Элемент Вордарога

Идущий впереди отряд огибает разбитый лодочный киль, костяк какого-то огромного рака под копытами стирается в пыль, вот шевелится гора мусора с слизнем внутри, а вот произрастает каменный рельеф, напоминающий кувшинки. От куда-то слева слышатся вопли угодившего в трясину бойца, а в другой стороне чудится радостный смех и золотистый отлив найденного сундука. Маскировщик с Верви, как мореходы облюбовали какой-то компас, ершистый дракоша попугаем наматывает круги вокруг них. Айлинель часто хочется пить, моя фляжка ей в руки, к губам, назад и к моим. Келл расстается с содержимым желудка, не выдержав рыбный смрад. Лив, чье лицо раньше всех похитил платок, приходит ему на помощь с предложением окунуться в недолгий полет. Караду с Юнсол же как будто все побоку, и в ночи, и в пасмурном небе обретут они блаженный покой.

Вся агрессивная живность: пиявки, мухи и комары, огромные слизни, гибкие гидры, длинные сороконожки и похожие на серьги рачки — все они в какой-то мере боялись приблизиться к нам и, не создавая особых помех, прятались по щелям. До сих пор Гриндис благоволил нашим стопам, и дорога была относительно легка. Дно реки простиралось неизвестно куда, но нам нужно было лишь найти один единственный кажущийся поворот.

Наш невидимый мост ворочается, как во сне, Пути мечутся перед глазами, оставляя свой след: тающий снег, заходящее солнце и небо, усыпанное прорвой воздушных шаров, скачущие источники света по краям гор, камни разных геометрических фигур и цветов, черные джунгли и мираж сотен дорог. Звуки и запахи всех этих мест проносятся где-то рядом, запоминаются образами непонятных существ и сливаются в один кураж. Порой полчища ощущений накатывают на нас сразу, путают и сворачивают за ум, но всегда и везде среди них можно было ощутить одно: чем дальше мы продвигались, тем явственнее чувствовалось зловещее присутствие Ордена и его манер. В воздухе, в земле, в пении птиц, в журчании воды, в поведении флоры и фауны, в лицах живущих меж Граней людей, и даже в наших словах и делах, продвижении и верстах — во всем от края до края зрился, слышался, ощущался и распознавался чей-то незримый контроль.

Это была волна, не та, которую можно увидеть в море, а совершенно иная: воды ее отливали чешуей, пенящиеся барашки походили на оскалившиеся клыками головы, длинные саблевидные когти стекались в хаотичный строй, а передний край словно несли на себе декады скользящих, как сель безудержных ног. Гордые боевые горны, хищный клич надутых легких врага, непреклонная стойкость, и, неистовый вал. Трубные звуки рогов и выставленные вперед копья уменьшили счет потерь, но молниеносная сотня дьявольских орденских порождений изири сумела сотворить свое черное дело и затормозить наш ход.

Несколько минут боя, кровь, раны, повязки, растерзанные тела, смена построений и новый обвал. Следующие часы изири совсем не думали нас отпускать, подобно раковым клеткам, исходящим от эпицентра заражения, вгрызавшимся в плоть, вопреки иммунитету и закалке брони приходя нежданно и с неожиданной стороны.

Темно-зеленый план с небом напрочь подстать ему, путь в костях и ребрах какого-то немыслимо большого умершего животного, хруст и шелест, пятнаемые останки и прах. Пыль клубиться в воздухе, покрывает плечи, попадает в ноздри, заставляя чихать, несет в себе тлен и длинными путеводными нитями уходит в даль и в туман. Дыхание смерти окружает нас, протягивает свои длинные незримые руки и, силясь задушить, вселяет свой страх.

— Вазир, там, на границе тумана, кружит, плещется в нем, но не сворачивает крылья в пике, выжидает... — твердил без конца трепещущий Эйдан, предупреждая.

Зрение дракона ухватывало деталь, пока невидимую для остальных, но это было лишь преддверие того крылатого ужаса, что подстерегал нас впереди. Крыло, еще одно, и еще, сразу два, несколько и снова одно — чудища не показывались целиком, а только ненадолго выплывали из мглы и вновь возвращались туда.

