Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

1-01. Серый туман


Жанры:
Фантастика, Политика
Опубликован:
08.05.2005 — 05.01.2014
Читателей:
1
Аннотация:
Версия 2.0, переработанная и расширенная.

Бывает, что истории суждено повторяться отнюдь не в виде фарса...

Огромное грозное некогда государство Народной Справедливости переживает не лучшие времена. Экономика Ростании рушится под неподъемной тяжестью ВПК, неэффективное сельское хозяйство не в состоянии справиться с нарастающим дефицитом продовольствия, наркотики расползаются по улицам, проникая в респектабельные доселе семьи, а государство бессильно остановить всплеск воровства и бандитизма. Но пропагандистская государственная машина не сбавляет оборотов, не допуская самой мысли даже о незначительной смене курса.

Государство обречено. Глиняные ноги колосса давно должны были развалиться под тяжестью торса. И лишь благодаря Хранителям, веками тайно оберегавшим человечество, печальный исход на время откладывается. Но их мало, и они устали от безвестности, устали спасать мир, не получая за то никакой благодарности. Их Совет узурпирует все больше власти, организация разлагается изнутри, и иссякший приток свежих кадров лишь усугубляет дело.

И что остается кукловоду, отчаянно дергающему за ускользающие из рук ниточки? Все, чего он пытался достичь, гниет и распадается, а ответы на главные вопросы так и не найдены. Да и существуют ли они, эти ответы? Сейчас уже неважно. Главное - понять, можно ли снова, в самый последний раз, спасти этот мир...

Последняя модификация: 7 ноября 2011 г.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава
 
 

Да, редко, очень редко приходилось идти на крайние меры, и все развивалось к лучшему. А сколько удовольствия начальник Канцелярии получал, когда удавалось зацепить настоящую банду — убийц, насильников, воров! Интеллигентишки хотя бы полагали, что пытаются помочь стране. Бандиты же внаглую рвали ее на куски, и их чаще всего живыми не брали. Без разбору — сам воровал или только на стреме стоял. Временные трудности на то и временные, что никогда не ослабляют организм по-настоящему. А присосавшиеся к нему в момент недомогания паразиты рано или поздно окажутся уничтоженными иммунной системой.

Но потом... Чем дальше, тем чаще оказывалось, что временные трудности плавно переходят в постоянные. Экспорт зерна за валюту, с таким трудом налаженный в эпоху Железняка ценой жизней десятков тысяч кулаков, жадно прячущих пшеницу и рожь в ухоронках, из реки превратился сначала в ручеек, а потом иссяк совсем. А затем страна впервые начала закупать хлеб за границей. Один пожилой грузный сахарец, матерый и опасный враг, которого, по слухам, уважал даже Вождь, узнав о таком, заметил, что боялся погибнуть от пули диверсанта, но, видимо, умрет от смеха. Жестоко усмиренная и введенная в рамки крестьянская вольница, давно забывшая веселые времена Разгуляя, так и не превратилась в хорошо отлаженную машину по производству продуктов. Стада хирели, урожаи падали, и даже удобрения, тоннами засыпаемые в тощую землю, не спасали. Только нефть, которой Сахару обделила матушка-природа, и спасала страну от голода.

Не лучше вели себя и рабочие. Лишенные вечной угрозы занесенного над головой топора, они все больше и больше ленились и хуже работали. Брак временами достигал немыслимых количеств, и даже штампик качества получил в народе обидное прозвище "простите, лучше не можем". Техника на заводах разворовывалась, кажется, быстрее, чем поставлялась туда. Новейшие станки с числовым управлением, оставленные по недосмотру в заводском дворе, за две-три ночи раздевались до основания. Стоимость дорогущей электронной схемы у скупщика равнялась одной бутылке водки, а шла такая схема на производство средневолновых приемников отвратительного качества, через которые потом неслись вражеские радиоголоса.

Нет, конечно, и оперативный отдел Канцелярии, и СОД боролись с такими негативным явлениями. Расхитителей и тунеядцев штрафовали, заставляли возмещать ущерб, иногда даже отправляли на принудработы — но лучше работать они не начинали. Даже просто уволить их директор завода не мог или не хотел. План всегда горит, да и как плохо относиться к человеку, который по мелочи делает то же, что ты — по-крупному? И все чаще и чаще среди преступников оказывались свои — лейтенанты, капитаны, полковники, а в последнее время — даже и генералы с их дачами и окладами...

