— Приветствую тебя, о, великий волшебник. Подари мне храбрость и сердце, а ему, — я ткнула пальцем в хранителя, — мозгов. И побольше.
Ладир непонимающе моргнул, а Като упал на колени и ткнулся лбом в мраморный пол:
— Ладир, мое начало принадлежит тебе, — проблеял хранитель. Я хмыкнула. Конечно, такое почтение и благоговение перед создателем мне было понятно, но относиться к этому зеленокожему 'отцу' также я не могла. Не там выросла, не с ним, и не в этом мире.
— Поднимись, Като, — прогрохотал папочка. Левир поднялся, тут же под нашими попами возникла пара кресел, мягко поддев и усадив нас.
— Спасибо, что услышал наш зов, — начал, было Като, но Ладир перебил его, взмахом морщинистой руки заставив замолчать.
— Не стоит. Чуть не оглох, — он, было, улыбнулся, но тут же свел брови, — как всегда вовремя. Как и было придумано. Немного не по-моему, но зато в согласии с братьями. Не лучшее решение для меня, но оптимальное для этой реальности. И со всех сторон для вас положительное.
Мой мозг взорвется сейчас. О чем он говорит вообще? Судя по выражению лица хранителя, он тоже ничего не понял, поэтому я перебила словесный фонтан отца и грубо поинтересовалась.
— Ладир, пожалуйста, давай по порядку.
Он недовольно посмотрел на меня:
— Мы покидаем вас, Саша.
— Ты уже говорил.
— Через одно затмение.
— К чему такая спешка? — я иронично выгнула бровь. Не нравился он мне. Точнее я чувствовала к нему нечто вроде тепла, но оно было какое — то неодушевленное. Это как любить сладкое и собак. Несравнимые ощущения, — может, сначала поможете?
— Овирам все равно, — выдал 'отец', и я взбесилась.
— И тебе тоже?! Нахрена ты тогда нас вытащил из кокона? Дал бы спокойно загнуться от голода и жажды!
— Успокойся и дай договорить! — прогремел Ладир, и я притихла, а Като недобро посмотрел на меня. А что он хотел? Нервы у меня стали совсем ни к черту с такими американскими горками, а не событиями.
— Между прочим, я вас не встретил, потому что мы... эм-м-м, обговаривали некоторые детали.
Он замолчал, и мы покорно ждали, пока он подбирал слова.
— Нами было принято решение. Мы покидаем эту реальность. Навсегда. Причем без возможности вернуться. Запечатываем вход и отдаем её вам на растерзание. Это одно из моих условий. Овиры учли, что в ней остается часть меня, поэтому пошли на уступки. Иначе реальность попросту была бы уничтожена. Одномоментно. Вы бы даже не поняли, что это произошло. Все планеты и существующие на них начала стираются с ленты бытия, хотя... зачем я вам это рассказываю. Не поймете ведь.
Я согласно кивнула. Звучит страшно и не очень понятно. Ладир продолжал:
— Без энергии Овиров основная часть реальности обречена на гибель. Но то, что мне удалось кхм, выторговать, вам хватит сполна.
— И что же? — я осмелилась спросить.
— Форус, Земля, все планеты под моей эгидой и по три планеты других Овиров на ваш выбор, — папаша продолжал хмурить брови.
— На наш — это чей?
— Твой и Като.
— Какая честь, — фыркнула я и задумалась. Что я знаю про подэгидные планеты? Практически ничего. Как же выбрать тогда? Понадеяться на хранителя? Я посмотрела на левира — тот, судя по всему, пребывал в глубоком шоке. Брови его свелись к переносице, темные глаза блестели лихорадочно, а губы сжались в тонкую полоску. Видимо, он совсем не ожидал такого предложения. Хотя я ему говорила, что Овиры собираются линять. Не поверил? Скорей всего. Что ж, милый, придется как — то управиться с этой информацией.
