Так что Пути Мелина в очередной раз свели всех действующих и наблюдающих лиц в нужное время в нужных местах. И не было причин полагать, что со Стражами случится как-то иначе. Однако...
На прощание Волхв подарил парню камешек с зарядом своей энергии — этакий амулет, состряпанный прямо за время беседы из подручного материала. Чтобы продержался подольше на плаву, не погружаясь в пучину одиночества, из которой можно и не заметить родственную душу при встрече. И наказал передать его "своей половинке", закрепив таким образом в сознании парня надежду на что-то светлое в будущем.
Вот так и приходилось действовать: улыбками, намёками и добрым словом, пусть оные и имели больший вес, чем поступки многих. Зачастую этого было достаточно. Остальное в руках самих людей.
Ну а Хранителю пора заняться тем, чего они исправить не могут — дырой между мирами. Если дракон ещё там — а похоже, именно к этому племени относился старичок-волшебник — возможно, удастся уговорить его помочь. В крайнем случае, придётся убеждать гномов обрушить "развилку". А для начала нужно обойти всех остальных и втолковать, что не следует лезть на внезапно открывшиеся новые земли. В общем, работы хватит до осени.
Глава 18
Аина: Месть
Матушка у Мадлена была не сахар: властная, чёрствая, но прикидывающаяся покладистой, с частой натянутой улыбкой, от которой не исходило вообще никакого тепла — этакая сухая коряга, обильно украшенная ленточками. Уже при первой встрече стало ясно, что бежать барона убедила вовсе не угроза убийства, несмотря на выкуп, а наоборот — опасение, что золота не будет. Нарты уехали, не солоно хлебавши, с клятвенным обещанием, что нужную сумму госпожа Аовина Керибран постарается достать к лету. И действительно, она послала за племянником, жившим в двух неделях пути, но не ради денег, которые, похоже, в замке всё же имелись, а чтобы организовать вызволение сына. Хотя последний, судя по всему, не слишком ей поверил. А позже в спальне поделился опасениями, что на самом деле мать хотела договориться о завещании имения кузену в обмен на защиту от кочевников.
Однако мнимую Аделину Сопроден ал да Термисдом, как тут же исправил её титул Мадлен, баронесса восприняла с приторной притворной теплотой и теми же искрами алчности в глазах, что и у сына. Оказалось, что они дальние родственники, а главное— соседи. Это наводило на мысли о желании прибрать к рукам провинцию Термис, хотя оставалось неясным, как именно. Обещали придумать, когда прибудет кузен, якобы более опытный в подобных вопросах.
Пока же Аину одевали, обували, кормили за хозяйским столом, с неприкрытым высокомерием приучали к благородным манерам и даже снабжали в достатке белилами для маскировки шрама. Девушка чувствовала себя так, словно променяла деревянную клетку на золотую, но как выбраться из неё не знала. Радость она ощущала только на конных прогулках, когда можно было выбраться из пышных юбок, которые очень стесняли движения в дополнение ко всей манерности подобающего знатной даме поведения. А ночи с Мадленом служили скорее отдушиной, позволявшей выпустить пар.
Мамаша, похоже, подозревала об их связи, но делала вид, что ничего не знает. Вероятно, находила в этом какую-то выгоду: то ли привязать богатую наследницу, то ли сына остепенить хоть на время. Судя по некоторым взглядам и жестам, он переспал со всеми служанками в замке. Однако плотские утехи без сердца начинали терять своё очарование, и Аина всё чаще находила предлоги, чтобы избежать близости. Барон не очень огорчался — наверное, одна партнёрша ему тоже приелась, тем более несколько служанок так и поедали его глазами, видимо, мечтая снова оказаться в хозяйской постели, так что неудовлетворённым молодому жеребцу остаться не грозило.
Наконец, почти через месяц приехал племянник баронессы. Поутру. К обеду велено было облачиться понаряднее. Аина спустилась в столовую, и молодой брюнет ей сразу чем-то не понравился — возможно, жёстким взглядом. Впрочем, она улыбнулась, сделала реверанс, как положено, да так и застыла, когда прозвучало полное имя: Морган Гиродрен о Мигран ан Аонда ал да Сарендом!
Кровь ударила в голову, дыхание перехватило. Сын Миграна! Проклятого убийцы её семьи! Нынешний хозяин её наследного замка! На мгновение всё застила жажда немедленно убить гада! Аина даже не сразу услышала, что к ней обращаются. Вернувшись в действительность, девушка с удивлением обнаружила, что просто застыла в реверансе с опущенной головой и приклеенной к лицу улыбкой. Слава богам! Нечеловеческим усилием она натянула маску любезного внимания и подняла голову.
— Я вижу, мой племянник вас впечатлил, — довольно хмыкнула леди Аовина.
Всё-таки замешательство не прошло незамеченным, да и щёки, кажется, горели. К счастью, старая вешалка восприняла увиденное совершенно неправильно, и, кажется, вообразила, что Аине понравился этот мерзкий хлыщ. Мадлен тоже шепнул на ухо: "Я ревную!", — когда подвигал ей стул, как галантный кавалер, оттеснив слугу, то ли ради этой фразы, то ли дабы обозначить кузену, чья она дама. Девушка чуть не поперхнулась со смеху и сделала вид, что закашлялась. Веселье её обуяло недоброе, скорее издевательское.
Мир внезапно обрёл краски, внимание включилось на полную катушку, словно в боевой ситуации. Она любезно всем улыбалась, как будто бы изо всех сил стараясь очаровать гостя, а сама подмечала малейшие детали поведения: леди Аовина поглядывала на неё и Моргана довольным взглядом, Мадлен — действительно немного ревнивым, но переглядки с матушкой, которая явно настаивала на чём-то оговоренном ранее, постепенно погасили его пыл. Враг же явно оценил её формы, но настолько цинично на Аину, пожалуй, ещё никто никогда не смотрел, даже бедолага Арто — как будто она была коровой на рынке, а этот приценивался, сколько с неё получится взять мяса и шкуры. Брр!
Девушка с трудом перенесла остаток дня, наблюдая его, как дурной сон. С которым придётся что-то делать по пробуждении. А внутри всё это время накручивалась пружина ненависти.
После ужина леди Аовина рано отправилась спать, попросив сына её проводить. Вернувшись, Мадлен налил всем ещё по стаканчику и, зацепившись за какой-то комментарий кузена, вдруг принялся нахваливать достоинства Аины в постели! Глаза Моргана загорелись недобрым огнём. У девушки внутри всё сжалось в комок. А когда любовничек, как ни в чём ни бывало, попросил её "уважить" родственника и разделить постель с ними обоими, в голове что-то щёлкнуло и оборвалось.
Хватит с неё попыток приспособиться! Кажется, Керибраны вообразили, что нахлебница ни в чём не посмеет отказать? Что бы ни задумали эти извращенцы, пора поставить их на место. Впрочем, это меньшая из проблем, которую можно ненадолго отложить. А к большей надо подойти с хитростью, ибо силы неравны. Главное не выплеснуть холодную ярость раньше времени.
Плохо чувствуя лицо, Аина изо всех сил постаралась изобразить томную улыбку и словно издалека услышала свой голос:
— Прости, милый, но я немного стесняюсь. Может быть, мы для начала познакомимся с твоим кузеном поближе один на один? Тогда мне, возможно, будет проще решиться на такую дерзость.
Было заметно, что Мадлену идея не понравилась, однако, видимо, их таинственный заговор с матушкой требовал, чтобы Аина всё же переспала с Морганом, так что молодой барон пересилил своё чувство собственника и изобразил кривую ухмылку:
— Как скажешь, моя хорошая.
Зато Морган явно обрадовался, что такая "сладкая пампушка", как назвал её Мадлен, сегодня достанется ему одному. Да она скорее сдохнет, чем отдастся этому поганцу!
Подавив позыв тошноты, Аина сделала реверанс:
— С вашего позволения, я приведу себя в порядок и подойду к вам в спальню чуть позже, лорд Морган.
— Буду ждать с нетерпением! — выразительно ответствовал тот чуть охрипшим голосом; намного более выразительно, чем всё, что он произнёс за день.
Можно было бы списать эту хрипотцу на возбуждение сластолюбца или волнение влюблённого, вот только девушка ощущала от него посылы вовсе не похоти, а жажды власти, как у Морены. Зная, чем подобное грозило кончиться, впору было содрогнуться. Если бы не принятое решение. Судьба сама отдала ей в руки одного из виновников гибели её семьи! И сегодня наступит ночь расплаты...
* * *
Горничную Аина отпустила — всё равно для задуманного надо было подождать, пока уснут слуги. К счастью, нахлопотавшись за долгий день, который начинался намного раньше хозяйского, бедняги так уставали, что чаще всего отключались, едва голова касалась подушки. По крайней мере, немолодые, вроде её камеристки.
Действуя, словно во сне, Аина распутала хитрую дамскую причёску, чтобы заплести обычную добротную косу, в которую тщательно вплела грузило с острыми шипами. Сначала примеривалась, куда спрятать "когти корса" в ночной рубашке, а потом плюнула и достала из запрятанной поглубже сумы свой кожаный костюм, к которому были уже пришиты подмышечные ножны. И только сверху накинула халат — на всякий случай, для маскировки. От обуви решила отказаться в пользу быстроты и тишины. Присела "на дорожку".
Мыслей в голове не возникало — всё было решено в тот миг, когда порвалось терпение. Тело действовало само по себе. Или бездействовало, как в данный момент. Просто по внутренним ощущениям, которые сейчас обострились, стремясь охватить весь замок, надо было выждать ещё немного. Чтобы не рисковать свидетелями. Морган не уснёт — в этом она была уверена. А вот насчёт Мадлена — нет. Главное, чтобы здесь не оказалось потайных ходов, которые позволяют подглядывать за гостевыми покоями, не то с него станется.
Наконец все человеческие токи в замке как будто успокоились. Аина выскользнула за дверь и беспрепятственно добралась до комнаты, в которой поселили кузена. Поскреблась в дверь. Он тот час же открыл с лёгкой гримасой недовольства и посторонился, пропуская её внутрь. Барон был в штанах и рубахе с развязанным воротом.
— Заставила же ты меня ждать!
Он подступил вплотную, властным жестом взявшись за завязки её халата.
— Мне надо соблюдать приличия, — ответила Аина, уворачиваясь из рук мужчины. — Я ведь не у себя дома. Пришлось дождаться, пока коридоры опустеют.
Она, пока говорила, отошла к кровати и там снова обратилась к нему лицом, сама медленно развязывая узел. Морган хрипло рассмеялся при виде кожаного костюма почти в обтяжку и подошёл к ней. Грубо рванул к себе, но девушка, используя свои навыки, ненавязчиво опрокинула его на ложе — пока вроде бы игриво. Враг принял игру и развалился на простынях:
— О, какие мы! Любишь всё сама? Ну, покажи, что ты умеешь. А потом будет моя очередь, — сказал он с нехорошей ухмылкой.
Аина с хитрым лицом, которое, как она надеялась, было не слишком похоже на хищный оскал, оседлала барона, вытащила пояс из его брюк и проехалась телом по груди, ловя его запястья:
— Мне нравится, когда мужчина в моей власти, — с придыханием сказала она, останавливая вырез на бюсте прямо перед его лицом.
Морган при виде такой роскоши задышал чаще. Глаза жадно заблестели. Он горячо и липко лизнул её кожу. Девушка решила, что это одобрение, и с приторной улыбкой, молясь, чтобы фальшь была не слишком заметна, стянула его руки ремнём и привязала к столбику кровати. Затем выпрямилась, чувствуя себя уже уверенней, помяла его грудь, исподволь ощупывая — мышцы были довольно крепкие, и резко рванула рубаху в стороны, обнажая волосатую грудь. Барон расхохотался — ему нравилось происходящее, и, судя по ощущениям между ног, он был уже готов.
