"После этого Горо..." — мысль мгновенно растаяла в разуме Мики спустя мгновение, вновь сменяясь на иную — "Сатору уже будет дома, никто не придет больше — значит не надо будет разогревать еду... Хм, может быть помыть полы? Они не то, чтобы очень грязные — но из всех домашних дел на ум приходить только это — постиравшаяся одежда уже сохнет, и, боюсь, ускорить этот процесс я не могу..."
Протерев стол, Мики поднесла тряпку, после чего промыла ту водой, выжав и положив обратно на свое место — "Нет ,на самом деле можно было бы убраться в комнате Иссея..."
Мики замерла, спустя мгновение, словно бы ее разум на полной скорости движения автомобиля врезался в непреодолимую преграду, стараясь понять и осмыслить пришедший из головы осколок памяти.
"Иссей это мой сын..." — Мики вдруг ощутила странное давление в глубине ее разума, словно бы эта простая мысль, которую Мики знала, как правду, неожиданно отказалась становиться частью общей картины целого, заставив ее мозг словно резину попытаться вытолкнуть ту из ее мозга — "Я помню это. Я рожала его. Я родила его от Горо."
Как будто бы скапливающаяся на медленно проседающем навесе вода, мысль заставила разум Мики возмущенно закричать в ответ, когда память продолжила вытаскивать на поверхность новые и новые ассоциированные факты — "Он жил в этом доме, у него здесь есть его собственная комната — комната моего сына, Иссея..."
Внутри Мики начала подниматься мигрень — словно бы эти мысли, что Мики знала, являются правдой, не укладывались в картину ее мира, вызывая странную поднимающуюся по ее нервам тошноту.
Мики замерла, ощущая, как медленно растет ее головная боль, прежде чем пожать плечами — "Ох, ну и ладно, не буду там убираться — спрошу у Сатору, что мне делать дальше."
Мгновенно с этой пришедшей мыслью давление в разуме Мики исчезло, словно бы кто-то убрал то одним движение руки и Мики улыбнулась вновь, сбрасывая с лица непонимающее выражение — "Ах, Сатору, спасибо — когда я думаю о тебе, все становится гораздо проще и не нужно решать самой... Спасибо большое!"
-О-хо-хо, действительно, как и следовало ожидать, — голос Иссея проник в разум Мики, заставив ту развернуться с немым вопросом, словно бы она не ожидала увидеть Иссея в этом доме... Хотя, он здесь жил...
Легкая мигрень вновь поднялась в разуме Мики в тот момент, когда она положила свой взгляд на Иссея, что, кажется, ничуть не смущенный явным замешательством на лице Мики, продолжал наблюдать за той, словно бы за особенно интересным выставочным экспонатом.
-Иссей, — Мики ответила спустя мгновение, ощущая, как чуть нарастает давление в ее голове, — Тебе стоит уйти в свою комнату.
-Неужели, мама? — Иссей, однако, на эти слова только сделал шаг, в противоречие его обычному поведению, послушный Мики,— Неужели вашему сыну не полагается ужин, мама? Что же за матерью вы являетесь в таком случае?
Мики сделала еще шаг назад, глядя на то, как приближается Иссей — ее сын — ощущая, как нарастает давление внутри ее черепа а головная боль начинает усиливаться,— Иссей, уйди в свою комнату...
-Когда придет Сатору, он скажет, что тебе нужно делать, — слова и воспоминания о Сатору на мгновение избавило Мики от боли и размышлений... Нет, возможно, от боли размышлений — но когда ее взгляд опустился вниз — боль вернулась спустя мгновение, когда Иссей оказался еще ближе, заставив Мики сделать последний шаг назад, упершись спиной в холодильник.
-Конечно же, mutter, конечно же,— Иссей неожиданно легко кивнул,— Когда Он придет — все будет куда проще... Но до того, как Он появится сам— Отец подарил мне священную милость — обязанность — право еще больше восславить Его в хорале этой пьесы — и я сделаю это.