— Сомнительная честь, — отвлек меня от размышлений Ладир. Он вдруг вздохнул, как столетний старик, устало и печально, — Саша, мне не хочется оставлять тебя. Я, конечно, и не мечтал, что мы с тобой действительно будем вместе, как настоящий родитель и его дитя. Хотя вру, — хохотнул этот сумасшедший, — еще как мечтал. Но понимал её несбыточность. За все время твоего пребывания на Форусе стало понятно, что ты выросла весьма достойной девушкой. И ты справишься с этой ролью.
— Да какой ролью — то? — взвилась я.
— Хранительницы реальности.
— Что-о-о?! — промычали мы одновременно с Като.
— То, — улыбнулся Ладир, смакуя нашу реакцию. Специально видать речь готовил, чтобы посмотреть на наши ошарашенные лица, — ты часть меня, поэтому ты можешь сама аккумулировать и создавать мою энергию. Конечно, ты не Овир, но её как раз будет достаточно для оставшейся части реальности. Я все просчитал. А Като останется хранителем четвертой. Правда это будет теперь не четыре эпохи на Форусе, а одна. Поэтому не четвертой, а просто эпохи. Называйте, как хотите.
— Я не хочу, — выдавила я сквозь зубы.
— А придется, — Ладир точно забавлялся, — кроме тебя никто не сможет. Да тебе и делать ничего не надо, только иногда посещать туман Овира, чтобы заряжать его. Он останется здесь, и будет вам вместо... как это на Земле... Солнца! Здорово я придумал?
Папаша чуть ли не в ладоши хлопал, и мне закралась мысль о невменяемости создателя. Он замолчал, давая нам время обдумать услышанное.
— А почему ты не помог Саше, когда её в плен взял Прим? — подал голос Като.
— Мы не можем вмешиваться в жизнь своих созданий по одному только хотению, — ответил Ладир. Нам еще осс не простили, мою дочь мне будут вечность припоминать. На ваш зов я ответил только после оглашения решения всех братьев.
— Кто тебе меня припоминать будет? — удивилась я. Почему — то считала, что выше Овиров нет никого. Это не так? Есть еще более могущественные и чокнутые создатели? Точно мой мозг не выдержит.
— Омиры, отцы бытия, Саша тебе это знать не обязательно, — отмахнулся Ладир.
Да я уже пожалела, что спросила. Вся моя теория сотворения мира и так давно полетела к чертям.
— Ну что? — встрепенулся отец, — будем прощаться?
— Погоди, великий, — произнес Като, — у меня есть еще несколько вопросов, если ты не против.
— Слушаю, — кивнул тот.
— Не могли бы вы избавить нас от ящеров? — нагло спросил хранитель, а я подумала вот хитрец.
— Можем. Всех?
— Всех, — утвердительно кивнул Като, и я была с ним согласна. Ни один из чешуйчатых не вызывал жалости.
— Еще просьбы будут? — ухмыльнулся Ладир.
— Нет. С остальным мы и так справимся. Но я хотел бы уточнить кое — что.
— Ты бываешь довольно утомительным, — покачал головой старик.
— Извиняюсь, — отмахнулся Като, — но вопрос будет последний.
Он немного подумал, мы терпеливо ждали.
— Сможешь сделать так, чтобы сначала пали ящеры, причем с нашей подачи знака? И чтобы мы могли подготовиться и организовать вам проводы?
— Зачем? — это уже я спросила.
— Потом скажу, — буркнул хранитель и выжидательно посмотрел на Ладира.
— Хорошо, — кивнул он, — одна смена дня и ночи, достаточно?
— Вполне.
— Утомительный, но мудрый, — улыбнулся отец, — то, что надо моей девочке.
Като и Ладир сидели довольные друг другом, а я чувствовала себя дурой. Наконец, старик поднялся, в это же время наши кресла сдвинулись плотней друг к другу.
— Счастья вам, вы это заслужили. Вечность буду вас помнить и гордиться, — помпезно произнес Ладир, а мне вдруг стало грустно. Не верилось, что я больше никогда не увижу этого задорного старика. Вообще — то, не смотря на наше короткое знакомство, в глубине души я все равно чувствовала определенное спокойствие от знания того, что ему все про меня известно, и он наблюдает за нами. Эфемерная защита, но все — таки она.