Что может напугать сильней, чем нечто, чьи зловещие очертания в своем разуме формируешь ты сам? Первые мистические выпады страха, как правило, обрушили свою силу по передним рядам. Границы рассудка пали одна за другой, принимая вид наших самых сокровенных страхов и неся за собой отчаяние и укор. Напряженность воинов доводила их до подогнувшихся от страха колен, геллы теряли страсть к небу, ссутулившись, прячась за строем щитов, лошади отказывались идти вперед и даже в поводу и под пение голосов с трудом осмеливались сделать шаг.

На что это было похоже, знал каждый из нас, и тихо брел вперед, называя по имени каждый шаг. Все это могло негативно сказаться на боевом духе всей армии целиком. Поэтому нужно было предпринимать срочные шаги.

Айлен, я — наше звено, мы как могли подбадривали идущих за нами воинов, без страха и сомнений паря в небесах с развивающимся флагом непреклонности в ярко белых и золотистых тонах. И хотя за всем уследить было нельзя, нам казалось, что многим видящим нашу сплоченность ставало легче и терпимее на душе.

Гнетущей обстановке настал конец, когда первый напившийся из купели ужаса Вазир приблизился к окраинной центурии Уриэля на расстояние полета стрелы. Ветер и огонь встали напротив воли и стали, и, совокупившись в бою, породили хаос и боль. Персты Вордарога обрушивались на нас дланью небес, а мы, вселяясь в защиту Осколка и Слез, неотвратимым напором шли им напролом. Многие погибли в порожденных Вазирами потоках огня, холода и молний-стихий, многих растерзали их когти, клыки, но в каждый, казалось бы, самый трудный момент к нам на помощь пробивалась Чуткость его.

Драконы являли собой серьезных противников, но Лейглавирн, как будто был исключением из правил и, казалось, мог сразить любого из них. Голова, шея, глаз, лапа, крыло — ему было все равно, куда бить, лишь бы в конечном итоге их кости навеки покрыла земля. Могучие создания, всегда считавшие себя воплощениями всевластия, сейчас опадали с небес, как птицы, опалившие крылья об высоту. Сегодня и в этот момент в глазах нашего войска Ронет Роман Нетри Грос был именно тем героем, которого они хотели увидеть, и именно тем, которого из пепла войны призвал "Он".

Когда все было кончено, и мы, предчувствуя цель, продолжили ход, за нашими спинами горели десять погребальных драконьих костров.

Далее у нас на пути еще несколько раз вставали изири, местная нечисть пыталась нас остановить, природа меняла рельеф в невесть что, но не один Вазир так и не объявился, хотя и дракоша и меч порой вскользь ощущали их.

Не смотря на все наши старания Путь, или Мост из Путей, просто не мог оказаться безопасным местом, а учитывая то, что сейчас творилось в мире, его и вовсе сравнивать с чем-либо было нельзя.

В общей сложности за время перехода в Синюю Грань мы потеряли порядка двадцати с половиной тысяч солдат, шестнадцать из которых погубил Орден, полторы — разного рода сущности, что бродят между миров, около шестиста при загадочных обстоятельствах покончили сами с собой, тысячу, или две скосили разного рода несчастные случаи и извивистые каверзы от самого Пути, вроде: чрезмерного топота ног, вызвавшего обвал, или обрушение породы земли, разнокалиберных гейзеров, плавящих даже броню, и ягод, на деле оказавшихся бомбами, что взрывали черепа людей. Остальные же заблудились между мирами или вовсе исчезли не весть куда, а про некоторую несбалансированность оболочек Путей мы вообще информацию утаим.

Как и предполагалось, переход занял около двух-трех суток. События все убыстрялись, и нам приходилась на сколько это возможно подстраиваться под них. Плыть против течения, против сил, возможно, даже в каком-то смысле против самих себя. И сколько б ошибок нам не довелось совершить, сколько раз промахнуться и сколько выпадов пропустить — мы не оставим попыток все исправить и вернуть на свои места.

