"А вдруг он все врет?" — подумалось Маше внезапно. Лгать он умел совершенно невозмутимо и бестрепетно, явно не испытывая никаких угрызений совести. Что, если он это выдумал, чтоб затащить ее в постель? Как проверить?
Тут Машу озарило, и она потребовала:
-Поклянись этим своим богом! Поклянись, что ты сказал мне правду!
Весьямиэль вздохнул, но всё же произнес:
-Клянусь Раш'ялом, я рассказал тебе все, как есть. А теперь решай побыстрее, времени у нас мало.
-Но я... — растерянно произнесла девушка, и Весь явно понял по ее тону, что она уже согласна.
-Маша, я не сделаю тебе ничего дурного, — сказал он проникновенно.
-Да я и не...
-Просто закрой глаза и думай о Вожде, — посоветовал Весь и с головой нырнул под одеяло.
-Ты что?.. — испугалась Маша и тут же поняла, что краснеет.
-Общевисток такому не учат? — поразился Весь, вынырнув на секунду. Улыбка у него была шалая, а взгляд из печального сделался озорным. — Я был лучшего мнения о вашем мире!
И Маша поняла, что думать о Вожде у нее не получится точно...
Больше не было аристократа и общевистки, остались только мужчина и женщина, занятые самым древним на свете делом.
И сильнее бьется ее сердце от взгляда в его глаза, горящие таким знакомым, таким волнующим блеском желания, и колотит дрожь от его прикосновений.
Пусть говорят, что все мужчины одинаковы, а все это — лишь приятное следствие инстинкта продолжения рода... Это не правда. Каждый раз — так же, но по-разному. Снова и снова мужчина и женщина тянутся друг к другу, ведомые гремучей смесью инстинкта и грез.
И плевать, что скоро утро, а с наступлением рассвета развеется волшебство ночи и все вернется на привычные места. Весь снова примется цедить сквозь зубы слова и насмехаться, а Маша вспомнит, что аристократы — классовые враги трудящихся, следовательно, он — ее недруг, пусть и ставший временным союзником...
Но сейчас не время. Возражения и сомнения разбрелись по углам и только шипят, глядя на Весьямиэля и Машу. Потому что прошла пора ссор и колебаний.
Ночь — царство любви, и ее единокровная сестра — страсть — сейчас властвовала в покоях.
Он, она и ночь — вполне довольно для счастья, пусть плотского, мимолетного и обманчивого...
Видимо, Оливьель любила поспать, поскольку времени у Маши и Весямиэля оказалось намного больше, чем он предполагал. Новоявленные любовники уже умаялись и сладко заснули в объятиях друг друга, когда Ольвиель пробудилась и обнаружила отсутствие с таким трудом заполученного жениха.
Надо отдать ей должное, эльфийка не была дурой и быстро сообразила, куда подевался Весьямиэль.
"Должно быть, он проснулся, все понял и решил потихоньку улизнуть!" — догадалась она. Безусловно, это не слишком ее радовало (неприятно осознавать, что мужчина поутру старался побыстрее сбежать из ее постели!), но она не унывала. Главное — женить его на себе, а уж потом Оливьель сделает все, чтоб он не смог ускользнуть из силков.
Повелитель эльфов, вломившись, как было условлено, в спальню сестры с несколькими ближайшими соратниками, обнаружил ее уже одетой и вполне готовой к преследованию блудного жениха.
Выслушав от Оливьели подробности дела, Гадэль согласился, что нужно отправиться в покои, выделенные Весьямиэлю и попытаться вразумить его по-хорошему. Ведь Весьямиэль провел ночь с сестрой Повелителя и теперь должен жениться на ней!
"На крайний случай можно и пригрозить!" — справедливо решил Гадэль, неприятно усмехаясь. И подумал удовлетворенно, что после свадьбы сестры никто не посмеет возразить, если он потихоньку заберет себе человеческую любовницу Весьямиэля. В конце концов, он, Повелитель, совершенно свободен, а молодожену должно быть не до утех с человечками!
