"Ну и?"
"Да как-то, но ты точно этого хочешь?"
— Девушки, девушки, умираю, как хочу пить! — прервал я эстафету поцелуев и ласк.
— Может выпьешь с моих губ? — сказала в ухо Маргаритка.
— Там видно будет, ещё лишь вечер. — не стал я её обламывать.
Примерно через каждые десять саженей стояли стаканы, круглая форма разливочной была как никогда удобна.
Холодные напитки были в изобилии, а атмосфера пьянила почище любого вина.
Земля под ногами подрагивала в такт ударным, а струны уносили нас на своих волнах.
— Леон! Пошли выпьем! — вырвал меня из объятий Щепка.
Когда мы шли к стакану я встретил глазами девочку... циклов двенадцати на вид, но она была так прекрасна. Точёная, тянущаяся в рост, симметричные черты личика, маленький прямой носик, большие серые глаза, белые плавные узкие бровки, по детски пухлые щёчки скоро сойдут и это будет гроза.
"Это она..." — протянул Лео.
"Кто?"
"Спроси имя!" — велел отец.
— Добра тебе и благоденствия! Моё имя Леон. — и представил остальных.
— Миа. — представилась она и назвала своих подруг и друзей с которыми была.
— Ты в Школу, Миа?
— Нет, я ищу себе учителя. Я кудес.
— В Вагеке с этим проблем нет. А направление?
— Я лекарь. — "Это точно она..." — протянул Лео. Да кто?
— Приходи завтра в Школу после дневни, мы подберём тебе самого подходящего по характеру. Ведь самое важное в отношениях учитель-ученик, чтобы они могли опереться друг на друга и не утопали в мягкости при этом.
Угостил всю её компанию соком идры, кислый вкус с пузырьками газа, и вернулся к своей компании ближе к музыке. Странное поведение Лео вылетело из головы уже на втором поцелуе.
Ещё Шмыга из моих знакомых обладал бесцеремонностью, он тоже тут был и тоже позже вырывал меня из нежных, но сильных рук девушек.
Ещё э-эээ, раз двадцать или тридцать Лео вырывал меня из оков с ног сшибающей страсти, сносящей ограничения. Все зажимы с ушек девушек перекочевали ко мне во внутренний карман, как и наши с Марукасом. Ведь ушки весьма...
Когда ночь полностью завладела нашими просторами музыка становилась всё спокойнее и спокойнее.
Парочки и не только разбредались по своим закоулкам, а мы вшестером разлеглись на траве и смотрели в звезды.
— Люди, как назовём наше светило? И луну? — спросил я сподвижников в научной деятельности.
— Рита. — тут же ответил влюблённый.
— Хорошее название, но ещё варианты?
— Леон. — тут же ответила влюблённая.
— Ну, тоже неплохо, но ещё варианты?
— А чем Светочъ не название? — спросила Календула.
— Вполне себе, но есть возможность, что таких Светочей десятки, если не тысячи, хотелось бы более уникальное обозначение.
— Терхан. — предложила Леда.
— Греющий Хан, или даже можно прочитать, как любящий Хан. — припомнил я старое наречие на которое удалось раскрутить Квила. — Мне нравится. Ещё варианты?
— Неа, — отозвались почти в один голос ребята.
— Значит принято, вводим. Что на счёт луны?
— Сохан. — тут же предложила Кхифия. Типа спутник, друг, соратник Хан.
— Ну, как вариант. Ещё?
— Терсо. — предложила Леда.
— Калисо. — донеслось от Маргаритки. Тихий друг, спутник...
— Токтазар. — сказал я.
— Шаг к звёздам? — переспросила Леда.
— Да.
Все затихли.
— Мне нравится. — Маргаритка.
— Хорошее имя. — подтвердил влюблёный.
— Почему бы и да, сильный намёк. А там есть что-то? Ну кроме этих точек? — Кхифия.
— Мне тоже нравится. — утвердила Календула.
— Есть, не сомневайся, Леон не бросает слов просто так. А когда? — спросила Леда.
