Оставшиеся прислушались к удалявшимся шагам в коридоре, закрывшейся двери. Поглядели друг на друга. Оба вдруг почувствовали себя старыми и беспомощными.

— Так кто там из них в кого влюбился? — спросил Шрюдер.

Она никогда не думала, что ночной город такой пустынный. Наверное, ночью жизнь перемещается в новый центр — к развлекательным комплексам и супермаркетам. Редко-редко светятся окна, но и за ними тихо. Горят фонари, покачиваются ветки деревьев, тени перепутываются под ногами. Шаги отпечатываются в пустоте улиц. Эхо множится, меняет ритм — то чуть опаздывает, то опережает... Агата несколько раз оглянулась, поежилась и, сунув руки в карманы, ускорила шаг. Только дай волю фантазии — и в каждом столбе будет мерещиться маньяк, поджидающий припозднившихся девчонок, а в каждой тени — отводящий глаз Малыш. Что, кстати, она будет делать, если вдруг появится кто-то из вампиров? Что она может сделать? Не все дружелюбны, как Дегтяр...

Агата втянула голову в плечи. Не думать, не думать... Не бояться. Вон, уже рукой подать — ярко освещенный вход в больницу...

— Доброй ночи.

Только чудом не взвизгнув, она обернулась. За спиной, у деревьев, стоял Келдыш. Непринужденно так стоял — засунув руки в карманы, наклонив голову набок, чуть улыбаясь.

— Это вы за мной шли? — испуганно, а потому враждебно спросила Агата.

— Ночной променад?

— А вы что, за мной следите? Как вы догадались?

Келдыш вместо ответа показал руку с тускло блеснувшим кольцом.

— Уже на расстоянии?.. — Агата с отчаяньем всплеснула руками и пошла прочь. — Что это такое, я теперь даже одна не могу остаться?

Келдыш нагнал ее в два шага. Сказал досадливо:

— Думаете, я счастлив? Мог бы сейчас развлекаться с красивой девушкой, а вместо этого вас караулю!

— А кто вас просил? — злобно спросила Агата. Больше всего ее задело упоминание красавицы. Что же он тогда на нее время тратит?

— Никто, — согласился Келдыш. — Меня и просить не надо.

— Вот и идите себе...

— Куда? — с интересом спросил он.

— К красавице своей, — буркнула Агата.

— Ничего, подождет... — рассеянно сказал Келдыш. — Такси вызвать не догадались?

— Да тут всего двадцать минут ходу!

— Вот что значит молодость! Не двадцать, а все сорок три минуты. И десять секунд. А что ночь на дворе вы заметили?

Агата молчала. Нечего ее отчитывать. На это у нее бабушка есть, только бы не узнала...

— Вампиры, хулиганы, серийные убийцы, — перечислял Келдыш. — Но нас, отважных магов, ничем не запугаешь. Как вы собираетесь попасть внутрь?

Они остановились перед освещенным входом в больницу. Агата растерялась — о чем-о чем, а об этом она даже не задумывалась.

— Ночью к больным никого не пускают, — подсказал Келдыш. — Зачаровывать и отводить глаз вы пока не умеете. А еще вас спросят: 'девочка-девочка, откуда ты взялась среди ночи?', задержат и сообщат вашей бабушке.

Агата повернулась и побрела вдоль корпуса, разглядывая темные окна первого этажа. Келдыш шел за ней шаг в шаг, и — уверена — посмеивался про себя.

— На окна первого этажа наложено заклинание отпугивания, — докладывал серьезно. — Сильным магам не помеха, остальных не пускает... Черный ход тоже блокирован. В приемном покое дежурят охранники. Желаете опробовать на них свое очарование?

— И откуда вы только все знаете? — с досадой проворчала Агата себе под нос. Ответа она не ожидала.

— Лежал здесь в прошлом году.

Агата остановилась. Лица Келдыша в темноте почти не было видно.

— А... Да, конечно, понятно...

— Я к тому, что все здесь изучил, — с нажимом сказал Келдыш. Агата хлопала глазами. Он неожиданно засмеялся. — Идемте, я вас проведу!

— А почему вы меня не... отговариваете?