Так мы и пришли в Лазурхард, к видимому мною во снах городу, к его шести крепостным стенам и храму на вершине холма. Туда, куда Мир, проникающий в суть, нас вел от рождения и первых шагов.

Глава 29. Утопия

Полет, серебристые крылья прорезают воздух, стремительно несясь вперед, ветер вышибает слезы из глаз, лучи солнца не могут согреть. Руки тянутся, хватаясь за цель, зная, что пока не дотянуться, но все равно пытаясь, воображаемо касаясь, хоть на сколько ни будь быстрее приблизить ее. Фокусировка зрения сбивается вниз, город виден, как на ладони, но все равно скрыт. Муть, ярость и пляска войны, песнь боя охватила все чувства и мысли, заполонив пространство вокруг: гудели трубы, воздух пропитывали стрелы, бесчисленные шеренги прорывали друг другу строй, лились реки крови, драконы заливали поле брани огнем, падали и пятнались знамена, на смену им шли пепел и дым. Все дороги вели к Лазурхарду, однако терялись в сотнях и тысячах извивов смертей. Даже высокие геллы с трудом могли заглянуть за строение стен, и ни одна рука, ни один разум — не могли отворить туда дверь. В пылу битвы, за туманом войны схлестнулись две армии, два Элемента, два лейдрака-дракона, дабы решить давний спор.

Ритм — колокола города бьют набат, реющие лазурные крылья застилают места стычек, где армия Граней сумела перейти в прорыв. Фронт выгибается дугой, изгибы армий колеблются, опорные точки в разных местах переходят то к одной стороне, то к другой. Лартовые сети тяжким грузом устремляются вниз, от куда-то берутся молнии, странный мрак исходит с нашей стороны, в схватку вступает все больше осадных машин. Краг — рушится башня от влетевшей в нее скалы, что-то блымкнуло — какой-то дико мощный арт пропорол насквозь чей-то строй, разошлись трещины, из-под земли выросло несколько скал — не дают пройти. Визг, гром среди ясного неба — Ария ночи с неизбежностью катаклизма наносит удар подле северной части стены. Синее зарево, мазок черной кисти, они... — двуручные мечи и эбонит, что в себе таит сотрясающая землю поступь копыт? Действо постепенно смещалось, груз на чаше весов становился то легче, то тяжелей, минуты таяли, в ногах клубился радужный свет, пространство и мысли сужались в один отчетливо виденный коридор.

Мы летели в небе над бездной, приближаясь к событию с воздуха, украдкой глядя вниз и стараясь не окунуться в этот омут сполна. Напряжение накаливало нервы, однако все в команде знали, что, не потеряв надежду, никто из нас не потеряет себя. Снег множества крыльев, отряд, разодетый во все те же тона, ободряющие лица друзей, плавная до нереальности слаженная синхронность движений и поддержка в столь дорогих мне зеленых глазах. Айлен, Лив, Найрэл и Фелис, Келл, наш вечный сателлит Кроун, Гловин, дракоша и Верви, геллы-палазники в том числе и с четырьмя крыльями за спиной, кадр за кадром, личность за личностью и не только конвой — здесь были все, кто в замысловатостях мира сию минуту могли мне помочь. Брошенная дуэльная перчатка, которая все еще не коснулась земли.

Происходящее не могло отступать, поэтому оно непреклонно ждало, пока хотя бы кто-то из нас сумеет его пересечь. Клин геллов пытался быть пустым местом, облачком, незаметно путавшемся в небесах. Параллели слегка задевали, воздушные пространства приводили нас в одну гладь. Безбрежность протягивала нам свои длинные руки, вела окольной дорогой ветров. Была повсюду и с каждым, шептала на ухо не оконченные слова. Дрожала. Шевелилась, двигалась и раскрывалась. И в конце принимала образ, пробудившийся ото сна.