К Повелителю со свитой присоединилась Оливьель, и они дружно направились в покои Весьямиэля...
Дверь оказалась запертой, но это не остановило Повелителя. Крепких запоров в гостевых покоях предусмотрительно не делали, а задвижка легко подалась несложной магии.
Делегация ввалилась в комнату и пораженно замерла: Весьямиэль, как ни в чем не бывало, спал, удобно развалившись на постели и крепко обнимая свою девку. Гадэль некоторое время не мог оторваться от вида роскошной груди девицы, едва прикрытой одеялом.
"Ах, какая девка... Мне б такую!" — восторженно подумал он. Повелитель напрочь забыл о присутствии свиты и открыто пялился на Машу.
Остальные эльфы во все глаза рассматривали занимательную картину и ждали знака от Повелителя, как поступать дальше. Но Гадэлю было не до них, равно как и его сестре.
Оливьель, чуть не плача, рассматривала своего (ну, почти своего) Весьямиэля, безмятежно спящего в объятиях рыжей девки. Не требовалось применять магию, чтоб понять, что спящая парочка совсем недавно увлеченно занималась любовью — эльфийка была достаточно опытна, чтобы не сомневаться в этом. Но на всякий случай она удостоверилась, прощупав Весьямиэля магией. Сомнений не было: этот негодяй прямиком из постели Оливьели отправился в объятия своей человечки! Хотя между Весьямиэлем и Оливьелью накануне ничего так и не произошло (по правде говоря, он был пьян настолько, что ни на что не годился), но эльфийка уже считала его своей законной добычей, и тут такой финт ушами! Впрочем, это не могло помешать свадьбе! Мало ли постельных тайн может быть у мужчины, вот и ее собственный братец отличался экзотическими пристрастиями вроде человеколюбия...
Тут хлопнула дверь, затворившаяся от сквозняка, и этот громкий звук нарушил идиллическую картину.
Весьямиэль открыл глаза, оценил представившееся зрелище и сел на постели, тем самым разбудив и Машу.
Девушка сонно захлопала глазами (из-за выходки Веся поспать этой ночью ей довелось мало), потом обнаружила присутствующих и заполошно прикрылась одеялом, заметив взгляд Повелителя эльфов. Маша была не настолько наивна, чтоб считать, что Гадэль влюбился в нее. Несмотря на внимание, оказываемое ей на пиру, она не обольщалась относительно планов эльфа.
Горделивый вид Повелителя не помогал: он все равно почему-то сильно напоминал Маше Властителя равнин, самозваного Ронана-дикаря. Быть может, тем, что плевать ему было на чувства и желания своей игрушки, лишь бы получить ее и вдосталь наиграться? Потому она и постаралась поскорее исчезнуть с пира, ускользнув в гостевую комнату сразу после того, как ушел пьяный Весь.
Маша предпочла Гадэлю Веся и ничуть не сокрушалась о сделанном выборе: Весь оказался прекрасным любовником, хотя делал такое, что стыдно сказать...
Маша порозовела от воспоминаний, а тем временем Весьямиэль демонстративно обнял ее за плечи (должно быть, они забавно смотрелись вместе — девушка была заметно выше и явно крупнее) и холодно промолвил:
— Доброе утро, Повелитель. Чем обязан чести лицезреть вас в такой час?
Это было сказано так, будто Гадэль должен был немедленно устыдиться и покаяться в нарушении правил приличия, однако тот и не подумал смущаться — в конце концов, это его собственный дворец, а Повелителю позволено многое из того, что неприемлемо для подданных.
— Вчера вечером ты ушел с пира в покои моей сестры, — прямолинейно начал Повелитель, решив, что честность — лучшая политика. И выдержал паузу, давая Весьямиэлю сознаться во всем.
Но тот и не подумал признавать, что провел ночь в постели Оливьели:
— Что вы, Повелитель! — возразил он с преувеличенным ужасом. — Разве я мог так оскорбить вашу сестру?! Я провел эту ночь здесь, девушка может засвидетельствовать.