— А смысл? Вы тогда сделаете вылазку в следующий раз. Так хоть я рядом. Но можно было и не так драматично, среди ночи... Ночью я предпочитаю спать.

Или еще кое-чем заниматься... Агата одернула себя — почему-то рядом с ним в голову лезут всё какие-то неприличные мысли. Непристойные — вот как это называется.

Они спустились по ступенькам, завернули. Опять начали спускаться. Келдыш выбросил вперед вытянутую руку — темная преграда на пути исчезла, пахнуло сыростью и плесенью. Агата притормозила.

— Это подвал. Защита слабенькая — только от воришек. А изнутри вообще не запирается. Все больные про это знают. В чем дело? Темноты боитесь? Помнится, в катакомбах вы были куда храбрее!

— Но это было до... — Агата прикусила губу.

До.

Черная засасывающая воронка. И не повернуть головы, чтобы увидеть свет — чтобы вспомнить, что такое свет. Одно беспомощное падение — до тех пор, пока сама тьма, как кислота, не растворит тебя в себе...

— Идемте, я зажгу огонь, — Келдыш потянул ее за собой.

— У вас есть фонарик? — она опасливо спускалась по выщербленным ступеням. Почему так глубоко? Это уже не подвал, а и вправду катакомбы какие-то!

— Есть, все у меня есть... — в голосе его послышалась усмешка.

— Тогда включите, пожалуйста!

Она заморгала. Это совсем не походило на фонарик: красный крутящийся шарик над его головой — тусклый, но достаточный, чтобы видеть, куда наступаешь. Агата прикусила язык: вечно она попадает впросак. Зачем ему таскать с собой фонарик? А она-то! Смогла поджечь мантию на учительнице, а не умеет сделать обычный походный светляк!

— Так, если мне память не изменяет, здесь — налево.

Келдыш шел впереди — немного боком, но все еще держа ее за руку. Наверное, из-за этого она осмелела, отвела глаза от светляка. И ничего страшного — трубы, мусор под ногами, протоптанная в пыли дорожка, наверное, даже где-то лампочки есть. Поворот, поворот, поворот. Ступеньки — теперь уже наверх. Келдыш потушил 'фонарь', прислушался и потянул на себя тяжелую дверь. Глянул в оба конца еле освещенного коридора.

— Охр-раннички... — проворчал недовольно. — Ну и начальник безопасности у них!

— Зато мы прошли. Теперь куда?

— Налево 'черная' лестница.

В палате Славяна оказалось не темно — подсвечивал фонарь из больничного парка. Келдыш уселся на широком подоконнике, скрестил руки.

— Приступайте.

— А?

— Вы же хотели попробовать его вылечить. Давайте.

Агата насупилась. Она не ожидала, что у нее будут зрители. Во-первых, неизвестно, как и что делать, во-вторых — получится ли хоть что-нибудь. Но Келдыш уже начал командовать:

— Встаньте у изголовья. Руки положите по обе стороны головы. Не так, ладони к вискам. А теперь поговорите с ним.

— Как?

— Как хотите. Для этого не нужна магия. Каждый человек немного целитель. Можете позвать про себя. Попытайтесь нащупать. Он здесь. Он вас слышит. Просто найдите его. Больше пока ничего не требуется.

Агата закрыла глаза. Темно. Под руками — пульсирующие виски Славяна. Кончики пальцев становятся очень чувствительными, как будто распухают. Тепло струится от кожи Димитрова — и обратно, обратно — все больше и дальше. Не обжечь бы его... Слав, несмело позвала Агата. Славян, ты где? Отзовись. Тишина. Темнота. Перед сомкнутыми веками мечутся красные зигзаги-паутинки-молнии... сосуды, что ли? Славян, ну пожалуйста, мы тебя ждем. Отзовись, где ты? Кончики пальцев горят так, что их видно с закрытыми глазами. Слав! Темнота и маленький светлячок в ночи — несмелый, еле-еле тлеющий... Славка?

— ...Стоп-стоп-стоп!

Кто-то тянул ее назад, от этого гаснущего огонька, наружу, наружу. Агата сопротивлялась, пытаясь объяснить — вот же, чуть-чуть осталось! Еще немного! Совсем немного!

— Все, хватит!