— Когда будем готовы. И так утверждено, вводим. Терхан — Светочъ, Тактазар — Месяц. Завтра устроим рассылку, мол собрание постановило, длительные выборы и вот спустя двадцать циклов был решён давно мучающий всех вопрос и введено единое название для всей Хан.
— И не стыдно? — ехидно спросила Календула.
— Что? Я уже пятнадцать циклов голову ломаю, как именовать наше солнце и столько же за луну. Всем без разницы, вот мы собрались, и выбрали. Чуть накинул для солидности, круглое чисто оно свою нергию несёт, так что нет, не стыдно, я рад.
— Закрепим поцелуем? — тут же нашлась Леда.
— Э, нет, девушки! У меня уже губы опухли, и будете покушаться на них, я улечу домой.
— Бука! — вынесли вердикт красавицы. Ещё какой.
Мне пора было домой, глюкоза не ждёт, да и поесть надо чего-то быстроусвояемого.
"Лео, как долго мне ещё жить на два мира? И я не могу перейти туда случайно насовсем?"
"Нет, не сможешь, вспомни квантовые модули. И пока не сдашь на офицерское звание, я надеюсь, но на несколько лет меня ещё хватит, потом я померкну и растворюсь в небытие, возможно оставшись при тебе голосом или тенью."
"Ты!!!... " — горло перехватило. Это вот значит: заплатил?!
"Не переживай ты так, я уже давно того, коньки откинул. Весь вопрос лишь в том как теперь уйти достойно, настолько достойно как жил до того."
"Аргх! Да...!!! За пару циклов там пройдёт двадцать месяцев, уж стану как нибудь важным чином! Так что не смей! Не смей меня бросать!"
" Леон, Лет, не Циклов." — значит у него максимум полтора Цикла?
"И ты мне только сейчас об этом говоришь?!"
"Это бы на тебя давило. Позже... ну оставалось бы только попрощаться. Пока ещё есть шанс сохранить достаточно энергии для продолжения быть."
— Ох, друзья, это был чудесный день, но мне пора. ... Эм, завтра в Школу должна прийти девочка, Миа, подыщите ей наставницу кудес лекаря. Скорее всего завтра мы не увидимся. Тепла вам и умиротворения! — с прыжка взлетел я в небо и набрал околозвуковую.
Леда.
— Он наши ушные значки унёс. — прокомментировала отлёт их наставника Кхифия.
Унёс и унёс, мог бы и её с собой унести. Только интересно, почему у него так резко изменилось лицо. Был так спокоен и рад, и тут.
— Как думаете, кто эта девочка? — спросила Маргаритка с нотками, не хороими нотками.
— Лекарь, юная кудес. Чем больше их в Вагеке, тем выше статус нашего города. — прочитала ей лекцию Календула.
— Вот как у него получается? Просто шёл попить, и раз!
— А она красивая, да? — кинула я дров в пламя.
— И? — подозрительно протянула Маргаритка. Марукас в такие моменты умел прекрасно молчать в тряпочку, создавалось даже ощущение, что его тут совсем нет.
— И я не против, если в нашу семью войдёт ещё одна красавица. — отвечаю.
— Но она совсем ребёнок! — вспылила Маргаритка.
— И? — тяну теперь я. — Давно ли мы сами были такими?
— А вдруг из-за неё он заставит нас ещё ждать?! — выпалила подружка, остальные молчаливо согласились.
— Подождём. — жму плечами. — С ним я не боюсь остаться старой девой. И он обещал. Вот только... вы не видели, как он на неё смотрел... Не надо давать ей осознать какая у неё власть над ним. Наоборот, нам нужно стать с ней друзьями, если он и дальше будет к ней тянутся, если это не было простым восхищением под воздействием момента и музыки.
— Согласна. — сказала Кхифия. — Не будем пороть горячку, сперва сбор, анализ, затем выводы. Может он ей будет противен или староват и она будет его избегать.
И Марукас, успокой свою женщину. — и тот поцеловал её за ушком, лизнул мочку, сжал грудь.
— Дома поговорим! — со стоном выдохнула малышка. Завидно, как же завидно! Я тоже хочу чтобы меня ласкали и целовали! Как же тяжело ждать!
