Полная_ерунда_Зимы_2024

— Оборудованную? — Сергей Павлович задумался, — то есть сначала оборудовать площадку? Но как? Там ведь одни кратеры и неровности — а чтобы что-то всерьёз делать — нужно сначала приземлиться на луну.

— Необязательно, — покачал я головой, — вполне можно послать тяжёлого робота-рабочего. Смотрите — берём бульдозер, тот же ДЭТ-250, тяжёлый дизель-электрический трактор. Устанавливаем на него аккумуляторы вместо двигателя, электротрансмиссия там уже есть. Остальная конструкция гравитации земной как бы и не требует, разве что воздушное охлаждение агрегатов нужно переделать под жидкость и расположить снаружи теплообменники.

— И как тепло выйдет? — спросил Юра.

— Элементарно — с помощью инфракрасного излучения. Температура на поверхности луны минус сто семьдесят три ночью и плюс сто семьдесят три днём. Но есть места, где температура более-менее постоянна, и вполне прилична. Тепло просто рассеется с пластин — кстати, на солнечной стороне из-за этого вполне реально установить солнечно-термальную электростанцию. Солнце обеспечит регулярный нагрев воды или другой кипящей жидкости до температуры кипения, и вращение турбин.

— Турбины обслуживать надо.

— Или солнечные панели, — пожал я плечами, — один хрен. В общем смотрите, план-толкан такой — берём ДЭТ-250, бульдозер на тридцать тонн веса, размещаем инфракрасные теплоотводы сверху, аккумуляторы, большущие солнечные батареи для зарядки, и пускаем его работать — работает он на поверхности планеты, выравнивая посадочную площадку.

— И что нам это даст? Чуть более прямая площадка для посадки, — ответил Сергей Павлович, — мы и без этого прожили бы.

— Потому что там можно установить конструкцию принимающей стороны. Ладно, есть предложение посмотреть кино про космическую фантастику.

— Некогда нам кино баловаться, — сказал Юрий Алексеевич.

— А что ты предлагаешь делать? Корабль летит на автопилоте, вмешиваться в его работу не надо. Всё работает так, как предусмотрено, автоматика полная. Можно выпить чайку и расслабиться. Считай, что у нас турне до луны с отдыхом. На ближайшие две недели мы выпадем из жизни. А заодно переживём съезд партии так далеко от земли, как только можно.

— Ну... — он улыбнулся, — ну ладно. А что за кино?

— А вот это мы сейчас будем выбирать. Ну вы выбирайте, а я пока свяжусь с землёй.

* * *

Отпуск в полёте вокруг луны был странным — бултыхаться в космическом корабле этой эпохи — сомнительное удовольствие. Я бы с радостью сейчас сел в своё кресло, включил ИИ-помощника, но... сам такое выбрал — мол, надо понять, как космонавты себя чувствуют. Работы у них и правда было немного и нештатных ситуаций не случилось.

Разговор труднее всего был с Шелепиным — из него я узнал, сразу, сходу, и на повышенных тонах, что американцы уже запросили, что эти странные русские делают, ответ был — летят к луне. Дальше начался форменный бедлам в иностранных СМИ — русские первые на луне, и так далее. Сенсация правда протухла, потому что садиться на луну мы не планировали — но шумиха поднялась знатная.

Заодно все обратили внимание на нашу компанию, которая под своим брендом продавала спутниковые телефоны и числилась как частная компания, без государственного финансирования. Частная компания — это шок для многих, поэтому советская пропаганда во главе с Шелепиным не знали, как реагировать — что наши полетели — хорошо. Что частная компания — плохо. Что русские полетели — Хорошо. Что двое из них вообще-то не граждане СССР, а вполне себе англии и америки — плохо. В общем, газеты начали писать сумбур, поскольку единого мнения на этот счёт не нашлось — пришлось писать в газете "Правда" правду. Точнее, её официальную версию — Сергей Павлович, наш гений конструкторской мысли, отец-основатель космонавтики, после выхода на пенсию нашёл инвестора, который согласился оплатить создание частной компании для полётов в космос, с чисто практическими целями — заработать денег. И начал работать на него — с космодрома в дружественной монголии. Всё, он не госслужащий, имеет право — тем более что государство официально объявило, что космическая гонка обходится в какие-то непомерные траты, так что главное — что теперь государство ни копейки не заплатило. И к этому проекту отношения не имеет — а значит это частный проект и можно только порадоваться за то, что кто-то вкладывает большие деньги в науку и развитие космической техники, помимо нашего бюджета.

В целом, статья сводилась к мысли "конструктор наш, капиталы не наши, так что и к государству этот проект отношения не имеет", не надо мол пытаться понять — чьё достижение. Королёва, Сергея Палыча. И его деятельности после ухода с поста Главного Конструктора.

Кстати, фотографии из космоса были переданы на землю через сеть спутников, и распечатаны в газетах и журналах — фотографии ракеты, Королёва, кабины управления кораблём, пейзаж с сонной Катей на фоне обсерватории. У них ещё такие костюмчики были замечательные, стильные, как в научной фантастике. Эти снимки перепечатали журналы и газеты.

— Так, я тебя потом отчитаю.

— Александр Николаевич, как ваше выступление в ЦК?

— Ты же видел эфир.

— Я бы хотел узнать то, что в кадр не попало. Как Бровеносец Брежнев пережил такую критику?

— Нормально пережил. Так, слушай, я обещал журналисту, что дам вам возможность пообщаться. Сможешь дать ты интервью?

— Я? Нет, увольте — у нас для этого есть тот же Юрий Алексеевич и Сергей Палыч. Пусть и отдуваются.

— Ну или они.

— Лучше привезите их в моё ВЦ, там есть терминалы для видеосвязи. Я попрошу ремботов организовать в нашей комнате отдыха аппаратуру для видеоконференции. Хотя какое там оборудование...

— Но это будет сейчас.

— Да хоть сию секунду. Минуту дайте и будет изготовлено к работе всё необходимое. Журналист у вас под боком?

— За дверью мнётся.

— Посылайте его в ВЦ.

* * *

Ну и чтобы произвести впечатление — в зале ВЦ организовали почти бутафорскую систему видеоконференции — с той лишь разницей, что в нашем случае видеосвязь была представлена планшетом, закреплённым на стене, а вот в комнате — я наблюдал — журналисты мягко говоря охренели. Мягко, очень мягко говоря — потому что там были самые большие ЭЛТ-телевизоры, какие только корабль согласился создать — сорок три дюйма, или метр с небольшим диагонали. Это были больше пожалуй мониторы, подсоединённые к компьютерному оборудованию и аппаратуре декодирования, спутниковой антенне на крыше здания.

Их провели в конференц-зал, где это всё установили, и там же были установлены камеры, передающие сигнал.

Выглядело ретрофутуристично. Шелепин послал их в ВЦ, а сам подъехал чуть позже их появления — в комнате с мониторами и микрофоном, им предложили чай, кофе, кресло, и вообще все удобства.

Я подключил видеоканал, сам спрятавшись в сторонку — незачем свою физию светить лишний раз. Вскоре мы увидели на экране монитора картинку с камер на земле, а они, соответственно, нас в кают-компании. Я закрепил монитор на стене, зафиксировал.

— Есть звук?

— Есть, — ответили с той стороны.

— Ну и отлично, — перевернулся через голову, оттолкнувшись ногами, — Сергей Павлович где?

— Сейчас будет, — отозвался Юра.

— Простите, а у вас там это Гагарин? — спросил один из персонажей на экране.

— Юра, подлети, тут тебя спрашивают.

Юра подлетел, улыбнулся, помахал рукой:

— Привет, земляне!

Звучало несколько простовато, но на журналистов произвело впечатление.

Дальше его засыпали градом вопросов — когда полетели, зачем, откуда, как, что за корабль, какие планы, как самочувствие, ну и набор дежурных вопросов.

— Ещё бы про погоду спросили, — пробурчал недовольный Сергей Павлович, влетая в отсек, — Здравствуйте, товарищи.

Он подлетел ближе к камерам, — меня хорошо видно?

— Даже слишком крупно.

Он отлетел, взялся за рукоять.

— Так лучше. Сергей Павлович, у нас много вопросов!

Дальше его пытали минут тридцать дежурными и совершенно скучными вопросами — давая возможность как это принято в советской журналистике много пустословить. Польза была хоть какая-то от единственного иностранного журналиста. Кажется, с вражьей бибиси. Он задавал вопросы предметно — каким образом осуществляется полёт, какие планы.

— Вильгельм! Иди поговори с соотечественником, — позвал Королёв, — что я должен отдуваться.

Мне пришлось попасть в кадр, правда, я был ввверх тормашками.

— Соотечественником?

Я перешёл на английский:

— Я из Уэльса, если вам так угодно. Вильгельм Нортон Карлайл, — представился я, — будем знакомы. А вы...

— Чарльз Эббот, бибиси. Вы англичанин?

— С утра определённо был англичанином, мистер Эббот, — я поджал ноги и начал медленно вращаться вокруг своей оси, выводя собеседника из равновесия, так, что он голову начал крутить, — можете задавать свои вопросы мне, я не возражаю.

— Почему англичанин летит в космос вместе с русскими?

— Потому что это частная компания. Я понимаю, вам трудно в это поверить — но это так и есть. Советский союз официально разрешил бизнес в научных областях — в космической в том числе. Я профинансировал это предприятие и заплатил немалые деньги, нашёл очень удалённое и тайное место для космодрома, организовал полёт и заплатил мэни тоннс оф маней за этот замечательный полёт.

— Поразительно. То есть вы вкладываете деньги в ракетную программу советов?

— Я вкладываю деньги в космическую программу, — возразил я, — считайте меня энтузиастом или романтиком. А тут Сергей Павлович, один из величайших конструкторов ракет в мире, точнее самый великий из них, уволился со службы на государство и вышел на пенсию. Грех было не пригласить его возглавить мою частную компанию в качестве генерального директора. Наша компания более известна вам по сети спутниковой связи, это основной источник доходов компании и основная её цель. Спутниковая связь.

— Почему вы тогда сотрудничали с коммунистами?

— Почему бы и нет? Их космическая программа достигла успехов, а ещё у них очень хорошие условия налогообложения. Я бы вряд ли смог получить такую независимость от всех государств в мире, если бы попытался работать допустим в Америке, где есть пентагон, белый дом, ЦРУ, и прочие силы, которые не приемлют конкуренции себе любимым.

— Я понял вас, сэр. Могу я задать ещё пару вопросов?

— Валяйте, — я остановил вращение.

— Вы планируете посадку на луну?

— Нет, конечно. Для этого у нас ничего нет — в наших планах совершить турне вокруг луны, примерно сутки мы побудем на орбите луны, пофотографируемся, сбросим на поверхность луны несколько дронов-луноходов, после чего вернёмся на землю. Ничего необычного.

— Хорошо, значит, у вас интернациональный экипаж — англичанин и русские?

— Да, если говорить про национальность и этническое происхождение. Если разговор за гражданство — то мисс Воронова — эта прекрасная леди — гражданка США. Благодаря мужу, который вернулся в Россию, так же из-за вопросов налогообложения и конкуренции, кстати. Так что экипаж у нас действительно интернациональный, а для нынешней напряжённой международной обстановки — совершенно политически некорректный. Всё упирается в другой факт — никто из нас не работает ни на одно правительство мира. Мы частные лица, и летим за свои деньги, заработанные честным проектом космической связи.

— Я понял вас, сэр. Приятного вам полёта.

— Благодарю. Сергей Павлович, передаю вас журналистам.

Королёв только вздохнул — дальше уже советская сторона начала бомбить его вопросами. В том числе технического характера, но больше... как обычно — обо всём и ни о чём. Но для советских граждан пафосный слог был нужен — хотя он уже морально устаревал.

— Сергей Павлович, вы планируете когда-то совершать посадку на луну? — спросил журналист из Правды, очень степенный, партноменклатурный работник, можно сказать — высокопоставленная фигура по меркам партноменклатуры.

— Нет. Позвольте я проясню один момент — у советского союза была лунная программа — я был её главным конструктором. Мы планировали совершение облётов и даже посадки на лунном модуле. Но потом программу свернули. Она оказалась слишком дорогой. Да, вполне достижимой для нашей космонавтики — но дорогой. Дело упёрлось в то, что я, и люди в правительстве подумали, прикинули на калькуляторе, и решили, что сделать это можно — но мы лучше найдём таким деньгам более практичное применение. На пользу своему народу, на пользу людям. Я понимаю энтузиазм масс — но не стоит забывать, что космосом не наешься — и прежде чем переходить к его серьёзному освоению — неплохо было бы добиться лучшего уровня жизни, накопить жирок, чтобы можно было позволить себе такие траты. Поэтому проект свернули, я был первым, кто проголосовал за его отмену.

— То есть советский союз не будет вообще стремиться к луне?

— Не будет. Практическая польза Луны крайне незначительна — не стоит таких трат. А вкладывать столько денег только в то, чтобы сказать "мы первые, ура!" — это, извините, в нынешних социально-экономических условиях — авантюризм и отчаяние. Поэтому лунная программа была отменена, и я считаю, что это большое достижение советского союза. Да, вы не ослышались — достижение не в том, что мы достигли чего-то в космосе, а в том, что перестали рваться к достижениям как умалишённые и начали задавать вопрос "а оно нам надо?". Как страна и как народ мы стали взрослее и уже начали здраво взвешивать все за и против, и принимать более осмысленные решения.

— Я понял вас. Печально, конечно, но вы правы, есть другие способы потратить деньги. Но вы всё-таки летите, верно?

— Это не народные деньги, а деньги мистера Карлайла. Он замечательный человек, — он ухмыльнулся, — и талантливый инженер, кстати. Он профинансировал полёт на луну, поскольку сверхтяжёлую ракету для массового вывода спутников на орбиту разработали ранее — приделать к ней лунный корабль оказалось не такой уж сложной задачей.

— Вы поступили к нему на службу?

— Точнее я возглавил космическое агентство, которое он финансировал, и которое ответственно теперь за эксплуатацию тысяч спутников на орбите земли. Наша работа носит сейчас исключительно научный характер — я уже своё как главный конструктор ракетной программы СССР отработал, поэтому ушёл в науку, если так можно выразиться.

Журналист явно не знал, что спросить, и привык действовать по бумажке — ему непривычно вести живой диалог без заранее подготовленного и одобренного с другой стороны сценария. Это было видно по неловкости — и это радикально отличало его от англичанина, который был гораздо смелее в плане свободы задавать вопросы. Конечно, у них пропаганда далеко шагнула от советской — и бросаемые им на советского коллегу взгляды были скорее тоскливо-надменными. Не надо было читать мысли, чтобы понять, что он думает об этой камерности диалогов.

— Короче, — я понял, что они начали толочь воду в ступе уже минут десять как, — давайте без вот этого вот размусоливания и пустопорожнего пафоса, кому он нужен, кто это смотреть будет? Кому интересно? — наехал на них, — отстаньте от человека, если спросить нечего. Кааать! Кать, иди сюда, пообщайся ты, а у нас дела.