Она распахнула глаза — совсем рядом белело лицо Келдыша, под ее стиснутыми пальцами смялась простынь, голова Димитрова повернута в сторону, глаза по-прежнему закрыты... Агата от разочарования едва не кинулась с кулаками на Келдыша — но руки неожиданно повисли, ноги подкосились.

— Оп-ля! — Игорь подхватил ее. — Пойдем-ка на кушетку.

Он волочил ее словно куклу, Агата только шипеть могла:

— Зачем вы... Мне же чуть-чуть оставалось... Я его почти нашла, он меня уже услышал...

— Да-да-да, — Келдыш опустил ее на кушетку. — И вместо одного у нас было бы в коме двое. Что-то в этом роде я и ожидал... не дергайтесь, я только слушаю пульс.

— Тогда уберите свое кольцо!

— Наше кольцо, — поправил Келдыш.

— Могли бы мне помочь.

— Я и помогал. Просто вы уже не слышали. Без меня бы вы шлепнулись через пару минут. Не расстраивайтесь. Я и не надеялся, что получится с первого раза.

Агата открыла зажмуренный от досады и разочарования глаз. Недоверчиво разглядывала его сосредоточенное лицо.

— Правда?

— Истинная!

От уверенных пальцев, сжимавших ее запястье, — и от кольца (ИХ кольца) — шло тепло. Если закрыть глаза, можно представить, как оно разливается по телу: красное, светлое...

— Ну вот, — сказал Келдыш. — Теперь попробуйте сесть. Вот так. Отдохните, и пора убираться.

— ...Я вот думаю... — сказала Агата — уже около своего дома.

— Удивительное дело, — любезно отозвался Келдыш. — Это так редко случается!

— ...а, может, он... Инквизитор... все-таки забрал всю магию до конца?

— Нет, — тут же сказал Игорь.

— Нет? Точно нет?

— Точно.

— А почему тогда у меня не получилось с Димитровым?

— А когда это у вас что-нибудь получалось с первого раза? Не морочьте себе и мне голову, идите спать. Завтра отправитесь в интернат. Хорош уже бездельничать. Спокойной ночи.

— Спокойной...

Игорь поглядел вслед поникшей девочке. Забрать — не забрал, а вот покалечить...

Он поднял глаза, поклонился мадам Мортимер, наблюдавшей за ними из окна. Лидия ответила ему мрачным взглядом и опустила занавеску.

— Думала, что сможешь его вылечить?

Агата пожала плечами.

— Не знаю, просто решила попробовать.

— Может, тебе надо начинать не с целительства, — со знанием дела заметила Стефи.

— А с чего тогда? — с досадой спросила Агата. Стефи оглянулась. Соседки по столу уже доели и ушли. Агата крошила хлеб в остывший суп. Стефи подалась к ней через стол.

— Может, твое дело — уничтожать преступных магов.

Агата уронила весь хлеб в тарелку.

— Что-о?

Подруга смотрела на нее непривычно серьезно.

— Да. Я тогда не поняла, что произошло. Потом... мы много говорили об этом... Хочешь, скажу, как я сюда попала? Думаешь, меня Искатель нашел? Три хи-хи! Я попалась на краже.

— Что?!

Стефи кивнула.

— Ну. В супермаркете. Мама не давала мне денег на дорогую косметику. Я сделала талисман, отводящий глаз, и стащила тушь. А попалась на помаде. В магазине оказался волшебник-покупатель, он-то меня и заметил... Помнишь, Люська говорила, что у нас всех проблемы? Так и есть. Только мы в этом не признаемся. А ты — признаешься. Димитров недавно... до ТОГО рассказал про мантию Горыновны, ну, что это не он, а ты подожгла... я ему не поверила. Кто ж в это поверит, если ты и простенький маячок сделать не в состоянии... Вообще ничего не можешь.

Вокруг было пусто, но Стефи все шептала, наклонившись через стол — точно боялась, что ее подслушают.

— А там... когда ты отвела от нас Инквизитора... знаешь, что я увидела?

Сердце у Агаты билось все сильнее, все больнее. Она сказала с трудом, горло перехватывало:

— Не знаю... Стеф, не надо...

