За эти минуты дистанция между кораблями ещё сократилась и третий залп с "Екатерины" достиг попадания почти в то же место, что и вторая торпед с эсминца. Взрыв снаряда в глубине корпуса, да ещё в затопленном отсеке создал мощнейший гидродинамический удар, который произвёл страшные разрушения. Переборки не выдержали, и вода хлынула в соседние отсеки. Нос "Гебена" ещё больше стал на ходу зарываться в воду, но адмирал Сушон приказал скорость не сбрасывать, а идти на прорыв. Три стотридцатимиллиметровых снарядов также попали в германский корабль, разрушая его надстройки. Немецкие комендоры не остались в долгу. Один одиннадцатидюймовый снаряд попал в борт в районе второй дымовой трубы, как раз в верхний броневой пояс. Сто миллиметровая броня снаряд задержать не сумела, но смогла изменить траекторию его дальнейшего продвижения по внутренностям корабля. Так что снаряд не смог проникнуть глубоко во внутренние отсеки корабля. После изменения траектории полёта, круша и ломая всё на своём пути, снаряд ударил в броневую перегородку отгораживающую кают-компанию от каземата стотридцатимиллиметрового орудия. Взрыв и возникший пожар полностью уничтожили кают-компанию. А осколки и взрывная волна, калеча и убивая комендоров, вывела из строя орудие.

Прежде чем "Екатерина" смогла задействовать всю свою артиллерию, в неё попал ещё один крупнокалиберный снаряд. На этот раз повреждения были более серьёзные. Снаряд попал в носовую оконечность, поднырнув под ватерлинию. Пятидюймовая броня его не остановила, и он разорвался в шкиперской. Два носовых отсека стали быстро заполняться водой, из-за чего осадка носом стала увеличиваться, а это плохо сказывалось на маневренности.

Наконец-то "Екатерина" смогла ответить полновесным орудийным залпом. Все двенадцать орудий выплюнули свои снаряды в сторону противника, а чудовищная отдача при выстреле сотрясла линкор так, что он, казалось, осел в море на пару метров, и замедлил ход. Всего два снаряда из двенадцати поразили "Гебен". Один из снарядов попал в башню главного калибра по правому борту, выводя её из строя. Второй снаряд попал в грот-мачту на уровне первой прожекторной площадки, уничтожив прожектора вместе с прислугой. Сама мачта надломилась и оборвав все растяжки, фалы и антенны, завалилась набок. В районе кормового мостика разгорался пожар. Адмирал Сушон остался без связи.

В следующие десять минут два стальных гиганта осыпали друг друга снарядами, иногда сотрясаясь от попаданий и последующих взрывов, которые рвали их стальные тела, убивая и калеча людей. "Екатерина" в силу того, что вступила в бой не имея повреждений, сейчас выглядела не так ужасно, но и ей досталось. Кормовая башня вышла из строя. Носовая труба была исковеркана. Фок-мачту перебило посередине. Палуба от попаданий стопятидесятимиллиметровых снарядов и пары трёхсоткилограммовых чемоданов во многих местах лишилась настила и теперь выглядела ужасно. Ниже ватерлинии три пробоины, а во внутренних отсеках скопилось не менее тысячи тонн воды. С потерей второго котельного отделения скорость снизилась до семнадцати узлов.

Положение германца после подрыва на мине и попаданий трех торпед с "Гневного" и "Нерпы", и так было не ахти каким. А тут ещё с "Екатерины" прилетело четыре снаряда под ватерлинию, и всё это в многострадальный левый борт. Кроме этого, были попадания выше ватерлинии, в корпус и надстройки, вызвавшие пожары. Три башни главного калибра из пяти не действовали. Из противоминной артиллерии левого борта действовать могли только два стопятидесятимиллиметровых орудия и три восьмидесятивосьмимиллиметровых. Потери среди личного состава превысили две сотни человек. Так что положение "Гебена" было незавидным. Крейсер уже основательно наглотался воды, потяжелев, после всего этого, на три с половиной тысячи тонн. Осадка носом увеличилась на два метра, а крен на левый борт составлял одиннадцать градусов. Скорость упала до тринадцати узлов. Но Сушон, несмотря ни на что, вёл свой корабль к проливу. Адмирал Новицкий этому препятствовал. Он решил, во что бы то ни стало добить германский линейный крейсер.

