— Что ты сделал?!
Рука отца схватила меня за хвост и больно притянула к себе.
— Я запретил деятельность Ордена на всей территории Метрополии. Они зашли слишком далеко, потребовали признать ересь Айя официальной религией. Синод в бешенстве, но я ничего не могу поделать, пока они одурманивают людей этим опиумом с предвидением и растворением греха в императорской крови, — отец сжал кулак, вены выступили на коже, все еще крепки кулак, все еще великого василевса, воплощенного Бога в галактике. Все еще...
А потом он оттолкнул меня и нажал кнопку.
— Знаю, ты все равно будешь настаивать на своем. Оставить тебя под арестом и ты поступишь так же как на Броде, так же как на Кармине, Силантий слишком разбаловал тебя, но я не позволю вмешаться в мою политику, пока ты еще не василевс.
Через несколько секунд в кабинет вбежали двое охранников в тяжелых меховых высоких шапках и стрельцовых кафтанах с ружьями наперевес. Я уже все понял, но попытался сопротивляться, однако меня быстро скрутили.
— Проводите моего сына... в императорский сектор тюрьмы, пусть с ним обращаются со всем почтением, достойным его титула, но глаз не спускать,— велел Александр.
— Да... мой василевс,— даже охранники растерялись. Такие поручения не каждый день приходилось выполнять. Теперь весь дворец будет гудеть об опале царевича Финиста и гадать, кто станет следующим.
— Отец, ты совершаешь большую ошибку, не недооценивай их. Это не просто горстка безумцев, осмелившихся пойти против нас. В отличии от тебя, они используют все, что может им помочь, в том числе древние артефакты. Они ьез раздумий разрушили целую площадь на Кармине, погибло много людей, и все ради того, чтобы вырвать вора из моих рук,— вынув из кармана припрятанный там мешочек, я бросил его на стол перед отцом.
— Что это? — спросил он.
— Ты любишь собирать прах, совершенно не видя будущего,— ответил я.
— Ступайте,— повелительно взмахнул отец,— задрожав, но так и не заглянув в мешочек.
— Что здесь происходит, брат, что ты натворил?!
Этот голос! Хуже не придумаешь. В кабинет вошел Юлиан, как всегда стремительный, величественный. Вокруг него вился флер тонких духов, одет с иголочки, будто на прием собрался.
— Юлиан, это наше личное дело, что у тебя? — сурово спросил отец, протягивая руку.
— Доклад от Агнессы, она возвращается из Каганата, принял мой крейсер как ближайшая точка передачи.
— Ступайте!— велел отец охранникам. Провожаемый задумчивым взглядом Юлия, и мрачным отца, я постарался сделать вид, что вышел сам, но в душе все сжалось. Юлиан видел... однако, в стройной картине что-то не складывалось.
Если мой арест был делом рук Юлия, почему отец не послал его в проклятую Сиберию, а Павла? Этот вопрос не давал мне покоя, я даже не заметил, как тяжелая дверь, покрытая камельками влаги от растаявшей смолы, мягко и бесшумно задвинулась за спиной. Императорская тюрьма, сектор для знати. Здесь содержали преступников, обвиненных в заговоре или соучастии в мятежах, коих за многовековую историю Метрополии было немало.
Тюрьма, полная тусклого зеленоватого света, сочившегося из стеклянного потолка, надо головой толща океанских вод, стены — стесненный риф. Время от времени свет зарывала быстрая тень, проносящаяся мимо — обитатели местных вод были чрезвычайно хищными. Тюрьма под названием 'Раковина' покоилась на склоне континентального шельфа на глубине в сто пятьдесят метров. Давление океанских вод выдерживали толстые, с полметра, потолки — линзы над каждой из камер. С расстояния весь комплекс выглядел как множество икринок, приставших к скале.
Пол под ногами — мельчайший песок, который так удобно просеивать меж пальцев, задумываясь о тщетности всего сущего. Многие узники пересыпали его годами, да так и сходили с ума от компрессионный болезни и бесконечности песчинок.