Стефи еще сильнее подалась через стол — почти встала. Выдохнула горячо:

— Я увидела Магию, — осела обратно на стул и серьезно покивала. — Да, Магию. Настоящую. И я знаю — ты можешь стать кем угодно. Чем угодно. Нет у тебя никакой специализации и даже Стихии. Ты можешь ВСЕ.

Агата втянула воздух открытым ртом:

— А-а-а... почему я тогда не вылечила Димитрова? Если я все могу?

Стефи пожала плечами.

— Откуда я знаю? Может, его время еще не пришло? А может, тебе мешает то, что ты маешься из-за этого... сволочи Андрэ. Но знаешь, что?

Агата не решилась переспрашивать.

— Если бы у меня была возможность или сила, я бы тоже убила его — до того, что он сделал с твоим Игорем и с Димитровым. Он маньяк. А маньяк не лечится, понимаешь? Его или изолируют или... — Стефи рубанула воздух ладонью. — Вот и все. Ты будешь доедать или нет?

Агата посмотрела на тарелки.

— Нет.

— Ну и не надо. Идем, я куплю нам пирожные. И не вякай, я знаю, что делаю. Мы будем их есть, пока нас не затошнит. И еще у Карла есть вино. Мы напьемся. А потом ты позвонишь своему Игорю. А если не позвонишь, я позвоню. И знаешь, что он с тобой будет делать? Причем всю ночь, если я правильно его себе представляю?

Агата полузасмеялась-полузастонала:

— Сте-ефи!..

— И ничего не Стефи! Слушай, что тебе подруга говорит! Пошли!

— Ну все, хватит! — Агата села на кровати. Пирожные вперемешку с вином бултыхнулись в животе. Слава богу, Стефи не позвонила Келдышу, как грозила. Подружка завозилась. Не проснулась. Зов не умолкал и наяву. Просто во сне Агата его слышала лучше. Раздраженно бурча: 'все, не могу больше, надоели!', — Агата натянула джинсы, кроссовки на босу ногу, накинула поверх майки куртку, и, кипя, вылетела за дверь. Нисколько не заботясь о конспирации, пронеслась по гулкому коридору жилого корпуса, сбежала вниз по лестнице, пересекла вестибюль — в подсвеченном аквариуме в безмолвном удивлении разевали рты рыбы — распахнула дверь и выскочила в парк. Топ-топ-топ — по мощеной дорожке, шмяк-шмяк-шмяк — по влажной траве. Бум-м! — это распахнулась заговоренная калитка рядом с воротами, Агата выскочила на улицу и закричала:

— Ну что вам от меня надо, а?!

Поворачивалась в свете фонарей, напряженно вглядываясь в пляску пересекавших друг друга теней. Тени в тени...

— Я вас вижу! Выходите, хватит прятаться!

Они вышли. Они словно всегда здесь стояли — семеро, и она — в круге. Тот, которого звали Малыш, сказал с удовлетворением:

— Ну вот, я же говорил? Все-таки вышла!

— Еще бы не вышла! Ты мне спать не даешь! Ну сколько можно? Чего ты хочешь?

— А ты угадай, — предложил Малыш с усмешкой.

— Она, точно, нас видит? — с опаской спросил худой мальчишка.

— Все, как я и рассказывал! И видит и слышит.

Ночной ветер был холодным, бросал в лицо неубранные сухие прошлогодние листья и пыль. Наверно, дождь собирается. Агата медленно поворачивалась на пятке, рассматривая вампиров. Все молодые. Самому старшему, наверное, лет двадцать. Надо потом спросить у Бориса, сколько вампиры живут... Большинство смотрели на нее с любопытством. Кое-кто — с опаской. Девчонок было только две. Одна — вся в таком полупанковом прикиде. Агата нравился этот стиль, но бабушка такое все равно не разрешит носить. Вторая девочка под агатиным взглядом как-то странно пискнула и отступила. Агата поняла, что они тоже боятся — не ее, хотя и она им странна и непонятна...

— Слышь, — сказал крупный увалень, — слышь, ты не бойся, мы тебя убивать не будем. Мы только по глотку — и все.

— А сколько это — глоток? — сварливым голосом спросила Агата. — Сколько туда входит?

Увалень моргнул.

— Ну...

Агата вздохнула:

— Вас семеро. Каждый по глотку — что от меня останется?