Временами в пустом тихом кабинете Шварцману казалось, что раскинутая по стране паутина, прежде сплетенная из стальных канатов, рвется и расползается на части, словно гнилая пенька. Контроль незаметно ускользал из рук, и чувство бессилия все чаще заставляло горбиться в уютном кожаном кресле. В такие моменты он все острее ощущал приближающуюся старость. Но раньше волчьи повадки снова брали верх, и он опять и опять размышлял, приказывал, побеждал и торжествовал.

Сейчас же чувство бессилия отступать не собиралось.

Да, горько думал он, оглядываясь назад, ему многие могли бы предъявить справедливый счет. То, что мыслилось борьбой за государственные интересы, зачастую оборачивалось мышиной возней, дракой за лучший кусок пирога, просто ликвидацией конкурентов. Наивный паренек, каким он был когда-то давным-давно, в другой жизни, наверное, ужаснулся бы, увидев, во что ему предстоит превратиться. Но он всегда знал черту, которую нельзя переступать даже в мыслях. Те, кто сами не лезут в драку, не должны страдать. Да, их можно погонять, пусть даже и жгучим кнутом, направляя правильной дорогой, но лишь для их же пользы. А травля наркотиками собственного народа — пропасть, в которую страшно даже заглядывать. Когда таким занимались простые бандиты, он знал, как поступать. Но что делать со своими предателями? С теми, кому по должности положено бороться с заразой?

Может ли такая гниль поразить Службу Общественных Дел, если ей не заражен сам директор? А директор... битый жизнью в дворцовых интригах, многократно повергнутый в прах и снова упорно карабкающийся наверх Дуболом, Дровосеков Петр свет Казганович, он слишком осторожен, чтобы ввязаться в подобную авантюру самостоятельно. Неужели... неужели все-таки к делу причастен и сам Сашка? Неужто тот Хранитель прав?

Сашка. Саша. Сашок. Заморенный, но всегда веселый вихрастый паренек по кличке Трезор (переделанной из неизбежного "Тремора"), в детдоме сидевший с ним за одной партой и спавший на соседней кровати. Вечно голодный, но обязательно делившийся с друзьями ворованными у рыночных торговок лепешками из картофельных очистков. Нахально сдиравший контрольные по математике прямо под носом у учителя и охотно, пусть и не всегда правильно, подсказывавший плывущим у доски товарищам. Потом их дороги разошлись, чтобы позже сойтись снова, уже навсегда. Где, когда Сашка успел измениться настолько, что для каких-то своих целей убивает наркотиками целые города? Как он может не понимать последствий?

И что делать стареющему разжиревшему еврею с черными мешками под глазами? Смириться и позволить жизни катиться своим чередом? Уйти в отставку в надежде, что ему позволят мирно дожить свою жизнь где-нибудь в глухомани под бдительным присмотром? Или попытаться переубедить? Нет, бессмысленно. Даже в детстве Трезор отличался невероятным упрямством. Невозможно...

Шварцман повернул ключ, отпирая ящик стола, извлек на свет тонкую папку. "Дело номер..." Уголовное дело. Еще полгода назад оно не могло бы существовать. Но сейчас, когда по новому закону дела дозволялось заводить с двенадцати лет, оно лишь одно из десятков. В перспективе — сотен и тысяч.

Негромко шелестят переворачиваемые страницы. Родился... оставлен алкоголиками-родителями... детский дом... Судьба, как две капли воды похожая на его собственную. Но он сумел забраться по лестнице на самый верх, зубами и когтями вырывая у фортуны свое. Тому же пареньку жизнь не оставила ни единого шанса. Молодежная банда. Насильно посажен на иглу главарем-наркоманом. За три года — переход от легкой "слезы" сначала к транитину, а затем и к тяжелым наркотикам. Сознался в двадцати четырех разбойных нападениях, все — с человеческими жертвами. Попался, убив молодую девушку, девочку чуть старше себя, за кошелек с мизерной стипендией. У жертвы — десятки ножевых ранений, выколотые глаза, отрезанные пальцы. Зачем он резал пальцы? Откуда такая бессмысленная жестокость? На допросе он так и не смог объяснить.

Тринадцать лет. Страшная ломка. Собачья смерть в камере СИЗО.

Зачем такое Сашке? Нет, не Сашке. Давно уже Александру Владиславовичу Треморову. Народному Председателю Народной Республики Ростания.