Выступы рифа служили естественными лежаками — их пористая поверхность была жесткой, но теплой. По ночам только она позволяла хоть немного согреться во влажном и холодном воздухе камеры. В дальнем углу всегда наготове находилась полуметровая вогнутая линза — удивительные обитатели поларастения-полумолюски с готовностью принимали все отходы жизнедеятельности, тут же переваривая их и превращая в песок.
Воду опресняли они же, по капле за день наполняя металлическую флягу. Еду приносили три раза в день. Однако, для тех, кто страдал фобиями, пребывание в таком заточении превращалось в настоящую пытку. Уши все время заложены, а голова тяжелая, слабость наполняла руки и ноги. Оставалось лишь сидеть или лежать и пересыпать песок.
Песчинки резали кожу био-руки и, хотя следа не осталось, я все еще чувствовал, как зуб впивается в ладонь, все еще помнил то ощущение, когда манипуляторы корабля уносили с собой обрубок конечности вместе с зубом первого василевса.
В этой звенящей тишине я снова видел места и людей, которых до того никогда не встречал. Смутные образы, похожие на фрагменты картин, но знал, что именно там сейчас находился Рысь, на пути в Самоцветный Пояс. И чтобы отпугнуть эти видения, я снова и снова заполнял ум другими, еще более болезненными — я вспоминал сестру.
...— Гай, как ты думаешь...
Мы сидели на террасе на высоком берегу 'Лидо'. Одно из дворцовых крыльев выходило на залитый закатными лучами гладь самого прекрасного озера на планете. Один из редких моментов, когда сестра гостила у меня. Я запомнил их все, каждое мгновение. Мы пили чай с конфетами, наши руки лежала на столе, а пальцы время от времени переплетались. Она сложила ладони на коленях и вглядывалась вдаль. Необычным и тревожным был в тот вечер ее взгляд.— Что если все, что нас окружает — ложь?
— О чем ты?
— Что если отец хочет запретить Орден Айя потому, что боится, что бы правда выйдет наружу.
— И какова же она, эта правда? — я нехотя отвлекся от созерцания заката, уже обдумывая, какое полотно можно написать на него.
— Что если все наше величие построено не на праве силы, а на праве крови? В ком она сильнее — тот и правит. А сейчас наша кровь стала настолько разбавленной, что скоро от нее ничего не останется.
— Глупости,— я покачал головой,— потому и просил Синод и отца дать разрешение на брак, так наша кровь только усилится.
Но Марго покачала головой.
— И все же, что если наша кровь настолько ослабнет, что некому будет сидеть на троне, что тогда? Власть первого василевса, Византия, не требовала подтверждения, его считали воплощением Бога, родившимся из океанских вод. А сейчас отец каждый день вынужден доказывать свою силу Синоду, министрам, всем мелким князькам в Самоцветном Поясе. Почему?
— Марго, какие странные мысли приходят в эту хорошенькую голову,— я потрепал ее чудные кудри, но она ловко вывернулась.
— Гай, я серьезно, может и права тетка Анастасия, нам нужен приток свежей крови. Я помню наш последний разговор, ты не любишь мистику, по правде говоря я тоже, но тогда Никос пригласил меня, я не могла отказаться. Тетя так странно посмотрела на меня, а потом произнесла фразу, о которой я думаю с до сих пор.
— Когда ты летала на Явь? — обеспокоился я,— ты мне не говорила.
— Две недели назад, прости, не было времени предупредить, да и что особенного это просто родственный визит, ничего кроме.
— И что же она сказала? — настороженно спросил я.
— Наверное я просто придумываю себе, глупости все это,— Марго отмахнулась и залпом допив чай, сунула в рот шоколадную конфету. Белоснежные зубки со щелчком разгрызли орешек. Она наслаждалась каждой крошкой, тогда она жила полной жизнью и я вместе с ней.
