Майлз приоткрыл глаза.
Голова больше не болела, и это было счастьем. Он лежал на площадке все той же башни, на заботливо подложенном кителе, укрытый стеганым одеялом. Над ним, закрывая солнце, склонился его светлость Лукас Дармоншир — он держал ладони на его висках, и от них лилась прохлада.
— Что там...? — просипел Майлз.
— Все в порядке, — хрипло и не глядя ему в глаза, ответил герцог. — Этот бой мы выиграли. В двадцати километрах от фортов не осталось ни одного инсектоида, полковник.
— Жаль, — горько сказал Майлз, чувствуя щемящее, режущее облегчение, — что вы не пришли раньше, ваша светлость.
Лорд Лукас промолчал, убрал ладони. Они оба знали, что ответа это не требовало.
— Господин полковник!
— Да тихо ты!
Майлз приподнялся — герцог помог ему прислониться к стене, протянул флягу. Из люка площадки выглядывал один из телефонистов, а лейтенант, с которым полковник работал у орудия, не давал ему пройти.
— Слушаю, — отозвался командующий, сделав несколько глотков, и лейтенант оглянулся, отступил от люка.
— Господин полковник, — доложил телефонист, — только что с нами связалась погранслужба Дармоншира. К нам с моря прибыло подкрепление. Просят пропуска.
— Берманы? — хрипло удивился Дармоншир. — С моря?
— Никак нет, ваша светлость! Берманы раньше пришли, помогают сейчас зачищать Двадцатый форт! Эмиратцы! По их словам, они направлялись к берегам Юга Рудлога, но по просьбе принца-консорта Рудлога сменили курс и пришли к нам. Сборные отряды Эмиратов. Со всех стран Манезии! Сорок восемь транспортных кораблей, двенадцать боевых листолетов с бойцами! Пятнадцать тысяч человек, оружие, боеприпасы!
Командующий потряс головой. Это было похоже на бред. Дармоншир выглядел таким же ошеломленным и неверящим.
— Вы ведь обращались вчера за помощью к Рудлогу? — уточнил он.
— Да, — буркнул Майлз, — мы посылали просьбу о подкреплении. Даже, скорее, крик о помощи. Но нам почти сразу с сожалением ответили, что все части связаны в боях и на уничтожении нежити. Об эмиратцах речи не шло.
Дармоншир встал, похлопал себя по карманам, поморщился — и телефонист догадливо протянул ему сигарету.
— Спасибо, — герцог закурил. Он смотрел наружу, и Майлз поднялся, радуясь вернувшемуся зрению и легкой голове. Подошел, остановился у зубца башни и оглядел простирающийся в обе стороны, куда хватало глаз, переломанный лес — стволы деревьев были перемешаны с изломанными, смятыми трупами инсектоидов и иномирян. Зрелище было чудовищное по своим масштабам.
— Сильны вы, ваша светлость, — проговорил он.
— Это не только я, — задумчиво откликнулся Дармоншир, тоже глядя за оборонительные полосы. — И второй раз с таким размахом уже не выйдет. Слишком много сил мой помощник отдал здесь.
— Сжечь все это надо. Срочно.
-Да, Майлз. А что, полковник, — его светлость повернулся к командующему, и в глазах его плескался какой-то жестокий азарт, — берманы к нам пришли, эмиратцы пришли, силы у меня пока есть и помощник рядом... как думаете, не пора ли нам планировать наступление?
Начало апреля, Дармоншир, Марина
На второй день работы в виндерском госпитале ко мне присоединилась Рита — леди Лотта верно сказала, что младшая Кембритч тоже не усидит дома. Она пришла помогать на приеме раненых, но ее отправили в родильное отделение. Что делать, дети не перестают рождаться на время войны.
Персонал и пациенты госпиталя шептались, что форты скоро падут — никто не смел говорить об этом при мне, но я слышала затихающие разговоры везде, где бы ни появлялась. Говорили, что иномиряне подвели к Дармонширу огромное подкрепление, а их командующий, разозленный долгим сопротивлением, обещал вырезать все герцогство подчистую. Слухи, правдивые и вымышленные, смешивались, пропитывая переполненные стены госпиталя страхом и безнадежностью. Слухи злили меня, уставшую от токсикоза и тревоги — хотелось развернуться к этим людям и кричать, что мой муж никогда не пропустит сюда врагов. Не то чтобы я не могла оценить серьезность ситуации или верила в неуязвимость Люка и наших солдат — я все понимала. Но уныние и пораженческие настроения других приводили меня в ярость. Иногда я задыхалась от злости и ненавидела весь мир, иногда ловила себя на том, как скучаю по Люку и злюсь уже на него. Только потом я поняла, что так причудливо проявлялся мой собственный страх.
Раненых подвозили круглые сутки. Мы сбивались с ног, несмотря на то, что Майки Доулсон с первого же дня своей работы рьяно взялся за исполнение приказов, которые я надиктовала еще Фемминсу, и персонал пополнялся санитарами-добровольцами. Среди них я увидела несколько беженцев из тех, кто приходил ко мне жаловаться на мэра — мы кивали друг другу при встречах и расходились. В коридорах, заставленных койками с ранеными, где то и дело провозили накрытый труп бойца, не пережившего операцию или умершего от яда инсектоидов, было не до светских разговоров.
Во второй половине дня, во время короткой передышки между процедурами, меня вновь накрыли дурнота и слабость — в ушах зашумело, я кое-как успела прислониться спиной к прохладной плитке стены и сползла на пол. Очнулась я от запаха нашатыря — обеспокоенная вторая медсестра, с которой мы проводили процедуры, склонялась надо мной и звала по имени.
— Все в порядке, — сказала я хрипло, когда она помогла мне подняться. Голова кружилось, к горлу подкатила желчь. — С утра не поела просто. Подмените меня, Нелл? Я на десять минут в столовую схожу.
— Конечно, — кивнула пожилая медсестра. У Нелл муж тоже воевал на фортах, дети уехали в Пески. Звали ее с собой, но она осталась работать в госпитале. "Хочу быть здесь, если привезут моего героя", — говорила она со смешком. Но в глазах ее тоже был страх.
По пути я зашла в служебную уборную — умыться холодной водой, потому что в глазах опять темнело, — но, когда склонилась над раковиной, меня вырвало. Я плескала в лицо воду, полоскала рот, но меня все скручивало, пока не закаменел живот, а я не расплакалась — и только тогда захолодел брачный браслет, и мне полегчало.
"Потому что нужно есть, Марина, и начать уже ответственно относиться к своему здоровью. Ради ребенка. Здесь тебе никто об обеде напоминать не будет".
Я вытерла слезы и слабо улыбнулась себе в зеркало. Еще и трех месяцев не беременна, а мысли об ответственности приходят чаще, чем за всю прошедшую жизнь. Если так пойдет, я точно стану правильнее Ангелины и чувствительнее Васи.
"Ты сама-то в это веришь?"
Я покрутила красным опухшим носом, скептически глянула на себя в зеркало и хмыкнула. Когда рожу, обязательно набью себе под сердцем имя ребенка, чтобы помнить обо всем, что происходило, когда я носила его.
"Обязательно, — с интонацией психиатра вторил мне внутренний голос. — А сейчас есть!"
Когда я вернулась из столовой, мое улучшившееся настроение снова померкло: у входа в процедурную обнаружились не только ожидающие перевязок и уколов больные, но и три гостьи. Рыжие, модно одетые, благоухающие дорогими духами, неуместными в пропахшем лекарствами коридоре. Это были супруга бывшего мэра, госпожа Фемминс, стройная и очень ухоженная, промокающая сухие глаза платочком, и ее дочери шестнадцати и семнадцати лет — они были представлены мне во время первого из визитов. Я прошла бы мимо — но жена Фемминса, увидев меня, заломила руки, протянула их ко мне и на глазах врачей и больных упала на колени.
— Ваша светлость! — возопила она. Из глаз ее как по команде потекли слезы. — Прошу вас, помилуйте моего бедного мужа! Он умрет в тюрьме, а мы будем разорены! У нас сегодня арестовали все имущество! Оставили только дом!
