Вот и теперь Щенок решил немножко помечтать. Что время зря терять, в самом деле? И он представил, что однажды он пошел по какому-то делу в лес и вдруг, из-за поворота лесной тропинки прямо на него с радостным лаем бросился... ну, конечно же, Малыш!
Щенок не спутал бы его ни с кем на свете! Радости Щенка не было предела.
— Малы-ы-ыш! Дружище! Не могу поверить! Как ты здесь оказался? А-ав!
Но Малыш ему не ответил, а только залился радостным лаем и бросился прямо на Щенка, стал лизать его мордочку своим длинным и ласковым розовым язычком. И в самом деле, к чему слова, если и так все ясно? Они вместе — и это самое главное!
Не теряя больше времени даром, оба друга тут же бросились играть в недоигранные тогда "догоняшки" и "забирашки", как будто бы и не было пяти лет разлуки! И опять — Малыш убегает, а Щенок догоняет, хватая зубками смешно развевающийся кончик розового шелкового шарфика.
А Малыш так смешно в восторге верещит! Так смешно дергает тоненьким мышиным хвостиком! А потом Малыш бежит вдогонку, а теперь верещит в восторге Щенок. И это было так здорово! А потом тоже самое — но уже с палочкой!
Вволю наигравшись и в догоняшки, и в забирашки, они решили вместе заняться не менее интересным собачьим делом — облаивать белок и галок, искать норки барсуков и мышек и, конечно же, вволю набегаться по всякого рода болотистым лужицам, обязательно забрызгавшись по самую шею в вонючей грязи! В результате, розовый шелковый шарфик Малыша было просто не узнать — из розового он стал грязно-коричневым...
— Ой, Малыш, а тебя Хозяйка не будет ругать за шарфик-то? — тревожась за судьбу друга, спросил Щенок.
— Не-е-е-е! — махнул рукой Малыш. — Моя хозяйка такая мягкая, такая спокойная... Она никогда не ругается, больше молчит, книжки читает да мечтает. А ещё любит меня гладить, когда я сажусь к ней на коленки...
— А моя Хозяйка тоже меня не ругает, вот! Правда вот Хозяину моему от нее достается, когда он вывозиться в грязи, вот это да-а-а-а!
— Да уж, твоя Хозяйка действительно спуску не даст... — согласился Малыш, явно намекая на ту сцену. — Моя хозяйка от твоей потом всю ночь рыдала, бедняжка!
— Твоя молодая просто ещё, — снисходительно ответил Щенок. — Моя тоже такая была в её возрасте. Вот выйдет замуж, станет такая же, как моя. Они все, наши хозяйки, такие — спуску никому не дают, — философски заметил Щенок. Ему нравилось чувствовать свое превосходство перед Малышом — наконец-то он нашел кого-то младше себя!
Малышу тоже хотелось хоть чем-то выделиться перед Щенком, а потому он внезапно вернулся к теме шарфика:
— А шарфик отстирать — не проблема. Знаешь, сколько я уже этих шарфиков-то за свою жизнь замарал? А-а-в! Миллион!
— Мил-ли-он? — не доверчиво тявкнул Щенок. — Да ну, брешешь, не может у тебя быть столько шарфиков!
— Да не шарфиков, глупыш, а стирок было — миллион, — покрутил лапкой у виска Малыш.
— Да не может такого быть, Малыш, ты что — за дурачка меня держишь?! Я хоть и не магистр никакой, в отличие от некоторых, но считать меня хозяйка научила. Если тебе всего две тысячи лет, а ты их марал миллион раз, это что же получается? — задумался на мгновение Щенок, производя подсчеты в голове. — Ты их марал по пятьсот раз каждый день что ли? — и тут же залился смехом, довольный тем, что так ловко разоблачил выдумку своего товарища. Малыш тоже засмеялся, потому что живо себе представил, как он будет стирать по 500 раз в день свой розовый шарфик. Оба друга попадали на траву и стали кататься по ней, обхватив лапками животики, не в силах остановиться.
А потом, отсмеявшись, Щенок сказал:
— Ну, ты даешь, Малыш, ну и выдумщик ты, почище моего Хозяина! Уж на что тот выдумщик, но до тебя ему далеко-о-о-о!