Шварцман щелкнул зажигалкой, закурил, с омерзением ощущая дрожь в руках. Нервы. Старость. Неопределенность... Он давно шкурой чувствовал оценивающие взгляды хозяина и не питал особых иллюзий. Ему осталось недолго. Может, дело закончится одинокой дачей где-нибудь на Южном Берегу под бдительным присмотром охраны. А может — неудачной операцией по удалению аппендикса. Ах, как не хочется терять восхитительное ощущение власти, почтительные взгляды в коридорах, персональный лимузин, от которого мальками брызгают легковушки на улицах... Но главное — не потеря власти, а то непереносимое унижение, которое придется испытывать каждодневно, вспоминая, что когда-то вершил судьбы четырехсот миллионов людей. Выброшен на помойку как обглоданная кость, а вокруг — развал, разруха, бандиты... Сможет ли он смотреть на крах идеалов, болезненно вспоминая, что когда-то мог устраивать мир по-своему?

Нет. Такому не бывать. Он еще далеко не стар, ему чуть больше пятидесяти. Доживать остаток своих дней на мирной пенсии не для него. Пусть он лучше сдохнет, сражаясь, но сдохнет как генерал, до последнего командующий осажденной армией. И если Треморов стоит у него на пути — тем хуже для Треморова.

Его взгляд упал на выглядывающий из-под других бумаг лист транспортной сводки. Шварцман подавил в себе позыв встать и открыть сейф, где на верхней полке лежало пухлое дело с одним только длинным номером на обложке. Биография, протоколы опроса любовниц, товарищей и сослуживцев, официальные характеристики по работе, выписки с грифами УОД и криминальной полиции, анализы личности и многостраничные расшифровки звукозаписей... Вся его суть умещалась в одной-единственной характеристике, составленной три месяца назад аналитиками отдела психологической поддержки.

Кислицын Олег Захарович. Мужчина. Родился тринадцатого июня тысяча пятьсот сорок пятого года. Холост. Ориентация: стандартная. В армии не служил. Образование: истфак Мокольского государственного университета, закончен по специальности "архивное дело" в тысяча пятьсот шестьдесят восьмом году. Каким-то неизвестным способом избежал обязательного распределения и ни дня не работал по специальности в дипломе. Длинный перечень должностей и учреждений, смененных за последние четырнадцать лет, всегда связанных со снабжением и перемещением матценностей — от экспедитора в магазине до завотделом снабжения Капстроя. В студенчестве однажды оказался в милиции за наивную попытку фарцевать южными сигаретами, сделал выводы и больше спекуляцией не занимался. Официально не женат ни разу, хотя расстался с четырьмя любовницами, с двумя — достаточно постоянными, чтобы считаться гражданскими женами. В последние годы эпизодически встревает в любовные приключения со случайными женщинами, но ни разу — дважды с одной и той же. Единственный друг — немец по национальности, школьный однокашник, а ныне сотрудник Канцелярии с солидной выслугой лет.

Олег Кислицын. Молодой парень, вступивший в пору среднего возраста и до сих пор не нашедший себя в жизни. Странная противоречивая личность, сочетающая в себе одновременно наглость и замкнутость, циничность и метания в поисках идеала. Талантливый, хотя и неотшлифованный ум, способный к быстрому сопоставлению фактов и вычленению системы из хаоса случайных событий. Делец. Рисковый игрок. Одиночка. Эгоист. И тайный идеалист, в чем, вероятно, не признается даже сам себе.

Нет, незачем лезть в сейф. Пальцы Шварцмана шевельнулись, словно поглаживая невидимый листок, который он помнил почти наизусть. Наткнись Прохорцев на тебя, Олежка, на год раньше, сегодня ты бы уже работал у меня штатным аналитиком с радужными перспективами. Но сегодня ситуация изменилась. Ты еще послужишь своей стране, мальчик, но совсем иначе.

Настало время для совсем другой секретной папки. Папки, существующей лишь в воображении начальника Канцелярии Народного Председателя.

Для папки, на незримой обложке которой невидимыми буквами выведено лишь одно слово: "Шквал".

06.08.1582, понедельник

— Наш ведущий эксперт по телегам, как всегда, спозаранку горит на работе, — ехидно прокомментировал Бегемот, без стука врываясь в кабинет. — Подает, тык скыть, пример нерадивым окружающим. Вроде меня.