Я отстраненно подумала, что Леймин быстро взялся за дело.
— Девочки, ну же, просите госпожу герцогиню за отца!
Дочери ее тоже опустились на плитку пола, краснея и пряча глаза от унижения и неловкости. Мне тоже было противно и неловко — и в груди снова заворочалась злость.
Возможно, я бы сказала просительницам что-то совсем не светское, но тут дверь в процедурную распахнулась, и в проеме показалась Нелл.
— Ох ты ж Матушка Богиня! — проворчала она недовольно и сочувственно посмотрела на меня. — Следующий!
К процедурной на костылях попрыгал больной, и создавшейся паузы хватило, чтобы я сумела проглотить резкие слова. Это стоило мне таких усилий, что Ангелина бы точно гордилась мной.
— Он слабый человек, легко поддающийся влиянию! — сжав руки на груди, рыдала жена Фемминса. — У него слабое здоровье, но ведь не все деньги он получил... не очень праведно! А забрали все! Не губите, госпожа герцогиня! Пожалейте наших дочерей, они остались без приданного! Только вы можете решить нашу судьбу!
В коридоре собирались люди. Сцена была отвратительной. Внутри меня все кипело от злости и желания высказать ей, что она лицемерка: где были ее слезы, когда на улицах голодали и мерзли беженцы, а мэр наживался на них. Да и о каком приданном может идти речь, когда форты держатся еле-еле?
Но одновременно мне было жаль эту немолодую женщину, в один день потерявшую и положение в обществе, и богатство, хотя, судя по внешнему виду, она сполна пользовалась плодами деятельности супруга. Мне было очень жаль девчонок — они не показались мне при встрече противными и избалованными. Да и прийти с прошением требовало немало мужества, какие бы мотивы за этим не стояли. Но устраивать в больнице скандал, о котором будут судачить по всему герцогству и за его пределами, ей не стоило.
— Судьбу вашего мужа будет решать лорд Лукас Дармоншир, господин этих земель и мой муж, — сказала я как можно спокойнее. — Вашей же судьбе, как и судьбе ваших дочерей со стороны закона, как я понимаю, ничего не угрожает. Вас не оставили без крыши над головой, и это хорошо. Теперь встаньте, госпожа Фемминс. Здесь лечебное учреждение, а не моя приемная, — я перевела взгляд на пациентов и открыла дверь. — Кто следующий на перевязку?
Я ушла в процедурную, не глядя, встали они или нет. Слава богам, у них хватило ума не продолжать сцену.
Но этим дело не закончилось — несколькими часами позднее я увидела дочерей Фемминса на приемке раненых. Их мать воинственно намывала пол и опустила голову, когда я вошла в приемное с ампулами кровеостанавливающего. Возможно, она делала это, чтобы повлиять на меня, но ее упорство и небрезгливость были достойны уважения.
А вечером в процендурную зашел главврач Оуэн Патрисон. Он подождал, пока мы с Нелл отпустим пациентов, потер рыжие усы с седыми волосками и сообщил:
— В госпитале наплыв аристократок, желающих поработать санитарками, ваша светлость. Все вдохновлены вашим примером и хотят служить на благо родины, как герцогиня Дармоншир. Вы спровоцировали невиданный приступ патриотизма среди наших элит.
— Ну да, ну да, — пробормотала я. Скорее, кого-то послали напуганные возможными арестами отцы и мужья-коррупционеры, а кто-то воспринял это, как новую моду.
— И пожертвования полились рекой, — добавил он. — С просьбами ненароком сообщать вам имена жертвователей.
Я закрыла глаза и вздохнула. Иногда я особо ненавидела людей.
— А что, — вмешалась Нелл бодро, — деньги и рабочие руки нам не лишние ведь, а, доктор? Да плевать, какие у них мотивы. Главное, что зашевелились.
Я посмотрела на нее и улыбнулась. Возможно, ответственность и спокойствие уже пустили в моей душе свои ростки, но до умения принимать людей такими, какие они есть, мне еще далеко.
Наверное, это и есть мудрость.