Гадэль бросил взгляд на Машу, которая решительно кивнула, подтверждая слова Веся, хотя и не посмела заговорить, помня его предупреждения.
Оливьель попыталась что-то возразить, но Повелитель одним жестом заставил ее угомониться и настойчиво продолжил:
— Что ж, пусть так! Как мужчина мужчину, я тебя понимаю, но это не помешает браку с моей сестрой. Ты достоин ее по происхождению, и я вновь предлагаю тебе руку Оливьели.
"Зачем мне ее рука? — непочтительно хмыкнул про себя Весьямиэль и цинично закончил: — мне и другие части ее тела без надобности!"
По правде говоря, Весьямиэль не ожидал такого поворота событий, он надеялся, что такая явная демонстрация предпочтения, отдаваемого Маше, лишит Оливьель желания окольцевать его. Однако что-то пошло не так, видно, эльфийка настолько засиделась в девках, что готова закрыть глаза на странные вкусы жениха.
Но что делать?! Весьямиэль быстро соображал, ища выход из сложной ситуации. Задумка с Машей была хороша, но, выходит, этого было не достаточно. Впрочем, он ничуть не сожалел о прошедшей ночи — Маша оказалась наивной, но легко обучаемой, и доставила ему немало удовольствия... Но не время предаваться воспоминаниям — если все пройдет гладко, то у него еще будет возможность освежить в памяти приятные моменты, а если нет, то придется упражнять воображение в постели с Оливьелью!
План у Весьямиэля был — рискованно правда, как отреагирует Повелитель, но зато его уж точно не женят на эльфийке — если поверят, конечно.
Весьямиэль вздохнул с деланным сожалением и постарался придать своему лицу удрученное выражение:
— Прости, о Повелитель, но я не могу принять твое лестное предложение!
За спиной Гадэля ахнула Оливьель, а Весь продолжил, извиняясь:
— Я был бы рад связать свою судьбу с прекрасной Оливьелью, однако я уже женат!
— Но ты ведь вчера сказал, что еще не связал себя узами корня! — запальчиво возразила Оливьель.
Весьямиэль догадался, что она подразумевала брак, и старательно покраснел, вновь благодаря судьбу за свой несомненный актерский талант:
— Прости меня, прекрасная Оливьель. Я постыдился признаться, что связан узами со смертной, с человечкой...
Он предусмотрительно крепко сжал плечо Маши, стараясь сделать это незаметно. Весьямиэль отчаянно надеялся, что девушка сообразит, что к чему, и не станет возражать. Маша, видно, все поняла — не пискнула и не принялась перечить.
Оливьель ахнула и отшатнулась. Если связь с людьми считалась предосудительной, и эльфы полагали это извращением, то женитьба... Весьямиэль читал, что у эльфов существовало так называемое временное супружество, если остроухий был так неосторожен, что заключал брак с представительницей короткоживущего народа. Не с человечками, — это неслыханно! — но с оборотнями, к примеру. Это случалось очень редко — за тысячи лет едва насчитывалось несколько десятков таких семей, но обычай это не отменяло.
Прямого запрета на брак с людьми не было — кто же в здравом уме женится на собственной собачке или свинье?
Так что нетрудно понять замешательство и недоверие Повелителя и его свиты.
— Покажи браслет! — нашелся наконец Повелитель.
Весьямиэль усмехнулся про себя: он предугадал это требование. Брак у эльфов подтверждают особые магические рисунки (наподобие браслетов) на левых руках супругов. Мужчина с благодарностью вспомнил Раххана-Хо, который заставил его вовремя принести жертву Раш'ялу, так что теперь Весьямиэль мог, как прежде, спокойно управлять изображениями на своем теле.
Небольшое мысленное усилие — и под кожей руки зашевелилась татуировка, переползла на запястье и свилась затейливым узором. Конечно, точного начертания брачной татуировки Весьямиэль не знал — его не слишком это интересовало во время обучения, однако обоснованно надеялся, что и так сойдет. В конце концов, всегда можно сослаться на отличие обычаев в разных мирах.