— Она сказала, что пришла пора перестроить династию изнутри, то есть не так... не то слово,— Марго защелкала пальцами, припоминая,— встроить... что-то устроить, наверное Константин бы разобрался лучше. А еще смотри, Никос подарил меня ожерелье,— все же она была настоящей женщиной, мгновенно перескакивая на самые интересные темы,— сестра повернулась ко мне и провела пальцами по шее.— Как тебе? — она продемонстрировала изящное украшение. Три самоцветных камня желтого, фиолетового и зеленого оттенков немного походили на символ империи — три горных вершин, нанизанные на цепь с плотным плетением.
'Это и правда подарил Никос? Этот мистик, которого не интересует ничего кроме мрачных книг?'
— Смотри — луна! Редкость у тебя на Кармине видеть ее засветло,— Марго вытянула руку и указала на северо-запад. Поначалу я ничего не видел, а потом заметил едва уловимую тень на небе.
— Точно.
— Гай! — внезапно Марго подбежала к перилам и вскинула руки,— а нарисуй меня на этом фоне. Хочу, чтобы ты запечатлел подарок Ники. Он будет смотреться, как считаешь?
Отчего-то мне совсем не хотелось рисовать эту штуку, но как я мог отказать Марго.
— Конечно, сейчас схожу за мольбертом. Как хочешь, чтобы я изобразил тебя?
— Как будто я падаю вниз.— Она поднялась на цыпочки и слегка откинулась назад.
— Лучше пусть ты летишь,— мы рассмеялись, тогда... это был последний день, когда мы смеялись вместе. На другой все изменилось. Марго улетела на Явь... Это проклятое ожерелье свело ее с ума? Марго...
— Гай... — нежный голос Марго, кружащейся на балконе и смеющейся над моими попытками застать ее в одной позе, сменился другим — низким и бархатистым. Кто-то потряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидел озабоченное лицо Силантия.
— Наставник?— стиснув веки, я смахнул сон, отгоняя видения. Потом попытался встать, но Силантий мягко уложил меня обратно.
— Тише, еще ночь.
Тут я вспомнил, где мы находились.
— Что вы здесь делаете? Если отец узнает...
— И что? — хмыкнул книжник,— посадит меня рядом? Своего старшего брата? Не дорос еще,— послышался смех.
Я покачал головой, все же приподнявшись и садясь, свесив ноги с койки. Зябко... накинул на плечи кафтан.
— Раньше вы никогда не называли себя так.
— Кое-что изменилось. Прошлось побеседовать с твоим отцом с глазу на глаз и поучить его уму разуму.
Я поневоле улыбнулся, представив эту картину: старый архивариус воспитывает василевса. И все же, вполне возможно. Силантий был именно таким — прямолинейным и честным, готовым все высказать в глаза, если понадобится. Он никогда не смотрел на наши титулы и звания и с рядовым служкой в библиотеке мог разговаривать с тем же интересом, что и с любым из нас, если тот был достаточно ученым для него.
— И до чего же вы договорились? Должно быть теперь меня сошлют в куда более спокойное место чем Брод, на окраину Нормании, скажем.
Но вместо ответа Силантий бросил мне универсальный ключ-код. Некоторое время я таращился на лежащую у меня на коленях вещицу, а потом поднял непонимающий взгляд на наставника.
— Что это значит?
— Ты можешь выйти отсюда когда захочешь. Но с одним условием.
— Мне уже не нравится как это звучит. Что такого вы выторговали для меня,— со вздохом я протянул ключ обратно, но Силантий поднял ладонь.
— У тебя есть срок подумать эту ночь до рассвета, а потом дать ответ,— отец предлагает тебе выбор: или остаться здесь на неопределенное время или...
— Или? — повторил я.
— Или ты возвращаешься на Кармину и начинаешь подготовку к церемонии.
— Подождите, — я потер лоб,— кажется я что-то пропустил?
— Гай, ты ведь понимаешь, что даже твой отец не смог бы так просто остаться в стороне, если бы кесарь Кармины предъявил нам претензии в покушении на его дочь. Ведь именно ты, то есть власть василевса была ответственна за порядок и безопасность дворца. Александр предложил компенсацию, это спасет твое положение и позволит вновь вернуть тот статус, что ты по глупости утратил. — Силантий щелкнул меня по лбу.— Глупец, ну разве можно так испортить? А ведь я надеялся, что вырастил достойного преемника брату.
