Наверное, я могла сказать о том, что чудовище — это он, а не мой Лис. Но Император ждал ответа. И, наверное, следует проявить последнюю милость. Правда, она будет того же сомнительного свойства, что и у Джиндзиро.
Но стоит ли ожидать иного, если сына воспитывала я сама?
— Ты — дурак Акинара Исао. Может хоть на пороге смерти осознаешь, что всё это было предрешено много лет назад. Богиня почти не отвечает на молитвы смертных. А ты посмел не смиренно молить, а требовать подарок от неё. Наложницу. Постельную игрушку. Посчитал, что вправе указывать Альтее? Подумал, что она подчинилась, преклоняясь перед твоим величием? Она привела к тебе ту, что должна была родить ребенка, в котором пробудится древняя кровь рода Акинара. Именно в том принце, которого ты своим сыном не считал никогда. Именно в том, кто никогда не видел в тебе своего отца.
Не знаю, услышал ли он перед своей смертью то, что я говорила. Но, даже, если и нет, ничего.
— Император умер! — громко провозгласил Киан, накрывая лицо своего брата покрывалом. — Но время скорби наступит лишь после того, как императорский венец обретёт нового хозяина.
И мы все отправились в тронный зал, соблюдая торжественное молчание.
Люди Сян уже притащили туда рыдающую Императрицу. Теперь уже бывшую. Согнали наложниц и чиновников. Для массовки.
Третий принц гордо прошествовал к трону своего отца. Вообще, по традиции принц должен сначала водрузить на свою голову венец и лишь после этого сесть. Но Молодой человек растратил все свои силы на то, чтобы добраться и поэтому тяжело опустился на резное императорское кресло из редкого черного благовонного чантана, который распространял вокруг себя приятный аромат десятки лет.
Под немалым весом третьего принца кресло заскрипело, но выстояло. Сохранил честь мастера, сделавшего его еще для Императора Митсеру — прадеда Исао. Не зря он на это пять лет потратил. Добротная вышла вещица.
Сын Эйран снова спрятался за спиной Джина и схватил его за подол его ципао:
— Пятый брат, мы умрём? Нас убьют? — спросил он тихо.
— Нет. — Джин был спокоен и расслаблен. — Ты будешь жить, если не пожелаешь занять место Императора.
— А мама? — мальчик всхлипнул.
— И она будет жить, если не попытается усадить тебя на трон. Не отходите от дяди Киана и всё будет хорошо.
Ребёнок закивал, как деревянный болванчик и ухватился теперь за рукав Киана.
Я не удержалась и погладила его по голове, успокаивая. Сейчас он мне до боли напоминал Лисёнка, когда тот был маленьким.
Эйран, неужели, у тебя получилось оградить сына от яда Золотого Города? Неужели ты смогла воспитать его достойно? Неужели твоя любовь к нему, действительно, вытеснила амбиции и жажду власти?
Надеюсь, что так.
Потому что у Джина есть друзья-ровесники. Самая маленькая в его стайке — это Мей. С детьми он не сильно ладит. А поучиться этому стоит. Год-другой и у самого малыши появятся. Практика не помешает.
Считается, что старший брат никогда не заменит отца. Но у нас ситуация особая. Из Исао вышел такой паршивый отец, что заменить его может и табуретка. Так что, справится наш Джин. Потому что он — лапочка и умничка. Его Киан, Лей и Шен воспитывали, взращивая в нём всевозможные добродетели.
Глава 50
Это были минуты абсолютного торжества второй императорской наложницы Сян и её третьего принца. Женщина, которая считала себя победительницей стояла в шаге от того, кто должен был подарить ей высшую власть в Золотом Городе и сияла от счастья.
Ровно до того момента, как её сын, едва протянувший дрожащие руки к императорскому венцу, рухнул с трона своего отца прямо на каменные плиты пола.
Один из чиновников, которых в главный императорский зал дворца Ясного Разума, спешно согнали вместе со вдовствующими ныне наложницами прошлого Императора, осторожно подошёл к телу. Проверил пульс и скорбно объявил:
— Третий принц навечно покинул нас.
Сян закричала, словно раненый зверь.
Забилась в истерике.
Но теперь она была не будущей Императрицей, и даже не матерью принца, а всего лишь наложницей пятого ранга — одной из многих. Хотя, и это было уже не так важно. Потому что хоть какие-то права здесь имели лишь те, у кого оставались живые дети.
Почтенная Старшая Госпожа, которую, также, спешно привели сюда из дворца Молитв и Скорби, движением руки послала двух крепких служанок к Сян. На коронации принято сохранять достоинство, изображая каменные изваяния, а не рыдать, нарушая давно заведенный порядок.
Что бы не случилось.
Вековые традиции важнее людских трагедий.
Сян оттащили в глубину зала к другим женщинам, наградив парой оплеух и заткну рот полой её же платья.
Золотой Город жесток.
И особенно жесток к тем, кто был на вершине.
Бывшая Императрица, тоже, в уголке стояла, зажимая рот платком, чтобы рыданиями своими не портить торжественность момента. Понимала, что бывшая её свекровь не постесняется и ей рот заткнуть.