— А что ж не выдумывать-то, дружище, мы же все равно с тобой — во сне! -ответил Малыш, хлопнув лапкой по спине Щенку.
— Как... во сне? — недоуменно произнес Щенок, тут же перестав смеяться. — Значит, ты — не настоящий...
— Ну почему, я — настоящий, я — Малыш, только мы с тобой друг другу снимся, вот и все!
— Но это значит, что скоро не будет... ни тебя, ни этого леса, ни твоего шарфика... — упавшим голосом произнес Щенок, уныло опустив плюшевую головку.
А когда он её поднял, действительно, ни Малыша, ни леса, ни шарфика уже не было. Только темная холодная подозрительно беззвучная пустыня без конца и без края. Даже Котенка рядом не было.
Щенок грустно посмотрел по сторонам, свернулся на матраце калачиком и решил опять крепко-крепко зажмуриться и представить себе Малыша — вдруг, он ему снова присниться и тогда они смогут продолжить начатый разговор!
Но стоило ему только зажмурить глаза, как ему послышались какие-то странные голоса. Подняв плюшевое висячее ухо, Щенок прислушался и своим тонким собачьим слухом различил... звонкое тявканье!
Да, да, тявканье какого-то маленького щенка, и не просто щенка, а Малыша — уж его-то звонкий голосок он не перепутает ни с кем на свете! Как захотелось нашему Щенку снова броситься ему навстречу и наиграться вволю со своим маленьким "коллегой".
"Долой скуку и тоску, да здравствует игра!" — и Щенок, даже не подумав о том, откуда Малышу взяться в ночной безжизненной пустыне, радостно замахал хвостиком и звучно лая, на четвереньках вприпрыжку побежал во тьму.
Но каково же было его удивление, когда Малыш, вместо того, чтобы броситься Щенку навстречу, вдруг так припустил от него, что Щенок никак не мог его догнать! Это тем более было странно, потому что в игре Щенок всегда догонял Малыша, а тут его розовый шарф все время развевался где-то далеко впереди и расстояние это никак не сокращалось...
А дальше произошло то же, что и с Котенком.
Внезапно Малыш вдруг остановился, но Щенок был так удивлен такой резкой переменой игры, ведь по правилам Малышу нужно было продолжать убегать что есть сил, что резко остановился сам. Это его и спасло.
Потому что "Малыш" стал вдруг резко расти, как будто его надували изнутри насосом, и превратился в огромного черного зубастого волка, похожего на тех, что живут в чащобах за Пределом. Он ощерил свою хищную клыкастую пасть и с воем бросился прямо на Щенка. Но Щенок уже бежал назад, догнав по пути своего товарища по несчастью — Котенка...
Слава Создателю, что они знали куда бежать, потому что услышали голос Феи и увидели горящий вдали столп голубого пламени...
Так, спрятавшись за стеной огня, до самого утра путники дрожали от страха, боясь как бы огонь не угас. А навязчивые голодные призраки бродили вокруг да около и своими голосами сводили их с ума. "Принц" все время скулил, что ему холодно и голодно, что он устал и только хочет, чтобы его обняли, "Малыш" заливисто лаял, а "Ушастик" пищал. Но наши путники им уже не верили и с нетерпением ждали рассвета...
6.
Рассвет наступил и призраки пропали. Все трое двинулись дальше, стараясь помалкивать и не вспоминать ужасы прошедшей ночи. Однако день только показался избавлением — он принес другие испытания.
У путников кончилась вода. Жутко хотелось пить. А на небе — ни облачка, ни ветерка... Беспощадное солнце посылало огненные лучи, которые испаряли остатки влаги в телах несчастных путников.
— О, Создатель! — первым сдался Щенок, — жизнь бы отдал за кружечку холодненькой водички!
Только он это сказал, как на тебе — посреди пустыни прямо на песке — кружка, полная холодной воды со льдом. Не успели Фея и Котенок и слова сказать, как Щенок стремглав подлетел к кружке.
— Стой! — пронзительно прокричала Фея, — это же ловушка!
Но Щенок уже схватил кружку за ручку, намереваясь одним глотком её опорожнить.
Но тут в кружку попал метко выпущенный камень, и она выскользнула из плюшевых лапок Щенка. Камень был брошен Котенком — точности глазомера ему было не занимать.