Что-то в голосе, тоне, словах Иссея изменилось — его речь начала меняться, сам принцип ее произнесения — и к боли, только растущей в разуме Мики, прибавилась новая, но на этот раз иная, совершенно другого, иного вида и типа, словно бы одна волна тошноты поднималась внутри нее от понимания — а вторая — от непонимания, и вместо того, чтобы столкнуться друг с другом — каждая из волн вливалась в другую, поднимаясь единым цунами.
-Иссей, я не... — тошнота и боль начали проникать через тонкую пленку ее разума, еще скрывающую остатки внутренней Мики, той, которой она была всего считанные дни назад,— Я не понимаю...
-Иссей мертв,— Иссей перед глазами Мики вдруг произнес спокойно, почти с легкой улыбкой, — Отец решил, что так будет — и так было.
-Ис... Иссей? — Мики запнулась, ощутив, как словно бы кто-то подхватил ту тонкую прохудившуюся пленку сознания, что называлась "разумом", внутри ее личности и начал аккуратно дергать ту за край,— Я не понимаю...
-Не беспокойся, ты поймешь это — скоро, — Иссей пожал плечами еще раз, после чего поднял вверх свою руку, заставив Мики увидеть, как человеческая рука Иссея изменилась.
Там, где находились пять человеческих, коротких но проворных пальцев, ныне было четыре длинных, похожих на паучьи, словно бы небольшие легко гнущиеся прутья, значительно длиннее человеческих, что Иссей медленно покрутил в воздухе, словно бы демонстрируя их кошмарную реальность.
Мики открыла рот чтобы вскрикнуть, но поняла, что крик застрял в ее горле.
-Твой сын, Иссей, мертв, — Иссей — нет, неизвестное существо, принявшее его форму, медленно повело пальцами в воздухе, перебирая теми с какой-то болезненной ловкостью и грацией, прежде чем его рука, на глазах самой Мики, начала течь, словно бы резко вскипевший воск, обращаясь обратно в человеческую руку, с незаметной отвратительной притягательностью получая пятый палец вновь,— Он был убит.
-К-как? — Мики замерла, ощутив, как взятая в аккуратную хватку пинцета пленка ее разума, уже сорванная в нескольких местах за прошедшие дни начинает аккуратно отслаиваться от ее разума, обнажая самые дальние, самые глубокие, самые последние остатки ее воспоминаний и ее личности, ее собственное я, ее самосознание.
-Отец произнес то — и было так, — существо улыбнулось, после чего перенести взгляд на Мики внимательно, — Тот, кто ныне для тебя носит имя "Сатору Сузуки."
Мики услышала как с каким-то непередаваемым звуком начавшая отрываться от ее самосознания пленка разума легко поднялась вверх, обнажая небольшой ход в ядро ее личности,— Ч-что?
-Прислушайся к себе,— существо чуть покачало головой, — Ты ведь знаешь, осознаешь, что это так — каждое Его действие имеет смысл, каждое совпадение едино в общей картине — случайные намеки есть проявление бесконечной мудрости, а допущенные ошибки — оставлены в качестве ложного следа, влекущего глупцов к их погибели...
Мики открыла рот вновь, пытаясь ответить, выкрикнуть что-то, но замерла, чувствуя, как слова застывают в ее горле, отчаянным спазмом пытающимся задушить ее до того, как она произнесет хоть слово.
"Нет, нет, только не Сатору!" — Мики пыталась, сбросив все засовы разума и памяти, освободив наружу их поток, вытащить на свет ее воспоминания — "Нет, это все не имеет смысла, абсолютно не имеет смысла, это не так!"
-Откуда взялась подобная уверенность, mutter? — существо только покачало головой, будто бы глядя на любимый, и вместе с тем засмотренный до дыр фильм, выученный по каждой реплике и потому совершенно предсказуемый,— Вы паникуете, ищите в уголках своего разума ответ — но видите лишь то, что находится вместо ответа в нем — понимание. Осознание. Правду.