Аина тоже тяжело дышала и даже испытывала нечто похожее на возбуждение. Но, разумеется, совсем не от мысли о соитии. Она, дразнясь, расстегнула верхнюю пуговицу на брюках мужчины, и остановилась, облизывая губы. Морган подался бёдрами вверх, словно стремясь выпрыгнуть из штанов.
— Ну же, не томи!
Это прозвучало, как приказ, и взведённая до предела пружина сорвалась, как арбалетная стрела. Девушка с чувством небывалой эйфории рванула из подмышек когти корса и с размаха всадила их в соски ненавистному Болирдому!
Барон дёрнулся, захрипел — уже не от страсти. На лице его отразилось крайнее недоумение. Аина выдернула лезвия, ювелирно направленные между рёбер — впору было гордиться собой.
— За что? — просипел Морган.
— Алрина о Иолана о Дарлен ал да Сарендом к твоим услугам, самозванец! — зло выкрикнула она и вонзила "когти" ему в горло.
В последний миг на лице барона мелькнуло понимание, и сердце отозвалось странным удовлетворением. Он знает, за что погиб.
Какое-то время Аина сидела на мёртвом теле в прострации, ещё не веря до конца в то, что совершила. Ей было совершенно не жалко этот испорченный кусок мяса, но всё-таки живой человек, жизнь которого она сознательно оборвала своей рукой. Ху говорила, что это самая большая ответственность, которую можно на себя взять, и с каждым неправедно убитым груз будет увеличиваться, так что в итоге может сломать хребет. Аина честно старалась проникнуться этой ответственностью. Но ничего не ощущала. Может быть, всё справедливо, и потому нет никаких сомнений, никакой тяжести? Ничто не скребёт на душе! Разве что немного стыда за обман, но в то же время горячее облегчение от того, что не нужно больше притворяться и отдавать своё тело поганому сыну убийцы.
При воспоминании о родителях из глаз выкатилась пара слезинок. Месть совершилась, по крайней мере частично. Нечего тут рассиживаться. Аина слезла с мёртвого тела. Возбуждение спало, заработал мозг. Оглядевшись в приоткрытую дверь, она покинула покои Моргана и осторожно заскользила к себе.
Теперь надо избежать ответственности перед людьми, а то в Свободных Княжествах за такое могли и казнить. Хорошо, если суд и палач, но бароны могли и сами вершить правосудие...
При мысли о том, что Мадлен вправе убить её за кузена, ярость вспыхнула с новой силой. Этот похотливый засранец собирался подложить её под своего родственника. Мужчина, которому она доверила своё тело, собирался его подарить кому-то ещё, даже не подумав спросить её согласия! Конечно, Аина могла лишь надеяться, что планы по завладению её мнимым имением включают женитьбу, но, видимо, не на Керибране. Как бы там ни было, она ощущала себя подло преданной. И будь она проклята, если останется в этом поганом, прогнившем, хоть и знатном доме!
Вопрос лишь в том, стоит ли такое предательство смерти. Разум говорил "нет", но в душу толкнулось абсурдное чувство, что Мадлен должен погибнуть от её руки. Аина даже застыла в коридоре, вжавшись в какой-то угол. Ей вдруг привиделось, что, не сбеги они из Сагаты, в конечном итоге, Морена заставила бы именно её убить любовника — это как раз был бы отличный следующий шаг по доведению её до отчаяния. Потому-то она и не вмешивалась — ждала, пока хедивег привяжется покрепче, бесовское отродье...
Девушка тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Конечно, это могло быть лишь фантазией, но она была до ужасно правдоподобной. С другой стороны, Ху как раз говорила о приходящем откуда-то свыше чувстве, когда чьё-то время вышло, и это было чертовски похоже. С третьей, убей она Мадлена — и вовсе не придётся отвечать. Можно сделать вид, что её выкрали ночью кочевники, зарезав мужчин в отместку за неоплаченный выкуп...