Кружка, упав на песок, пролила драгоценную влагу, но... Вместо того, чтобы просто впитаться в песок, как и подобает всякой воде, она зашипела, завоняла, как серная кислота, и на желтом песке появилась ужасно уродливая черная проплешина...
Щенка вырвало прямо на песок...
Дальше шли молча. Щенок плелся, понурив голову. Говорить боялись. Каждый думал о своем.
Вдруг, то тут, то там вокруг них стали вырастать финиковые пальмы, бить ручьи, появляться озера, пруды, а на пальмах весело заверещали разноцветные попугаи. Путников неодолимо потянуло пойти туда — полежать в теньке, напиться свежей воды, но теперь уже все трое знали, что за всем этим стоит...
— Я ничего не говорил, — поспешно с тревогой в голосе проговорил Щенок.
— Я знаю, — испуганно сказала Фея — но может быть, кто-то об этом подумал?
— Я... — виновато признался Котенок, — я просто хотел немножко помечтать, а то очень пить хочется и скучно идти...
— Все ясно. Эта пустыня реагирует даже на мысли. Зверята, помните, что нам сказала Кора, во время пути по пустыне старайтесь не думать! Не думайте, не мечтайте, не говорите! Только в этом наш шанс выжить! А ну, быстро считаем в голове: раз, два, три, четыре, пять... И больше — ничего, поняли?
Зверята испуганно закивали плюшевыми головками. И теперь наш маленький отряд погрузился в перечисление цифр: 1,2,3,4,5,...10,...100....10000....100000...
И помогло! Оазисы, попугаи, озера тут же пропали, а пустыня, злобно рыкнув, успокоилась. Пока. Ведь числа — это не плоды воображения, и их трудно назвать желаниями, а потому превратиться в опасные призраки они не могли.
Так прошел день, и путники опять расположились на ночлег. Теперь задача усложнялась. Ведь пока бодрствуешь, можно занять свой ум считалками, а когда спишь? Вот тогда-то фантазии и скрытые желания и выходят наружу! Что же делать?
И тут Фею осенила гениальная мысль.
— Эй, Щенок, ну-ка доставай-ка свой музыкальный инструмент, тот самый, каким ты напугал фей, помнишь?
— Да, госпожа, помню, но зачем? — недоуменно спросил Щенок, — ведь я и играть-то на ней не умею...
— Значит, будешь петь, а играть будет Котенок, он, помнится, был большой мастер насвистывать мелодии!
И действительно, Котенок умел насвистывать мелодии и даже играть их на губной гармошке. Но все-таки играть на флейте — гораздо сложнее... Однако Котенок не осмелился перечить Фее и взял у Щенка деревянную флейту.
— Не переживай ты так, Котенок, — улыбнулась Фея, погладив его по серенькой плюшевой шерстке на голове. — Флейта-то у нас не обычная, а волшебная. Помнишь, как маститые феи от испуга сиганули? Такое простой флейте сделать не под силу! А если она волшебная, то и играть на ней не надо уметь, она сама заиграет, стоит только нам со Щенком напеть мелодию. Ты только дуй в неё — и все! — Тут Фея обернулась к Щенку, широко улыбнулась и заговорщицки подмигнула ему. — А ну, Щенок, давай-ка споем нашу с тобой любимую песенку! Будем всю ночь петь, играть и веселиться!
Зверята недоуменно переглянулись, но перечить не осмелились.
— А что будем петь, Прекрасная Фея? — спросил Щенок.
— Самую добрую, самую светлую, самую жизнерадостную из наших сказок! — с улыбкой сказала Фея и, вооружившись своей любимой лютней, начала задавать главную мелодию песни.
Мелодия была простая, звучная и хорошо знакомая Зверятам, так что Котенок, сначала просвистев её про себя, начал выдувать её на деревянной флейте. Выдувал он её просто, как будто играл на губной гармошке, совершенно не касаясь пальцами воздушных клапанов флейты. Флейта, как бы "запомнив" мелодию, вдруг заиграла сама.
Да как играть! — так, что ножки Щенка и Котенка сами пустились в пляс. Им нестерпимо захотелось прыгать, бегать, веселиться, играть и, самое главное, петь!