— Полетели домой. Мне нужно в душ, в очень холодный душ. — пробормотала я, но все услышали. Летать как эл Вагек или Леон у нас не получалось, но летающий ковёр был вполне управляем. Марукас развёз нас по домам и увёз свою любовь в объятия страсти, а где то будет ведомо только им.
Как же хотелось вцепится в волосы этой малявке, расцарапать ей её личико!
Но он бы не понял... или что ещё хуже, понял бы, какая буря у неё в душе, и отшатнулся...
Он не любил не одну из них, как и говорил, она это чувствовала, но это было не важно, союзы на эмоциях хрупки и разрушительны.
Она чувствовала к нему тягу, но не более, союз с ним был её решением, её целью, потому что он для неё, а она для него идеальная опора.
Холодная вода выбила мысли из головы, когда она достаточно остыла смешала воду до тёплой и отправилась в свою общую комнату в общежитии. Скопленных купонов уже хватало на просторную квартиру в многоэтажном доме, но там она будет одна.
Ей не хотелось быть одной.
Леон. (Нил)
Я чувствовал, как утекает время. При этом было холодно, и жёсткий пол, тело парализовано, я не могу двигаться свободно, только очень, очень медленно и с огромным напряжением.
Света нет, как и не было, однако камера та же три на три аршина, толстые стёкла ламп на потолке.
На сей раз настроить сознание видеть в кромешной тьме удалось с заметным трудом, видимо химия в крови мешает.
Довольно долго я тек лежал, пытаясь сесть, и когда у меня это получилось, а члены стали почти чувствительны трое в чёрном залетели в камеру и начали меня методично бить.
Все мои попытки ответить потонули втуне.
С учётом нанесения ударов дубинками, пинков, уколов концами дубинкой в задницу, усталости вертухаев, били меня частей пятнадцать-двадцать.
А в прошлый раз не били... я ещё спал в это время?
В одном из углов была дыра в полу, к ней под небольшим углом шло углубление аршин в диаметре.
Побои вызвали сильное желание облегчится.
Однако...
Пришлось пережимать стручок и испражняться, а потом подмываться мочой.
Сволочи, время утекает, и ещё эта пытка вонью! Унижением!
Прощать их и раньше не входило в мои планы, теперь нужно составить план возмездия.
Я полностью перешёл на язык хан в сознании. Прокручивал известные мне способы казни и некоторые из них откладывал в сторону, от остальных отмахивался, как от чересчур жестоких или милосердных.
Прошли сутки, примерно.
Снова троица, уже другая. Хотя одеты точно также, в чёрные штаны, куртки, высокие ботинки со шнуровкой, наколенники, наголенники, пластиковая кираса, в руках дубинки, на головах черные шлемы. Но ауры не скроешь так, а в темноте чувствительность сенсоров в мозгу подскочила.
Моча была красной, а стул жидким и вонючим.
Руки тряслись, стоять было тяжело, шатало.
Губы потрескались, голова болела. Шишка ещё эта.
Рвало и от вони и пару раз по голове досталось.
Пить, пить пить пить... зашелестел шёпот, но у меня с рождения голоса в голове, уж простите, я знаю как отличать свои мысли от навязанных. Но тут где-то динамики и микрофоны.
— Умрёте, умрёте, умрёте, умрёте... — начал шептать я в ответ три слова на хан похожих на одно слово по русски.
Воду конечно стоит поберечь, и следовательно молчать, но по моей заплетающейся речи они поймут, что подопечный уже близок к обмороку, а обморочного не получится давить морально, его лечить придётся.
— Хочешь пить? — когда в камере оказался ещё кто-то?
— Ум рё те...
— Твой имя, скажи мне, и я дам тебе воды. — говор у экзекутора был с акцентом заморских капиталистов. Значит я могу быть вообще на другом краю света. Плохо.
— И-ди, Тысво-бо-ден. — подобрал я относительно похожие слова.
— Ха-ха, оригинально, вот глотни за это. — мне просунули трубочку ко рту. Чтобы она коснулась губ. Отпил. Химия в воде, почти не чувствуется, но это почти решает.