Олег с трудом оторвал гудящую голову от подголовника, мучительно, одним глазом посмотрел на Бегемота, застонал и уронил голову обратно. В думательной части тела мерно бухал колокол, заставляя мечтать о скорейшей смерти или хотя бы о вечном покое. Во рту стоял мерзкий медный привкус. Бегемот, кажущийся сегодня отвратительно жизнерадостным, посмотрел на него и укоризненно покачал головой.

— Пить надо меньше! — подняв к потолку палец, глубокомысленно возгласил он. — Или хотя бы похмельем не страдать. Вот, скажем, бери с меня пример. Я и водку с пивом мешаю, и коньяком разбавляю, в отличие от тебя, чистоплюя, и всегда с утра как огурчик. Но у меня организм такой приспособленный, а ты? Мужик, как спросил бы тот попугай, если ты летать не умеешь, чего выеживался?..

Снова застонав, Олег нащупал на столе дырокол и вяло швырнул в сторону мучителя. Тот, легко поймав пластмассовую вещицу и водрузив ее на исходное место, бесцеремонно плюхнулся в кресло. Ну что за народ пошел, в отчаянии подумал Олег. Никакого уважения к друзьям, даже страдающим от... гм, мигрени. Блин, убью! Всех убью! Всех...

— Ты бы аспиринчику тяпнул, — посоветовал Пашка, закинув ногу на ногу. — За компанию с анальгинчиком. Или не запасся? Послать вахтера сбегать в аптеку?

— Да выпил уже, — с трудом разлепил губы Олег. — Не подействовало пока. Слушай, ну чего тебе надо, чего ты надо мной издеваешься? — он страдальчески скривился. — Знаешь, что люди делятся на две категории — одни не умеют пить, а у других жуткое похмелье? Один ты, бегемотище толстокожее, к третьей относишься. У тебя голова — точно сплошная кость. Ты откуда здесь взялся? Тут же охрана...

— А я сказал, что к тебе! — ухмыльнулся Пашка. — Удостоверение канцелярское показал, мужик себе под нос меня кнопарем обозвал ни за что и пустил. А мне анекдот новый рассказали. Иду на работу — я рассказывал, что для здоровья начал пешком ходить? — и думаю, а чего бы тебе не передать? Вот, слушай. Приходит, значит, мужик к терапевту и говорит: доктор, а почему я вижу одно, слышу другое, а думаю совсем третье? А тот и отвечает... Понял, понял, уже ухожу, — торопливо закончил он, увидев, что рука Олега подбирается к тяжелой стеклянной пепельнице. — Вот уже и товарища с утра пораньше проведать нельзя! Слушай, пойдем сегодня вечером в "Красавицу", а? Ты у нас пробивной, всюду левой ногой двери открываешь, а там такой джаз-банд, говорят, гастролирует! Ладно, ладно, потом звякну, когда тебе получшеет.

Последние слова он предусмотрительно произнес из-за двери кабинета, не без оснований опасаясь, что под благотворным влиянием аспирина второй бросок окажется куда более точным.

Какое-то время Олег еще лежал в кресле, приходя в себя. Колокол в голове медленно затихал, каждое движение глаз уже не вызывало острой рези под сводом черепа. Наконец он смог заставить себя сесть в кресле вертикально. Могучим усилием воли отогнав видение кружки с пивом, тяжело вздохнул и протянул руку, чтобы включить терминал Хранителей.

Телефон настойчиво затарахтел, и все еще больная голова затарахтела в такт с ним. Нехорошо ругнувшись про себя, Олег все-таки не рискнул проигнорировать призыв к общению. Вдруг кто важный?

— Алло! — нехотя сняв трубку, начальственным тоном проговорил он, стараясь, чтобы предательская сипота не прорезалась в голосе. — Кислицын у аппарата! Алло, вас слушают! Кто говорит?

Трубка таинственно молчала. Олег стукнул по телефону в тайной надежде, что сейчас придется вызвать мастера, который снимет неисправный прибор и станет полдня его чинить, хоть на такой мизерный срок обеспечив его тишиной. А там и башка, глядишь, пройдет.

— Кислицын? — прохрипела трубка, самым подлым образом разрушая внезапную надежду. — Шварцман говорит.

Какое-то время в трубку молча сопели.

— Я появлюсь в ваших краях через час, разговор есть. Жди, никуда не уходи. Понял?

123 ... 4142434445 ... 666768
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх