| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Одних я сам пошлю на смерть. Другие умрут у меня на руках от полученных ран. Третьи сожгут себя, свои души, нервы, здоровье, исполняя дела мои. А я буду их закапывать. С частицей себя.
Варвара... это — очень хороший вариант. Молодая, здоровая, счастливая... Быстрая смерть. Мне бы так. А будут ещё долгие и мучительные. И будет так, что мне придётся самому убивать своих людей. Разуверившихся, изменивших, предавших меня и товарищей... Судьба такая... попаданская.
Вот, стоит город мой Всеволжск. В нем — монастырь святой Евфросинии. В монастыре — церковка. Беленькая, стройная, весёлая. Радостная. Варвары Великомученицы. В память девчушки, чья жизнь на девять дней пересеклась с моей. И — пресеклась. Каждый день в той церкви новые девчушки молятся. Ещё не зная своих судеб, надеясь на лучшее, на счастье.
Счастье... оно разное. "На кого бог пошлёт".
Не заглядывай слишком далеко вперёд. Не нужно быть пророком, чтобы понять — впереди всегда кладбище. У всех. А жизнь — всего лишь пляски на кладбищенской дороге.
Значит что? — Пляшем.
"На Святой Руси живём.
Кто сказал, что маемся?!
Пашем, пляшем и поём,
Срок придёт — скончаемся".
Снова хлебаю постные щи в поварне — что-то мясное нынче не лезет в горло.
— Николай, ты на торгу был? Чего в городе говорят?
— Ну... много чего... ежели насчёт преподобной...
— Не мусоль. Суть давай.
— Значится так. Прошлой ночью, происками врага рода человеческого, упаси и защити нас господи, в Святую Параскеву проник бес в женском обличье. Дабы похитить святыни, преподобной Евфросинии даденные. Особо, понимаешь ли, злобный бес был — в освящённом монастыре явился! Однако же, по счастию для всех православных, преподобная Евфросиния бодрствовала во храме на ночной молитве и, силой, Господом ей данной, сразилась с сатанинским отродием. Велика сила Господня! И бес, посрамлённый бежал. Обессилив в битве с праведницей, не смог он отбиться от монастырских собак, кои и погрызли его насмерть. Да и то сказать, бес-то не сильно умён был, бабой обернулся, а косу себе приделать не сообразил. Так безволосым и попёрся. У них-то, в пекле-то, волосьев нет — жарко, сгорают.
Похоже, опознать Варвару инокини не смогли. Ошейник я с неё снял, крестик она взяла при переодевании покрасивее. А лицо её... Стоп. Картинку — не надо.
— Полночи в монастыре суета была. Преподобная же, после таких-то страстей, велела немедля отправляться. Вот, вчера утром, хоть и не ранним, караван полоцкий с города ушёл. А ещё на торгу про попадью Михайловскую говорят. Что она, де, бородатого младенца родила. С вот такими зубами!
— Спасибо, Николаша. Как у нас с княжьими торг идёт?
Как бы то ни было, а дело надо довести до конца. Иначе её смерть... "Шоу маст гоу".
Тройку разгонную подогнали. Уже без бубенцов и лент, но кони добрые — поехали на Княжье Городище.
У ворот снова стой-жди, пока малого к кравчему сгоняют. Пустили, однако. В полуподвале у кравчего суета, пара приказчиков его чего-то бурно обсуждают. То ли и правда княжий погреб пополнить надо, то ли свидетелями озаботился.
— Посмотрели мы вашу рябиновскую бражку. Попробовали. Нам не гожа. Вкус — резкий, горло дерёт, в запахе... чтой-то не то. Не, брать не будем.
И присные его хором:
— Не... Не гоже... Нищебродам пристаньским... ежели задарма — что хошь выпьют... а у нас... на самого светлого князя стол... тама гости благородные...
Я на Демьяна смотрю, жду. Он головой покрутил, хоть и нехотя, а приказчиков своих выгнал.
— Ну? Опять попрошайничать будешь? Караван ушёл. Скандал был, а искать ничего не велено. Стало быть, и милостей княжеских... Провалил, прохлопал? Иди с отсюдова. И больше ко мне... чтоб и на дороге не попадался.
Я вытащил из кошеля коробочку. Круглая такая, вроде тех, в которых гуталин когда-то продавали. Положил на стол и щелчком отправил к Демьяну.
Сидим-смотрим. Он руки под столешницу убрал, чтобы не дай бог, не то что бы не дотронуться, но и чтоб ни у кого и мысли не было.
— Это... оно?
Я только глаза закрыл на минуточку.
Да, Демьян-кравчий, это — "оно". Щепа, вырезанная Суханом из яблоневого поленца, вываренная в моче и скипидаре и заляпанная ржавчиной со свиным салом на спирту.
Как петух — одним глазом посмотрел, другим... Вздохнул, открутил крышку. Снова руки за спину. Приглядывается, принюхивается. Сейчас целовать будет.
— А... как же преподобная?
— Я ей в ковчежец похожую положил.
Точно: я вынул щепку, покрутил и в ковчежец положил. Что может быть больше похоже на оригинал, чем он сам?
Я никогда не вру! На мне дар Богородицы! Все запомнили?
Демьян подумал, хмыкнул, покрутил головой.
— Ишь ты... вона как... верно говорят — ловок.
Уже по-хозяйски уверенно закрыл коробочку:
— Я сейчас... к самому. Здесь сиди. Да, чего хочешь-то? Только не зарывайся.
Было время — успел обдумать. Денег у Благочестника не выпросишь. "Голубой мох"? — Даст. И как пойдёт доход — отберёт. Поэтому... что привычно и не звенит:
— Акиму — боярство. С шапкой, гривной, грамотой и всем потомством.
* * *
На "Святой Руси", как и в Императорской России, есть личное боярство, а есть наследственное. Ленин, например, родился в дворянской семье — его отец имел дворянство. Личное. Он и сам был дворянином — закончил университет. Но снова — личным, не наследственным. В "Святой Руси" такая схема награждения используется, хотя и значительно реже.
При возведении в дворянское достоинство, даже и наследственное, дети, родившиеся до этого события, дворянами становились не всегда — только родившиеся после. Русское государственное право, том 1, параграф 31 говорит: "при возведении в дворяне особым пожалованием от Высочайшего усмотрения зависит предоставить дворянство или всему потомству, или только будущему имеющему родиться после пожалования".
* * *
Мне же очень нужно стать боярским сыном.
Да и Марьяшу сделать хоть и не боярыней, но боярской дочерью, а Ольбега бояричем — будет полезно.
— Второе.
— Я ж сказал — не наглей.
— Второе. Вотчины добавить вдвое. От Рябиновки — вдвое во все стороны против нынешнего.
В своём времени я как-то обнаружил, что люди не знают, что удвоение радиуса круга учетверяет его площадь. Может, и прокатит.
— И последнее. 10 лет без налогов и сборов.
— Чего? Как это?
Министерства с таким названием здесь нет. Но смысл очевиден. Не знаю насколько это понимают коллеги-попаданцы, но весь прогрессизм должен быть выведен из-под гос.обязанностей.
Кстати, на Руси и в России это прекрасно понимают: система льгот для принципиально важных производств или территорий — устанавливается всегда. Покорение Сибири началось с того, что у Строгановых закончилась тридцатилетняя налоговая льгота по их Камским проектам, и они начали искать что-нибудь новенькое, налого-не-облагаемое.
— Вотчину добавили? — Льгота как на новую. Мыта, подати, полюдье, повинности... не платить. Дружину — не собирать.
— Много хочешь. Как князь решит...
— Как подскажешь — так и решит. Ты не забудь: то, что у тебя в кошеле лежит — на всю Русь Святую... единственное. А у нашего-то — есть. Объясни это. Если он сам недопетрит.
Мне пришлось довольно долго сидеть в одиночестве. Привалился к бревенчатой стенке, тупо разглядывал бочки, кадушки, бочонки...
Демьян вернулся радостный.
— Пошли.
Пошли к какому-то важному деду. Оказалось — начальник здешнего учётного стола. Сначала мне подсунули типовой, уже заполненный, пергамент: только имя вписать да княжью печать привесить. Здесь отпечатки/оттиски делают перстнями-печатками. А настоящие печати — вислые.