Как-будто бы омерзительная легкость скольжения стало ощущением ее спадающих оков разума, мгновение, слово за словом, в памяти Мики начали подниматься воспоминания — предательство, не имеющее смысла, появившееся вопреки всякой реальности. Боль, обратившаяся в ничто через глоток воды. Сон, наступивший без предупреждения на истощенный разум. Вкус, растопивший огонь там, где его не могло быть. Путь, не вяжущийся с возможным. Документы, не означающие ничего. Поступки, действия, мысли — все вновь и вновь, бессмысленно, безумно, иррационально...
Мики ощутила с бесконечным ужасом, как внутри нее становится пусто — с тихим мгновением осознание столкнулось с внутренностями ее личности, поглощая те подобно кислоте.
"Нет, нет, нет!" — Мики не могла осознать, кричит она наяву или внутри своего разума, отчаянно надрывая горло.
-Каждое мгновение, каждое осознание, каждая мысль, что вы считали своей — это мысль, что была дарована вам Отцом, — существо произнесло спокойно и тихо и Мики поняла, с эмоцией, что она больше не могла осознать, понимая, что оковы ее разума были практически полностью сдернуты с ее обнаженного я, глядя на то, как поглощаются остатки ее личности и самосознания,— Вам была дарована пьеса, были дарованы реплики, и вы действовали по той, не осознавая, что лишь танцуете на нитях Кукловода — каждая ваша мысль есть милость Высшего Существа, дарованная вам, и вновь и вновь вы делали шаг за шагом — неспособные осознать, сколь далека пропасть между самим понятием Высшего Существа, Его бесконечной, всеобъемлющей волей — и вами.
Мики даже не знала, чувствовала ли она что-то, думала ли она что-то, Мики Хедо понимала только то, что она окончательно лишилась своего разума, оставшись без его защиты перед лицом, голосом и словами, пронзающими, кажется, саму ее душу.
-Ты осознаешь это — тот, кого ты назвала "Сатору Сузуки" — есть Высшее Существо, и ты, каждое твое действие, каждое твое движение было частью Его плана, тянущегося сквозь миры и времена, неподвластные пониманию низших существ — возможно, ты сама, твоя жизнь до этого момента, возможно существование этого города, государства, всей вашей человеческой расы или даже этого мира было лишь одной бесчисленно малой заметкой на полях Его Великой Пьесы, и все это было нужно лишь для того, чтобы в единый момент я, сын моего Отца, принес тебе Его волю.
Последняя капля ее самосознания столкнулась со сказанными словами, что без всякого разума были восприняты только как чистая правда, истина, коей они и являлись, и испарилась спустя мгновение, истаяв в ничто — и более не было Мики Хедо.
* * *
Момонга возвратился в дом Мики спустя пару часов и осознав, что в городе Куо не было казино — "Уму, на этом мои идеи закончились, я больше не знаю, где в Куо можно заработать денег..."
Момонга и рад был бы найти подходящий способ заработка, но он не был слишком умен для того, чтобы придумать на коленке возможный способ, и дополнительно был серьезно ограничен своим достаточно относительным знанием реалий прошлого Земли.
Он мог, конечно же, функционировать в обществе, пользуясь своим знанием и магией, но Земля этого времени была лишена немалой части обычных и повседневных вещей его прошлого мира, вместе с тем обладая рядом собственных уникальных черт, о которых Момонга даже не подозревал.
"Если бы только у меня был какой-нибудь источник информации об этом мире, к которому я бы мог обратиться открыто — Мики не подойдет, она является частью моего прикрытия в этом мире, и она не знает, что я вовсе не сын ее мужа от другой женщины... По этим же причинам нельзя обращаться к другим людям и я не раскрою ни единого факта о себе демонам — лучше по итогу настроить их против себя, чем самостоятельно раскрыть им столь важную информацию — тем более учитывая, что если они потребуют узнать это однозначно — это уже будет означать, что демоны перешли к открытой конфронтации и мне лучше отступить в Назарик и подготовиться к последующему сражению..."