Но знак на запястье вполне удовлетворил (точнее, разочаровал, но придраться было не к чему) Повелителя.
К счастью, от Маши никто не потребовал продемонстрировать татуировку — она ведь не эльфийка, ей знак магии Великого Древа не положен.
— Что ж, — заключил Гадэль досадливо. — Теперь все понятно. Я подтверждаю твой брак с Машиэлью. Полагаю, что тебе не захочется оставаться в моих владениях дольше сегодняшнего дня.
Одарив Весьямиэля неприязненным взглядом — еще бы, мало того, что на сестре отказался жениться, так еще и хорошенькую девицу к рукам прибрал! — Повелитель развернулся и стремительно вышел из комнаты. Свита, перешептываясь, последовала за ним.
Фактически, Повелитель очень невежливо приказал Весю и Маше убираться. Если бы Весьямиэль был настоящим эльфом, он был бы безутешен — изгнание считается у остроухих самой страшной карой, но поддельного эльфа такой расклад более чем устраивал...
Едва за ними закрылась дверь, Маша повернулась к Весю и уже открыла рот, чтоб потребовать объяснений, но тот приложил к губам палец и кивнул на дверь.
"Нас могут подслушивать!" — озарило Машу. Но все равно, она согласилась только на ночь с Весем, а не на замужество! Брак — это добровольный союз мужчины и женщины с целью создания ячейки общества, а с Весем они не товарищи, несмотря на все, что между ними было!
Но не стоило об этом громогласно осведомлять эльфов, в этом Весь прав.
Маша кивнула, и Весь крепко обнял ее, делая вид, что целует девушку в ушко.
"Честность есть результат силы, а лицемерие — результат слабости", — шепотом процитировал Весь наставительно, и Маша удивленно открыла рот. Откуда он знает слова Вождя?!
Тот весело взглянул на девушку (приятно проведенная ночь явно улучшила его настроение) и пояснил так же тихо:
— Я не верю в твоего Вождя, но я ведь не глухой и не дурак. Ты столько раз рассказывала о нем и зачитывала свои побасенки, что немудрено было затвердить их наизусть!
Он отбросил одеяло и перевел разговор на другую тему — видит Раш'ял, сейчас Весьямиэлю хотелось отнюдь не обсуждать этого ее Вождя!
— Должен сказать, что, судя по всему, в твоем мире мужчины — неумелые дураки.
— Ревновать женщину к её постельному прошлому такая же нелепость, как и скажем, ненавидеть Вождя за Осеннюю революцию... — автоматически выдала Маша цитату в ответ, заполошно краснея. Не хватало еще при дневном свете обсуждать с ним все подробности своей личной жизни!
Весь искренне расхохотался и уже всерьез ее поцеловал, отчего из Машиной головы моментально выветрились все мудрые мысли Вождя...
Повелитель эльфов не стал мелочиться и отбирать у Весьямиэля перстень, и даже Разбоя отдал, как и обещал раньше. И вот, едва миновал полдень, неунывающая парочка оказалась за пределами Запретного леса, направляясь к столице...
Глава 27. Источник знаний
Каким бы долгим ни было путешествие, всем известно, что оно начинается с первого шага и когда-нибудь непременно заканчивается. Это обязательная принадлежность любой дороги: она приводит из точки "А" в точку "Б", и с этим ничего не поделаешь.
Забавно только, что если путь достаточно долог, то к пункту назначения может добраться уже совсем не тот человек, который отправлялся в дорогу. А если путешествуют несколько особ, то отношения между ними, может статься, претерпят существенные изменения...
Об этом размышляла Маша, не зная даже, что именно она испытывает в конце долгого пути. В сердце честной общевистки перемешались радость — ведь путь наконец закончен; волнение от предстоящей встречи с Властелином — ведь она решит судьбу Маши! — и грусть от того, что отныне все будет иначе.