-Ваше Превосходительства, — обратился к Новицкому штурман линкора лейтенант Рыбин, — в двадцати кабельтов, у нас по курсу будет минное заграждение. А на мысе стоит двухорудийная стопятидесятимиллиметровая батарея.

-Двадцать кабельтовых, говорите.... Значит у нас есть ещё шесть-семь минут на то чтобы потопить германца или... Усилить огонь по противнику.

Комендоры "Екатерины" старались изо всех сил, залпы следовали каждые сорок секунд, немцы отвечали не менее интенсивно. Но девять орудий против четырёх немецких, это всё же двукратное преимущество. Через пять минут "Екатерина" уже превосходила своего оппонента в три раза и, в конце концов, это принесло свои плоды. "Гебен" едва двигался и всё больше погружался в воды Чёрного моря, заваливаясь на левый борт. На корме пылал нешуточный пожар, который стал угрожать кормовым артиллерийским погребам. Аварийные команды не справлялись с пожарами и поступлением воды. Крейсер медленно, но верно тонул. Сопротивляться также практически было нечем. Из артиллерии по левому борту в боеспособном состоянии осталась только бортовая башня, да ещё пара орудий в носовом каземате. Были, правда, целёхонькими орудия правого борта, но толку от них было ноль. После того, как адмирал Сушон получил тяжёлое ранение осколком от разорвавшегося прямо в амбразуре боевой рубки стотридцатимиллиметрового снаряда, Аккерман погиб, а многие старшие офицеры были ранены и контужены, командование над кораблём принял корветтен-капитан Книспель. После доклада о состоянии корабля он понял, что к проливу не прорваться, хотя оставалось пройти всего-то три мили, и тогда он решил попытаться спасти хотя бы экипаж, и выбросить корабль на берег. Книспель приказал повернуть в сторону берега, к мысу Узуньяр, где находилась турецкая береговая батарея, которая открыла огонь по русскому линкору.

"Екатерина" также находилась не в лучшем виде. Вся избитая и еле управляемая из-за повреждения рулевого привода, потерявшая половину башен главного калибра, плюс шесть орудий противоминного калибра из десяти по правому борту. Дым из носовой разбитой трубы стелился по палубе, из-за чего нахождение людей в районе второй башни было невозможным. Носовая надстройка потеряла почти все мостики и выглядела голой. Дальномерный пост с крыши боевой рубке был сметён попаданием крупнокалиберного снаряда. От взрыва этого же снаряда все, кто находился в боевой рубке, получили ранения или контузии. Кормовая надстройка разрушена и выгорела. Многие внутренние помещения по правому борту пострадали от огня, разрывов снарядов и разлетавшихся осколков. Линкор принял порядка двух тысяч тонн воды. Чтобы окончательно не подставлять свой корабль под удар, адмирал Новицкий решил для добивания противника привлечь эсминец "Поспешный", а сам перенёс огонь на береговую батарею. После нескольких залпов турки прекратили огонь. Кавторанг Жерве зашел с кормы, где у "Гебена" вся противоминная артиллерия была выбита. Сблизившись с "Гебеном" до трех кабельтов, произвёл четырёхторпедный залп. Две торпеды поразили цель, и этого хватило даже сверхживучему кораблю. Он стал быстро ложиться на борт и через десять минут затонул в четырех кабельтов от берега. Жерве направил свой эсминец к месту гибели корабля, имея намерения кого-либо спасти, а заодно и взять в плен. Но был вынужден отказаться от этого поступка, ввиду того, что турки на береговой батарее не одобрили этого. Ну, раз такое дело, то Жерве не стал искушать судьбу и поспешил за уходящим линкором.

Последняя атака U-39, капитан-лейтенанта Вальтера Форстманна.

Я был на траверзе мыса Галара когда пришла радиограмма с "Поспешного" о том что "Гебен" упокоился на морском дне. Флагман Новицкого из боя вышел с серьёзными повреждениями, в том числе была утрачена и радиосвязь, а чтобы связаться с нами, пришлось прибегнуть к помощи радиостанции с "Поспешного". Новицкий кратко обрисовал бой с "Гебеном" и доложил о повреждениях линкора.