— Может, мы все — таки увидимся?.. Когда — нибудь, — с надеждой посмотрела я на Ладира.
— Это вряд ли, девочка моя, — он сжал наши плечи и опять расплылся в широкой улыбке, — хотя...
Мы не услышали. Туман закружился вокруг нас и в следующее мгновение мы оказались сидящими на одном из опорных пунктов черных скал Лютиция.
Глава 24. Передел.
Като не мог дозваться красного. Кричал, ворчал, ругался, просил, но Лютик не отзывался, и это было странно. Пока хранитель изгалялся над речевыми оборотами, я рассматривала открывающийся пейзаж из фильма ужасов. Отовсюду, куда доставал взгляд, был виден пожар. Дым тянулся тугими клубами вверх, зарево пожарища ярким оранжевым полотном заслоняло горизонт, а запах дыма отчетливо ощущался даже нам. Причем такая картина была повсюду. Только в четвертой, защищенной острыми пиками скал, огня не наблюдалось.
— Саша, я больше не могу, — прохрипел Като, вставая рядом со мной, — попробуй ты. Никогда такого не было. Обычно Лютиций появлялся с первого приказа. Саша, ау!
Он потряс меня немного, и я оторвала взгляд от огненных всполохов:
— Как думаешь, много погибло людей? — мой голос мне показался холодным и равнодушным.
— Боюсь, что да, — вздохнул Като, но поймав мой обезумевший взгляд, порывисто обнял меня, — Саша, мы ничего не могли сделать. Хочешь, вини во всем Овиров. Но ведь они дали нам шанс выжить, причем очень неплохой шанс. Пусть нам не удастся спасти всех, но тех, кого удастся, мы обязаны приютить и обеспечить им достойное существование. Соберись, милая! Осталось немного потерпеть, поверь мне.
Со щек он собирал поцелуями мои слезы, которые я не заметила. Като прав, не время бояться, жалеть и отчаиваться. Тем более я же будущая хранительница. Я подошла к краю плато и крикнула, что было сил:
— Лютик, мать твою за ногу! Имей совесть!
— Сашенька? — раздалось удивленное за спиной.
Повернувшись, я увидела опешившего Лютика, грязного, как черт, хотя он и так очень был похож на черта, но сейчас из-за слоя то ли грязи, то ли сажи, его кожи практически не было видно.
— Ну? — нарочито грозно начала я, — и где ты шляешься? Крылья у нас еще пока не выросли.
— Вы живы! — заорал стражник и полез обниматься и целоваться. Причем одновременно сгреб нас с Като в охапку и, не обращая внимания на ворчание хранителя и мои попытки вырваться, стиснул так, что в глазах полетели белые мушки.
— В храм, — больше простонал, чем приказал левир, и мы окунулись в приятную прохладу до боли знакомого кабинета.
А дальше началось самое настоящее сумасшествие. Нас обнимали и тискали, пытались накормить и напоить, вокруг слышались облегченные причитания, громкие счастливые рыдания. Кабинет Като то наполнялся людьми, то освобождался, но ненадолго, чтобы уступить место новым посетителям. Пуш, Рина и Клара категорически отказывались отпускать мои руки, в которые вцепились и поглаживали, попутно орошая слезами, ну, Пуш не плакал, конечно. Левир расспрашивал всех, отмахиваясь между делом от докучливого Конна. Советники были в полном составе, а вот Лиуса не было, он проверял оборону у входа в четвертую. Стена забвения держалась крепко. Интересно, когда все кончится, будет ли в ней необходимость? Чумазым Лютиций был, оказывается, от того, что ликвидировал горящие снаряды, которые ящеры попытались забросить на территорию четвертой. К чести красного — ни один не долетел.