— Преемника? Наставник, вы должно быть шутите.
— Ничуть, несмотря на твое весьма, порой, необычайное вольномыслие. Это неплохо, нет, как я уже говорил, то что нужно в наш меняющийся век. Ты осторожен, хотя в последнее время и не очень, но целеустремлен, люди следуют за тобой не из страха, а из почтения. Кроме того, неплохой полководец и обладаешь некоторыми талантами, пусть и не блестящими.
— Наставник, вы описали пример типичной посредственности, похоже у меня ни в чем нет особых способностей, кроме как в рисовании.
— Вот именно, правитель и должен быть таким. Он не имеет права сильно выделяться, и не должен быть гением, для этого есть советники. Правитель это балансир весов, уравновешивающий многие силы в империи. У тебя есть все нужные качества. Теперь и брак с одним из самых блистательных домов Метрополии, которые связаны кровным родством с Норманнскими княжествами, позволит нам создать весьма мощную коалицию. Это единая сила сможет противостоять Поясу вкупе с Каганатом.
— Наставник,— я улыбнулся против воли,— не припомню, чтобы давал кому-то согласие на брак.
— Не давал, но теперь, после всего произошедшего, ты просто обязан это сделать. Поэтому, ты возьмешь ключ и на утро отправишься на моем корабле, чтобы не вызвать подозрений на Кармину, где упадешь в ноги к правителю и будешь просить о чести стать супругом его дочери Талии.
Глава 31 — Рубежники
Уже в который раз я проснулся от холода. Похоже на этом корабле не существовало такого понятия как обогрев, или обо мне попросту забыли. Или..— перевернувшись на левый бок я заложил руку за голову и уставился на ставшие уже ненавистным за многочасовой перелет кафтан и тунику. Одежда была аккуратно сложена на табурете, прикрепленном к полу неподалеку от кровати. Но одеться равносильно признанию поражения.
Натянув простыню до носа, сжался в клубок. На Броде было довольно опасно. Вся местная живность мечтала сожрать тебя, но там хотя бы не нужно задумываться о том, чтобы согреться. Изнеженный жарким и влажным климатом, я позабыл, каково это — мучиться от холода. Должно быть и сон мой был вызван не иначе как холодом и тряской, будто корабль летал не на темной материи, а на старом, почти никем не используемом газово-ионном топливе.
Я видел Риту. Конечно это была Рита, пусть и одетая как знатная дамочка из аристократических кварталов Кармины — за время моего короткого пребывания на этой планете, я видел таких немало. И все же даже в этом темно-бордовом платье Рита была прекрасна. Но не как объект вожделения мужчины к женщине, а как картина, которой нужно любоваться издали, произведение искусства, которое хотелось украсть.
Во сне — вот, что странно — я смотрел на нее своими глазами, сидя за столиком на широкой террасе. Мы разговаривали о всякой чуши, про картины и луны, а Рита кружилась и хвасталась своим украшением... Проклятье! Пальцы поспешно схватили кулон и расслабившись, отпустили. За время, пока я спал, его никто не попытался снять.
Я с подозрением оглядел каюту, которую окрестил камерой. Поднос с едой нетронут. Сколько же времени я спал? Не слишком ли долго мы летим до Сиберии? Разумеется я помнил, где находится эта злосчастная планета, но путь не настолько далекий. Корабль явно совершал обходные маневры.
И вот, словно в ответ на немой вопрос, дверь отворилась и как уже я привык — вплыла Лада. И как девушки ухитряются двигаться с такой элегантностью? Шея и спина как деревянные, но бедра покачиваются словно у танцовщиц с Кринеи. Поджав губки, Лада оглядела обстановку. Подошла к табурету, взяла одежку и нарочито аккуратно положила на край лежанки.