Судьба благоволила "Екатерине", она смогла выстоять против "Гебена". Хотя ей и досталось в бою, но корабль может двигаться. Сейчас он, под охраной "Поспешного", держит курс на Севастополь, надеясь самостоятельно дойти до базы. А вот "Гневный" — после того, как с него было получено сообщение об обнаружении "Гебена", а также о намерении атаковать противника — замолчал. И мы ничего о его судьбе не знали, и на наши вызовы эсминец не отвечал. Но мы всё это списывали на выход из строя радиостанции на самом эсминце, но никак не на его гибель.

-Вот и всё, господа офицеры, на этом наш поход закончился. Нам наконец-то удалось выполнить один наказ императора. Германский линейный крейсер потоплен.

После такого известия на мостике "Марии" поднялось всеобщие ликование, как будто это именно мы потопили этот линейный крейсер, а не "Екатерина Великая"

-А как там всё происходило? — прозвучал чей-то вопрос.

-Подробности о бое мы узнаем по приходу в Севастополь. А если кратко, то бой был жестокий и "Екатерина" серьёзно повреждена, но, как заверил адмирал Новицкий, до базы он дойдёт благополучно. Пострелять, правда, нам по "Гебену" сегодня не довелось. Адмирал Новицкий сам справился. Можно было бы в таком случае пару турецких береговых батарей проэкзаменовать. Поучиться так сказать на будущее, не так ли Валерий Николаевич?

-А что! Можно и потренироваться, — сразу же согласился старший артиллерийский офицер линкора князь Урусов. Скоро рассвет и береговые батареи будут хорошо видны. Можно ударить по Беюк-Лиману и Филь-Буруну, на этих двух батареях около двух десятков орудий установлено и четыре из них двухсотсорокамиллиметровые.

-Князь, а почему не по Румели-Каваку или Анатоли-Каваку? На тех батареях орудия стоят помощнее. Начиная с восьми дюймов и заканчивая хотя и старыми, но четырнадцатидюймовыми орудиями.

-Ваше превосходительство, без корректировки такой обстрел будет не эффективный.

-Значит не будем ворошить муравейник до поры до времени. Вернёмся в другой раз в сопровождении гидрокрейсеров. Сейчас предлагаю пострелять по Эльмасу.

-Иван Семёнович, идём к Эльмасу. А тут нам делать нечего. Я не думаю, что в ближайшее время остатки турецкого флота предпримут попытку прорваться в пролив.

Кузнецов начал отдавать распоряжения на изменения курса, тут надо было всё точно рассчитать, так как мы находились вблизи минных полей. Как только всё было рассчитано, последовала команда на новый курс. Этот маневр спас наш линкор. Над морем раздалась орудийная стрельба. Она доносилась с левого борта.

-Что там происходить?

-Торпеды-ы! Слева по борту торпеды!! — кричал сигнальщик.

Выскакиваем на левое крыло мостика и видим, что эсминец "Беспокойный" ведя огонь из носового орудия несётся полным ходом на виднеющуюся в пяти кабельтовых от нас подводную лодку, окруженную фонтанами от разрывов снарядов, а также, два пенистых следа тянувшиеся к "Марии". Какой-либо манёвр уклонения с нашей стороны был бесполезен, так как линкор находился на циркуляции, и именно это и спасло его от более тяжёлых повреждений.