* * *
*
На третий день ни я, ни Рита в госпиталь не вышли. Нас и леди Шарлотту еще ночью подняли с постелей, спешно посадили на листолет — за пульт управления сел командир моих гвардейцев, капитан Осокин, — и мы сквозь густой туман полетели в сторону моря.
Иномиряне захватили несколько фортов и сейчас добивали остатки дармонширской армии.
Леди Лотта была бледна и, кажется, молилась. Горничные молчали, Рита сидела с закрытыми глазами, а я, сонная, сжимающая мешочек с оставшимися тремя иглами, прижалась лбом к стеклу и смотрела вниз, стараясь не думать, как там Люк.
Виндерс не спал. В тумане сияли тысячи фар: по улицам в сторону рудложского побережья направлялись потоки машин. Те, у кого не было автомобилей, целыми семьями шли к порту, надеясь спастись на одном из кораблей. Я увидела подсвеченные корпуса госпиталя — мы пролетали прямо над ним. К приемному все так же подъезжали скорые, суетились врачи, санитары, которые будут работать до последнего. А я опять бежала.
— Капитан, вы не в курсе, что с госпиталем в замке Вейн? — спросила я вполголоса.
— Леймин занимается эвакуацией, — отозвался Осокин, не оборачиваясь. — Он сделает все возможное, моя госпожа.
Через час мы пересекли пролив и высадились на Маль-Серене. Терласса, столица, находилась с другой стороны острова, а мы приземлились на территории маленького поместья на берегу моря. Солнце еще не взошло, но мы не ложились спать — не сговариваясь, вышли к морю и стояли там, глядя на противоположный берег, туда, где в рассеивающемся тумане полыхали далекие вспышки артиллерии. Напротив нас светил огнями Виндерс, где десятки тысяч испуганных людей искали спасения. Леди Лотта в темном платке, наброшенном на плечи, обнимала Риту и молчала. А я комкала в руках платье от привычного и мерзкого ощущения предательства и то и дело поднимала к глазам телефон — нет ли известий от Люка.
Ну не может же он, невероятно удачливый, умеющий превращаться в огромного змея и управлять ветрами, погибнуть?
Я вспомнила огромных стрекоз с их челюстями, вспомнила солдат с оторванными конечностями, трупы с вырванными кусками тел и, передернув плечами, потерла кулаками глаза.
Только живи, Люк. Умоляю, живи. Я люблю тебя и ненавижу, но ты уже часть меня, и без тебя я тоже буду мертва.
Зазвонил телефон, дрогнуло и замерло сердце... но это был Мариан.
— Марина, — сказал он быстро, — ты еще в Виндерсе?
— Нет, — я отошла от леди Лотты и Риты, повернувшихся ко мне с надеждой во взглядах, отрицательно покачала им головой. — Нас эвакуировали на Маль-Серену.
— Хорошо, но остров все равно слишком близко к иномирянам, — хмуро проговорил Байдек. Родной голос из другой, далекой жизни. — Я бы хотел, чтобы ты вернулась в Иоаннесбург, но не уверен, что твоя переноска сейчас сработает. Телепорты не работают.
— Я в любом случае не оставлю мать и сестру Люка, — я почесала подбородком зудящую руку и плотнее запахнула тонкую куртку. Здесь было тепло, но от нервов меня знобило и снова начинало тошнить. — И я должна узнать, что с ним самим.
Он помолчал.
— Нет известий?
— Нет, Мариан, — сдавленно сказала я и внезапно беззвучно заплакала, сдерживаясь, чтобы он не понял. Хотелось упасть на песок и выть в голос.
— Он наверняка хочет, чтобы вы были в безопасности. И точно вас найдет, Марина. Нужно уезжать.
Байдек говорил, а я слышала его как сквозь вату, вдыхая соленый морской воздух и глотая соленые слезы.
— Отправляйтесь к Ангелине. Ситуация в Дармоншире катастрофическая, да и на Юге Рудлога очень сложная. Есть реальная опасность, что Юг захватят до побережья, и остров Иппоталии следующим окажется под ударом. Тогда идти по морю к Пескам будет опасно. Я сейчас вышлю к вам корабль, только запрошу у командира твоей гвардии координаты.