Из кисельного марева, или же из своего собственного ареола выплывал дракон. Он разграничивал небо и землю, парил, таял в потоках воздуха и мимолетных лучах утвердившегося в вышине Раэла. Рыдал множеством слез, и одновременно с этим дарил совершенно противоположные чувства другим. Тонкие крылья издают трепещущие трели, воздух кутает причудливый силуэт. Отражения проскальзывают в этой тени, каждый видит в создании света свое. В высь, в высь и снова в пике. Ее не найти, пока не хватиться Ластия в короне алмазных рогов одного из зубцов.

Существо, или Ластия — а это была именно она, не предпринимала каких-либо видимых попыток повлиять на ход самого сражения, но и остаться в стороне она тоже по какой-то причине не могла. Сказочная драконесса, коей ее величал я, как будто просто двигалась куда-то по своим делам, и, будучи чуть впереди нас, едва заметно кивала на увиденное головой. Дело, как всегда, было в ее стрекозиных крыльях. Они, подобно градиентам ресниц, и, отражая солнце, всего лишь мягко тянулись вверх, распахивались и прикрывались, ранняя на землю искрящуюся, словно пропитанную слезами пыль. Создаваемая этими порхающими созидателями дорожка так и тянулась мимо наших ног, вниз, к битве и войскам, к взорам и ревущим устам, "припорошить разумы сражающихся, хоть ненадолго прекратить творившийся там беспредел", — невидимые жгуты силы, слабости, счастья и грусти — медленно спускались вниз, а сама Ластия каждым движением сути своей приближала не только себя, но и нас, прямиком к юдоли врага.

Створки, створки, створки, створки, створки, створки ворот — шесть стен опоясывают город, каждая по своей оси. Бесчисленные цепи архитектурных сооружений закручиваются в одну спираль. Величественные шпили и башни встают из тумана, как скалы в далеких горах. Повсеместно разбросанные часовни, дольмены и храмы незаметно становятся одним целым и уже напоминают ступени, все как одна идущие к "драконьей горе". Фантасмагория, в которой в той или иной мере соприкасались и перетекали все оттенки синих и лазурных цветов. Лазурхард — сверху вниз и снизу-вверх... Все артерии города пульсировали от напряжения движущихся войск. Добротные дома опустели. Все люди, маги и существа высыпали на улицы, обнажив сердца и умы воле Зверя — Сини отца. Ужас, трепет, покаяние, страх, боль, преклонение, яростное пламя из глоток ящеров. Болезнь! Взгляды к вершине, к господству и к власти, к Индиговой тени, к Контролю, к Утопии, к месту, что сейчас, казалось, возвышалось абсолютно над всем.

Громада... Близко, высота... неужели силе крыльев нас так не поднять никогда? Еще мгновение, и мы попадем туда... Глаза заволокли слезы и последнее воспоминание о начале конца...

— Куда это ты собрался, Гилл? — Лай направил меч в спину геллу, имевшему дерзость приглядываться к дракону и одновременно с этим следить за шарами для катапульт. — Ты будешь последним Синим, кого нашел Куб, — за спиной Лая стояла та самая бесполезная ерундовина Найрэла.

— Ну что, делай ход, — скрипнула зубами Вервина, появившаяся прямо из тени неподалеку от столпившихся ног.

Со всех сторон адепта уже окружала бдительная стража, геллы накинули на него сети, и магия Контроля только бессильно стекла на землю отразившись от Раэлов Слез. Гилл Радерс, злодей в нашем стане, был пойман, Лайлэн мастерски прижучил его, и сейчас движимый под конвоем он мог только бросать безутешный и яростный взгляд абсолютно на всех и обращать вытоптанную им траву в прах.

Вся суматоха заставила нас с Айлен ненадолго оторвать внимание от производимых в нашем лагере приготовлений и еще краше осознать, как наши дела. После чего мы успели только переглянуться, ведь уже успевший поднадоесть нам Лайлэн, только что проводивший приора в заточение, махнул нам рукой, и мы вместе пошли к тому месту, где возвышался шатер, находилась карта Раэлов, стояли его маскировщичество, отец Уриэль и большинство наших.