Это была U-39, капитан-лейтенанта Вальтера Форстманна. Своими действиями он должен был убедить нас, что именно вдоль анатолийского побережья будет прорываться "Гебен" и этим помочь прорваться ему в пролив в другом месте. Ещё вечером он пытался выйти в атаку на флагман Новицкого, но был обнаружен "Поспешным",и загнан под воду. Ночью Форстманн, вместо "Екатерины" обнаружил и атаковал крейсер "Кагул", но промахнулся. На крейсере даже не подозревали что были атакованы, и будь Форстманн поточнее, то наш крейсер мог и не пережить эту атаку. Всю ночь подлодка патрулировала на пятнадцатимильном участке в надежде обнаружить русский линкор, но "Екатерина" ушла на северо-восток незамеченной Форстманном. За час до рассвета Форстманну несказанно повезло, он обнаружил русский линкор, то есть нас. Чтобы не быть раньше времени обнаруженным, он принял позиционное положение, оставив над водой только одну рубку, которую было очень трудно заметить в предрассветных сумерках. Мы и не заметили и сами шли под торпеды Форстманна, ему оставалось только немного подождать. Форстманн всё же опасался, что его обнаружат до залпа, так как прямо на него шёл русский эсминец. Но он надеялся, что его пока не обнаружили, раз эсминец его не обстреливает. Оставалось ещё чуть-чуть и можно выпускать торпеды, от которых русскому линкору не увернуться. Есть большая вероятность, что с пяти-то кабельтов невозможно промазать в такой большой корабль. Осталось ещё несколько секунд и можно давать залп.

И в эти несколько секунд мы и стали делать поворот, который не был замечен с подлодки, и вместо двух торпед в нас попала только одна. После того как U-39 произвела залп она не смогла удержаться на позиционном положении, из-за облегчения носа и оказалась на поверхности, в каких-то трёх кабельтов от "Беспокойного", тогда-то её и заметили с эсминца. Он тут же устремился на неё в атаку, стреляя на ходу. Как говориться, раз не предотвратил атаку, так, может быть, получится наказать обидчика. Вот этот самый момент мы и увидели, и он напомнил мне другой подобный случай.

Там, в моём мире, во время гражданской войны и попытке захвата нашей страны "союзничками", эсминец "Азард" атаковал английскую подводную лодку L-55. Его снаряды стали рваться рядом с подлодкой и в какой-то момент в районе рубки произошёл взрыв, и подлодка затонула. В последующие несколько лет все считали, что именно "Азард" своим удачным попаданием отправил английскую подлодку на дно. Это уже потом выяснилось, что она подорвалась на мине. Но зато около десятка лет комендор эсминца Богов был героем, отправившим метким выстрелом супостата на дно Балтики.

(Примечание. По официальной советской версии причиной гибели субмарины стал огонь носового орудия эсминца "Азард", за что командир корабля Н.Н. Несвицкий и комендор С.Е. Богов награждены орденами Красного Знамени).

Но если отбросить всю историческую точность или условную точность, то, даже если лодка подорвалась на мине, то в результате чего это произошло? А произошло это, неудачное для наглов, маневрирование в результате точной стрельбы нашего комендора. Так что он, с полным правом, может засчитать потопление подводной лодки на свой счет. Это как в футболе — система гол плюс пас. Не было бы хорошего паса — не было бы гола. Соответственно, команда вылетела из Кубка. Но здесь свой Кубок. Главная награда жизнь

И тут, в похожей ситуации мы увидели, как перед рубкой лодки произошёл взрыв, но этот взрыв был не похож на взрыв мины, это точно было прямое попадание с эсминца. И тут же наш линкор содрогнулся от взрыва попавшей в нас торпеды. В районе второй дымовой трубы встал огромный фонтан воды, вперемешку с угольной пылью и подсвеченный изнутри алым. Через несколько секунд фонтан вода рухнул вниз, краем попав на палубу. Вторая торпеда прошла мимо.

Вот же б...во, ну надо же так подставиться. Не успели порадоваться успеху Новицкого, как настала пора высечь себя за расслабон. Радоваться начали, расслабились. Вот оно и прилетело, и наше счастье, что только один раз. Прилетело довольно болезненно, хотя и не смертельно для "Марии". Взрыв произошёл ниже ватерлинии, и там должна быть пробоина внушительных размеров. Пока крен не ощущается, но это из-за того, что линкор выполняет поворот. Кузнецов уже отдал приказ выяснить степень повреждений. Где-то на корме выстрелили пушка, потом другая, вскоре началась канонада, уже через минуту резко оборвавшаяся. Я понял, почему прекратилась стрельба. "Беспокойный" был уже рядом с погружающейся под воду подлодкой, и все поняли — Тихменев намеренно шел на таран.