— Так как тебя на самом деле завуут, Стекло?
— И-ди, и-ли ум рё те.
— Ну, это уже не так оригинально. Я ведь не хочу с тобой, как эти, давай по хорошему. Ты мне имя, я тебе воду. Я задам ещё несколько вопросов, ты поешь, когда на них ответишь.
Я ведь вижу как тебе не просто тут, зачем обижать меня, того кто относится к тебе здесь с пониманием?
— Тысво-бо-ден, и-ди. Тысво-бо-ден, и-ди... — начал я повторять раз за разом.
— Жаль, я правда испытываю к тебе дружеское расположение. Попей ещё, но ты сам виноват, если не хочешь говорить со мной, то с тобой будут говорить другие.
Попил ещё, где-то четверть ковша выпил. Дружелюбный исчез, а через пол часа вернулась первая тройка и отпинала меня ногами, а грубый голос из-за их спин повторял:
— Назови свое полное имья и семью, тогда избиение прекратиться. По почкам его гайс, по почкам. Имья, фамели, имья, фамели. Назови свое полное...
Потом меня оставили в покое на какое-то время и вновь пришёл дружелюбный.
— Хочешь пить? Держи, это лёд, приложи к ушибам. — ха-ха, тут и так дубак, как бы кони не двинуть. — Зачем ты так. Скажи, как тебя зовут и станет легче. Тебя же искалечат, остаток жизни будешь прикован к лекарствам. — эк ты честно моё будущее описал.
— Тысво-бо-ден, и-ди. Тэк ме-ня за-в-ут. — вот же, меня начинает тянуть поболтать и к этому уроду всё больше симпатии. Вырываю из плёнки льдинку, начинаю рассасывать. Тот же химический привкус, да ещё и со вкусом пластмассы. Ну, а вдруг бы не ожидали, было бы забавно.
Пора вспоминать монографии и отключать голову, хватит стараться переводить на местный.
— Кара та ву эрди савму, кхердгки уре...
В какой-то момент изложения мне прилетела пощёчина.
— Говори понятно! Не шути так с друзьями, мы же друзья с тобой, зачем ты так со мной, я тебя не понимаю, говори на одном со мной языке.
— Я и говорю понятно. — остался я на прежней волне, удерживать сознание становилось все сложнее, я определённо плыл. — Друг, не прерывай, тут самое интересное, если прервёшь, то никакой ты мне не друг.
Из глубин и недр Хан взошли под сень неба семейства малахита, в зелёных мантиях...
Через несколько строчек я опять получил пощёчину.
— Не друг ты мне! Я знал, знал! Ты перебил меня, не друг ты мне! — и повторяя эту фразу на понятном тут языке я перестал реагировать на раздражители, удары, пощёчины... боль от предательства была куда хуже.
Продолжая бормотать пленник отключился через пол часа.
— Хм, неплохо, подействовало. В следующий раз пройдёт быстрее. Выяснили, что за язык?
— Аналогов нет. — ответили в телефонах шлема.
— И с этим разберёмся.
Пробуждение было от части приятным, меня окатили тёплой водой, а потом стало в пару раз холоднее.
И всё по новой.
Но и мне настраиваться на только один язык становилось проще, я даже переставал их понимать иногда.
Время играло на меня.
Нужно просто стоять, стоять и не поддаваться.
Я скала в прибое, волны разбиваются о меня.
Я скала в прибое...
Избиение сменили на электричество, затем на прижигание, затем на ласку...
Вкус химии во тру стал постоянным, его уже нельзя было различить. Туман в голове.
И как бы не было мне больно, плохо, или хорошо, как бы я не трещал без умолку, я оставался скалой в прибое.
Но за что-то мне выдали одеяло... или это тоже псиведческий трюк?
Оно было тонким и колючим, но немного сохраняло тепло.
Кашель убивал.
Рёбра выпирали.
Всё тело было бурым, синим, зелёным и жёлтым.
— Ну вот Кирилл Авсеевич Меднов, а стоило то всего... и жизнь уже лучше. — как всегда тихо вошёл доброжелательный. — Расскажи о Сэми.