Вот так чудо флейта! Вот так подарок Коры! И в самом деле, её свойства оказались совершенно непредсказуемы!
И Зверята действительно пустились в пляс и запели, правда, пока без слов — одну мелодию. А флейта, вырвавшись из лапок Котенка, продолжала играть, при этом как бы пританцовывая в воздухе.
— Ай, да, флейта! Ай, да, подарочек! — улыбнулась Фея и, закончив играть вступительную часть песни, вдруг запела своим нежным, высоким голоском, который так нравился Принцу!
За ней слова песни подхватили Котенок и Щенок, да так весело и энергично, как они не пели никогда. Как будто какая-то сверхъестественная сила придавала им и радости, и энергии. А Щенок, никогда не отличавшийся ни слухом, ни голосом, вдруг запел не хуже самой Феи — также звонко, музыкально и радостно...
Песнь-поэму сочинила сама Фея в соавторстве с Осленком (он ей подсказал кое-где рифмы и некоторые темы), по мотивам сказок самого Принца. В ней говорилось о красоте и гармонии природы.
О том, как золотистое солнышко дает жизнь всему мирозданию, пробуждая к жизни самую маленькую травинку или цветочек. Как цветочки тянутся к солнышку, протягивая свои лепесточки к нему, как дети свои ручки к мамочке. Как речки и ручейки несут свои животворящие хрустально чистые воды, орошая зеленые луга. Изумрудную травку едят упитанные коровы, которые дают теплое парное молоко розовощеким деткам. Маленькие зайчата и белочки бегают по лесу и играют в салки.
А вот и работяга ежик. Он на себе тащит непомерный груз — два больших белых гриба и один подосиновик на своих иголках. Он готовит на зиму запасы. А вот нежно воркующие голубки свили гнездышко, в котором скоро появятся маленькие длинноклювые птенцы. Трудолюбивые пчелки перелетают с цветка на цветок, чтобы потом из пыльцы сделать душистый золотистый мед, который мишка косолапый придет отведать. У него такой здоровый аппетит! Ведь он уже большой, ему исполнился год, и он почти обходится без мамы...
О многом другом пелось в этой песне — о чуде природы, о её красоте и разумном порядке устройства, обо всем добром и светлом, что есть под солнцем, и не только — о звездах, луне, других планетах, бескрайних далях межзвездного пространства.
Фея пела, аккомпанируя на лютне, а волшебная флейта не отставала от неё ни на такт. Зверята как зачарованные подпевали и подтанцовывали — ведь это была их любимая песня!
И о, чудо! Зловеще темная, холодная пустыня вдруг куда-то пропала, а вокруг них действительно расцвели луга, залитые мягким солнечным светом, появились мишки, соты, голубки, коровы, зайчата и бельчата. Запахло клевером, ромашкой и хвоей. Всюду заструились голубые прохладные ручейки...
— Ну а теперь, — улыбаясь во весь рот, воскликнула Фея, — вперед, мои Зверята, а петь — не прекращаем! Пусть наш переход будет с песней и улыбкой!
Так они и шли. Благо, песня была длинной, ведь эта была целая поэма, однако по пути пришлось её повторять раз пять.
И откуда только силы взялись!? Ведь не спали же...
Конечно же все это было благодаря чудесному подарку Коры — от её волшебной игры не хотелось ни спать, ни сидеть, а хотелось бежать, бежать и бежать не останавливаясь, а на бегу — танцевать и петь. А тут ещё этот мягкий луг, покрытый ковром из ароматных цветов (пусть и не настоящих), гудящие пчелки, мишки, зайчики, бельчата... Ну как тут можно унывать?
Но самое удивительное, что вся эта призрачная красота, спроецированная пустыней в ответ на песню, была совершенно не опасна. Медвежата и пчелы, коровки и зайчата отнюдь не спешили превращаться в кровожадных плотоядных призраков. Они мирно занимались всеми теми делами, которые им полагались по сюжету поэмы. Пчелки собирали нектар, зайчата ели травку, медвежата собирали мед... Злобные призраки, подавленные волшебной силой флейты, не могли перестать играть предписанные им роли. Воистину, свойства чудо-флейты были непредсказуемы!