По рассказам советников удалось выяснить, что за пределами четвертой практически не осталось живых людей. Все, кому это удалось, перекочевали в четвертую и жили в полевых лагерях. Значит, большая часть планеты погибла. Продовольствие катастрофически быстро заканчивалось, советники совершали рейды на подэгидные планеты, те, до которых слухи о глобальном бунте Прима и Пелии и выкашивающей все живое войне, долетали только эхом. Это были малочисленные планеты, очень небольших размеров, без особых ресурсов. Но сейчас, именно с них советники привозили пропитание. Мне было непривычно слушать все это. По масштабам Форуса, наша Земля казалась гигантом. Еще пребывая в плену у Прима, я проводила сравнительный анализ. Получалось, что вся земля Форуса занимала территорию, чуть большую, чем наша Россия на голубом шаре.
За скалами укрепились ящеры. Как выяснилось, появились мы очень вовремя, завтра с рассветом должен был начаться решающий бой. Откуда у врагов появились летающие драконоподобные монстры, советники не знали, но это давало им возможность преодолеть вотчину Лютиция. И нам почти нечем было ответить, так как все войско Лиуса практически пало, пытаясь собрать уцелевших и сопровождая их в четвертую. Прим и Пелия также находились на Форусе, расположившись недалеко от стены забвения, видимо самолично пожелали наблюдать за падением четвертой, которое было очевидно. Тут Като особо ехидно хмыкнул, все навострили уши.
— На рассвете увидите, — отрезал хранитель и начал всех выгонять, оставляя в кабинете только доверенных и моего любимого отмита.
Клара и Рина повели меня домой. За заборчиком то тут, то там мелькали небольшие костерки, хаотично разбросанные палатки пестрым ковром устилали лес. Люди, всевозможные народы, целый винегрет разнокожих и разномастных представителей каждой эпохи перемешались и вполне себе мирно существовали рядом. Кто — то готовил на костре, кто латал одежду, тропинку пересекали небольшие отряды детишек, оборванных и грязных. Смотреть на них было больно, и я еще сильнее возненавидела Прима, когда Рина шепнула, что многих детей разобрали по семьям, так как их родители пали при бегстве. Каждый пробегающий ребенок считал своим долгом остановиться перед нами и сложить руки в приветственном жесте. Некоторые из взрослых, завидя меня, отвешивали поклоны, на мое удивление и раздражение. 'Как же их много', подумала я, и попросилась в свой дом. Естественно подруги пошли за мной. Почему — то никто из них не стал опровергать мои желания, мне это показалось странным. Еще более странным было то, что моя полянка пустовала.
— Это единственное место в четвертой, куда Лиус не пустил народ, — пояснила Кларимисса, когда я удивленным взглядом охватывала пустой двор.
Надо будет поблагодарить его.
Мне дали время на ванну, потом накормили и усадили перед камином. И опять меня никто ни о чем не расспрашивал и вообще, Рина и Клара на удивление вели себя тихо. Успокоились после первого потрясения? В зеркале ванной я не заметила в себе особых изменений, разве что худобу, но это объяснимо — я же в плену все — таки была. Тогда чего они так и зыркают на меня глазами? В конце концов, не выдержала.
— Хватит, дырку во мне протрете, — не очень вежливо рявкнула и тут же устыдилась.
— Извини Саша, — стушевались они, опустив головы.
Да что такое вообще?
— Я что, похожа на пугало? Или у меня рог на лбу вырос? Почему вы такие молчаливые? Почему все время меня рассматриваете? — я сыпала вопросами, правда голос уже не повышала.
Первой начала Рина:
— Ты изменилась, Саночка. Ты очень похудела, хотя я думала, что тебе уже и так некуда.
— Да знаю. Узник Бухенвальда, — я пожала плечами.
— Кто?
— Не важно. Вы только из-за худобы уставились? Отъемся, дело-то поправимое.
— Не только, — вставила Клара, — у тебя взгляд совсем другой, Саш. Жестокий, обреченный, холодный как тысячелетний лед на дне озера.
— И движешься ты по-другому, — продолжила Рина, — как шикаса на охоте. Только запуганная какая — то шикаса. Дергаешься при резких звуках. Не заметно, но мы — то тебя знаем.
— Да, — поддакнула отмитиха, — расскажи нам, девочка моя, что случилось с тобой в плену?