Момонга, проделав путь до входной двери, взялся за ту, после чего замер, неожиданно осознав отличную мысль — "Постойте, но у меня же есть такой источник информации! Рейналь! Она точно знает больше об этом месте и о заработке денег, и к тому же — она уже знает обо мне и Назарике, и Демиург вроде как поручился за нее... Точно, надо будет сегодня проверить, как она поживает, и узнать от нее об этом!"
Спустя мгновение, обрадованный неожиданно подвернувшейся на его пути удачей, Момонга открыл дверь, после чего, оказываясь внутри дома, принюхался — "Ах, пахнет великолепно! Я без понятия, что приготовила Мики — но я уже в предвкушении!"
Разувшись и проделав несколько шагов к кухне, ожидая найти Мики готовящей, Момонга едва не распластался на земле от чистого шок, когда обнаружил Иссея — Актера Пандоры в его форме, если точнее — сидящего на выдвинутом рядом со столом стуле и лежащую на спине Мики, аккуратно устроенную рядом со стулом Актера, полностью обессиленную и с головой повернутой в сторону, так что стекающая по ее губам слюна, уже создавшая маленькую лужицу под ее щекой, не дала бы той захлебнуться.
Глаза Мики были закрыты, и сама Мики не подавала никаких признаков жизни — но быстрая проверка с помощью [Эссенции Жизни] прояснила Момонге, что та была жива и, если он правильно запомнил вид ее здоровья в прошлом, была полностью здорова. Или она была при смерти — разница между двумя состояниями для первого уровня была столь мала, что Момонга не мог был полностью уверенным в этом.
Переведя с Мики, даже не пошевелившейся при появлении Момонги, хотя ему казалось, что он отлично общается с той все это время, взгляд на Актера, Момонга остановился, глядя на того, ожидая объяснения от Актера на тему текущего состояния Мики и увиденной обстановки.
Актер, однако, не уловив из взгляда Момонги его мыслей — а может быть проблема была в том, что он все еще поддерживал уже начавшую становиться привычной ему маску вежливой доброты — не начал говорить, а только продолжил глядеть на Момонгу с выражением лица, которое нельзя было описать иначе, чем "боязливой гордостью", как у ребенка, считающего, что он отлично выполнил порученное ему задание, и вместе с тем опасался реакции проверяющего родителя...
"Хаааааа..." — Момонга ощутил, как с глубоким мысленным вздохом начинает рассеиваться непонятная эмоция, поднявшаяся из глубин его сознания, еще до того, как расовые способности Момонги подавили бы ту, когда она поднялась бы выше определенного уровня — "Хм, я что, начинаю лучше контролировать свои эмоции? Отлично, значит в текущей ситуации есть хотя бы один плюс — если так будет продолжаться, то я стану самым непревзойденным мастером удержания своих эмоций под контролем... Конечно же я бы предпочел, чтобы подобное не продолжалось больше — но почему-то мне кажется, что если подобное уже произошло — ничто не помешает подобному случиться еще раз... Хах, я ушел из Назарика в этот мир как будто бы в качестве отдыха — но теперь мне нужен отдых от этого отдыха..."
Спустя мгновение Момонга смог взять под контроль свои эмоции вновь, прежде чем взглянуть на Актера и начать говорить, — Уму, Иссей... Что именно произошло здесь?
-Я выполнил то, что ты поручил мне, Отец! — с непередаваемой гордостью Актер мгновенно ответил, после чего расплылся в улыбке, но, спустя мгновение, словно бы уловив что-то во взгляде Момонги, его улыбка начала стремительно меркнуть,— Что-то не так, Отец?
-Нет-нет! — Момонга тут же поспешил его успокоить, все еще не совсем понимая, как именно ему нужно было взаимодействовать со своим сыном, но понимая, что ему не хотелось расстраивать его,— Ты все сделал правильно, только, кхм... Я бы хотел узнать — что именно ты сделал с Мики?