Я возразил. Дед начал "пальцы гнуть". Демьян негромко рявкнул. Дед побледнел, позвал писарёнка-юношу и исчез. Парень под мою диктовку довольно живенько состряпал требуемый мне вариант... На Западе это называется "инвестура". Кстати, как стандарт — именно с этого 12 века.
На другой день у нас прошёл "оммаж" — пионерская клятва в средневековом исполнении. Формулировки собственно клятвы-фуа и договора-оммажа несколько не такие как в классике Южной Франции, но колено Аким преклонял. Целоваться здесь любят, так что "поцелуй мира" был исполнен троекратно.
Благочестник, сволочь, на церемонию не явился, прислал вместо себя брата Давида. Типа: у меня дела-заботы, а вы там... не велики птицы.
Церемония прошла скромненько, быстренько. Аким сиял как начищенный котелок. У меня в голове уже крутились следующие заботы. Но...
Выходя из домовой княжеской церкви, где Акима официально объявили боярином смоленского князя Романа Росиславовича, а меня — его законным сыном, "со всем из этого по закону и обычаю следующим", я нарвался на князя Давида. Точнее, он сам ко мне подошёл, ласково улыбаясь. Как-то естественно оттеснил в угол. И, воспользовавшись отсутствием множества публики, ухватил меня за ухо и начал выкручивать:
— Ты, тля бледная, меня дураком выставил. Братец с сестрицей на меня выкуп цацек еёных вывернули. А ты, сопля ползучая, ещё и четыре цены заломил...
После смерти Варвары... у меня было... очень мизантропическое настроение. Такой набор моих ошибок! Ведь можно же было бы вообще не лезть к этой Евфросинии! Ведь можно же было сразу сообразить, что подмена возможна в обе стороны! Просто бы принёс: "Вот, украл по-тихому"...
Конечно, могли и не поверить. Женский труп на монастырском подворье — лучшее подтверждение моей криминальной активности. Связать это с исчезновением Варвары с нашего постоя они наверняка смогли. Но... ведь могли же и так поверить! Без... её смерти.
Крутится в голове что-то вроде "Троп" от Пелагеи:
"Нынче с ночи до зари
Ходят круг по всей земли,
Под рубашками -
Муки тяжкие...
Я — не жрец, не купец
Просто Ванька-попадец
Не смеюся, не плачу,
Думы прячу
Покаяния искать, ...ля,
У Создателя?
А вот как найду, так слезой залью
Земли древние дедовы...".
Тошно всё, противно.
Я и так всю эту глупость, всё это церемонию... скрипя зубами. Ладно, отыграли "и хай воно горит". И тут этот... ферт. Аж цветёт от сыгранной им роли светлого князя. Кафтанчик узенький, в талии стянут, плечики накладные, фалды в стороны торчат... "Рюмка с гонором". И ещё мне ухо крутит!
* * *
Ну я и ответил. По фольку:
" — Как неудобны эти новомодные длинные пиджаки!
— Отчего же?
— Четверть часа разговаривала с Жаном, но так и не поняла как он ко мне относится!".
* * *
А если на ощупь? Цапнул его за яйца. И крутанул. Как интересно меняется "светлый лик княжеский", когда этому "лику" — яйца крутят. Как-то и благолепие с величием... сменились задумчивостью. И к себе — прислушиванием.
— Ты, княже, ухо-то мне отпусти. А то откручу. Ещё раз на меня наедешь — мозги по стенам расплескаются. Ежели есть ещё чего.
Тут он чётко свою ручку к плечику — ухо свободно. И я — соответственно.
Лёгкий жим кулачком на память, поклон "сердечный". Шаг назад, снова поклон, слова искренней благодарности... ещё шаг назад, снова поклон, душевное восхищение мудростью и величием молодого князя... неизбывная надежда на долгое и плодотворное сотрудничество... топ-топ.
Не хочу к рюриковичам, не надо мне к ним на двор ходить, ходу, Ванюша, ходу. Чтоб они все сдохли. Со всеми своими заморочками.
Конец сороковой части
copyright v.beryk 2012-2021
v.beryk@gmail.com
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
