не заикнулся ни словом из извергов про Ярилу с Велизаром и Хорсом.
А сам не ведаю, чего и думать по данному поводу — это хорошо или плохо для меня, а для родовитов? Но как в таких случаях говорится: потом сюрприз будет, и как всегда неожиданный!
Он и ожидал меня в горах, где нас встретил ещё один, вооружённый до зубов, по меркам дикарей, отряд во главе с бабой. Я бы даже сказал — Ягой. И выглядела она, как колдунья-шаманка.
Мы остановились — я с дикарями с подачи их вожака, — и Щур подался к бабе.
Да у них, дикарей, тут вроде матриархат — ими правит баба! Она что-то там недовольно закричала и топнула ногой, грозясь двинуть кривой и завитой палкой Щура по черепу, ибо он не выполнил её наказа — всё же осмелился указать на меня.
— Га... — получил я тычок в спину от Глума.
Ну вот и всё, Шаляй, пойдёшь на заклание в качестве жертвоприношения злобным духам этой самой шаманки.
Щур изменился не только в лице, напомнив мне: является извергом — ударил меня по ногам сзади, и я упал на колени. Баба была небольшого росточка, и теперь сама возвышалась надо мной — протянула ко мне свои костисто-когтистые грабли, сначала заглянула мне в рот, затем в уши и даже в глаза, не забыв раздвинуть веки. Но не закончила на этом поверхностный осмотр со мной, пожелав произвести доскональный — заставила дикарей содрать с меня рубище и порты — загоготала, узрев, как я, стесняясь, закрываю от неё руками свои мужские "причиндалы".
Схватила меня за них.
— О-о-о... — удивил я её, а она — меня, заставляя напрячься, сдавив столь сильно костлявой рукой мои "органы", что я заскрипел зубами.
Прости меня, Ню, если я вдруг окажусь вскоре один на один с этой карг...
— Ой!
Мне оставалось надеяться: мужики, в качестве самцов, её больше не интересуют. Не размножаться же меня привели к себе дикари? Я бы на их месте дрался за своих женщин, хотя, если они все тут у них такие, как эта карга, тогда ещё могу понять: проще делать набеги на жихарей, и, пользуясь правом завоевателя, брюхатить чужих баб.
— Валяй, — выдавил я из себя для карги.
И сама вали от меня, хрычовка старая. Отпустила б что ли? Но для начала мои органы! Ещё пригодятся мне здесь, и надеюсь: не у вас!
Вроде услышала мои мольбы и даже вняла им, но по заду от неё я всё же получил. То мне намёк на то самое, чего так опасался. Нет, я, конечно, не супротив женского общества, но не здесь же и не теперь. Что я потом Ню скажу, если когда-нибудь увижу. А всё больше сомневаюсь, что встречусь с ней. Скорее что встречу здесь — свою смерть. И эта баба ничуть не лучше её.
Карга снова топнула и грохнула палкой оземь, а могла и Щура по горбам — завернула его назад к дебрям, — отвлеклась от меня, и я успел вскочить в порты, а когда уже натягивал через голову рубище, она наказала мне остаться.
Ладно, чёрт с тобой, карга! Уж лучше ты, чем порождения прорвы! А там можно и импотентом прикинуться, если получится, — не хотелось мне, чтоб она взяла меня за то самое ещё раз.
Как ни странно, но подле меня в качестве стража остался заводчик длака. Значит, Глум и станет дальше глумиться надо мной, изверг. А все они, дикари, здесь изверги!
Отношение ко мне, после встречи с каргой, изменилось разительно — никто из дикарей со мной больше не церемонился — тычки с толчками следовали один за другим, и в основном ударами тупого конца копья мне в спину, но иной раз и ногой чуть ниже поясницы.
Ничего, погодите, изверги, придёт мой час — ваш час расплаты, — заплатите мне и моим братам за всё разом. А за ними — родовитами — и подался Щур.
Карга и впрямь колдунья — знала за чем их посылала, как и то, что на погибель. Но видимо и ей требовалось то же, что Велизару.
Глум загнал меня в многолюдную пещеру.
А вот и местные "красотки", — приметил я тех дикарей из них, у кого из-под шкур торчали выпуклости присущие женщинам, нежели мужчинам, хотя на рожу ещё, поди, разбери: кто они — вдруг мужики, и у них развиты грудные мышцы, как у качков, вот и выделяются у них, как у баб.
Да Глум взаправду глумился надо мной — погнал дальше, изверг, загоняя в самый дальний отрог пещеры.
Пришли, — уткнулся я лбом в тупик, и обернулся.
Дикарь усадил длака напротив меня, а сам подался ко всем, словно не боялся, что я могу сбежать, или считал: осуществить побег мне будет не под силу. Во-первых, мне придётся пройти сквозь длака, а тварь помнится, не была чужой для меня — я прикармливал её в своё время, как мог. Во-вторых, путь лежал через населённую пещеру. Но я тоже не дурак, сразу не кинусь удирать, а дождусь, пока улягутся дикари, и сделаю ноги к родовитам. Или мне не стоит торопиться и дождаться возвращения Щура? Что, если он всё-таки отыщет Велизара с сундуком и двух иных братьев-славян?
Ладно — для начала проверю реакцию длака.
— Гр-р-р... — зарычал он на меня.
— Ах ты, тварь такая! — Неужто Глум пообещал ей, шепнув на ухо при уходе, что попотчует, когда со мной будет кончено, и она урвёт свой кусок с меня. — Да как же так?
Делаю очередной шаг в наплавлении длака, и ведёт себя, тварь, как цепная собака — вскочила, и ощетинилась на меня.
— Ну, держись, тварь! — не удержался я, подобрав с пола камень, замахнулся. Но бросить мне им в длака не судьба. Дикари — чтоб их — в очередной раз стреножили меня, заставляя избавиться от будущего орудия убийства твари.