Тело мертвого принца вынесли быстро. Особого пиетета к мертвым наследникам тут не испытывали. Ну, умер и умер. Сколько до него было? А этот конкретных ничем не лучше остальных.
Взгляды присутствующих скрестились на трёх оставшихся наследниках.
— Эйран, подведи своего сына к трону, — вдруг властно приказала уже бывшая Императрица женщине, что долгие годы играла роль её наперсницы.
Но Эйран лишь опустила глаза. А четырнадцатый принц сильнее вцепился в одежду дяди, всем своим видом показывая, что с места не сдвинется. Лис улыбнулся и ласково потрепал мальчика по волосам.
Но тут на сцену гордо вышла двадцатая императорская наложница, ведя за руку своего сына. Ребёнок смотрел на присутствующих испуганно и зло. Нехороший у него был взгляд. Очень нехороший.
Я сразу поняла, что моя дорогая "сестра" решила сделать. Инис предусмотрительно подхватила венец не голыми руками, а тканью длинных рукавов и была готова уже водрузить его на голову двенадцатого принца.
Джиндзиро поморщился, но всё же громко произнёс, перекрывая своим голосом людской ропот:
— Венец убьёт недостойного. И примет лишь того, кто будет способен взять в свои руки власть. Женщина, отойди в сторону. Твой сын — всего лишь неразумное дитя. Кто станет слушать его? Как будет он отстаивать свою волю?
Некоторые чиновники воспряли духом и расплылась в довольных улыбках. Другие нахмурились, бросая на Джина осторожные взгляды. Дураку понятно, что никак отстаивать свою волю этот кандидат не будет — слишком мал. Вместо юного Императора ближайшие лет десять будут править чиновники из рода Деиран — родственники его матери. А может и дольше. Если воспитать мальчишку в нужном ключе.
Зачем тебе скучная власть, мальчик? Налоги, дороги и прочая ерунда. Слуги и так, выполнят любой твой каприз. А для развлечения тебе хватит гарема, охоты и пиров, где алкоголь будет литься рекой.
— Пятый принц, как старший из императорских наследников должен занять престол, — веско объявил убелённый сединами чиновник, тяжело опирающийся на красивую резную трость из морёного дерева.
Некоторые степенно покивали.
Некоторые болезненно поморщились.
Джин нравился далеко не всем. Особенно, он не нравился взяточникам и казнокрадам. Но справедливости ради, мой сын таких чиновников люто ненавидел. Так что, можно сказать, между ними царила абсолютная взаимность.
Но многие видели его острый ум, отсутствие высокомерия или гневливости и считали не такой уж плохой кандидатурой. Им, может, и не удастся крутить, но зато Джин — не капризное дитя, способное отправить кого-то из чиновников на казнь из прихоти. Или потому, что ему что-то на ушко нашептала мать, отстаивающая не интересы Империи, а право своей семьи быть богаче и влиятельней остальных.
Мой сын дал им шанс одуматься. Но Инис слишком жаждала власти и была готова рискнуть. Нет, не собой. Всего-лишь сыном, который станет совершенно бесполезным, если не займет престол. Мать брата Императора. Насмешка, а не титул. Что он даст? Отдельные покои во дворце Скорби? Пару лишних служанок? Что это для той, кто уже видит себя властительницей Золотого города?
Венец лёг на голову мальчика.
— Преклоните колени перед новым Императором, — громко возвестила Инис.
Джин снова поморщился:
— Брат, не своей волей ты посягнул на мою власть. Это за тебя сделала женщина, чья попытка убить меня обернулась смертью нашего брата. Но ты можешь отказаться. Пока ещё можешь.
— Нет! — голос двенадцатого принца сорвался на визг. — Я — Император! И я приказываю казнить всех моих братьев. Стража, немедленно!
А хорошо Инис сына накрутила. Научила, как избавиться от потенциальных конкурентов. Сейчас же она стоит и гордо улыбается, пьянея от счастья. Сбылись все её мечты. Она уже чувствует сладкий вкус власти. На её лице восторг от того, что отныне у неё есть право помыкать всеми, кто живёт в Золотом Городе, кроме Императора, разумеется. Хотя, пока Император — лишь дитя и слушается каждого её слова, она может чувствовать себя полноправной владычицей Империи.
Мне хочется подойти и влепить ей пощечину. Чего тебе не жилось спокойно, Инис? Тогда вместе с тобой жили бы твои дети.
Я бы всё отдала, чтобы моему сыну не пришлось взваливать на себя бремя ответственности за целый народ. Потому что власть — не игрушка. Это тяжёлые решения, постоянные сомнения и жизнь без права на ошибку.
Толпа забурлила. Отличный первый приказ нового Императора. В день коронации, прямо, в тронном зале убить своих родных братьев. Многие, холодея, поняли простую истину. С таким правителем страна кровью умоется. И не раз. Даже тех, кто сначала обрадовался, передёрнуло.
Потому что тонкая это грань. Сначала казнить приказываешь соперников по наущению матери, а потом любого, невзирая на род, богатство и личные заслуги. Забавы ради. Потому что захотелось.
— Чего встали?! — взвизгнул двенадцатый принц, считающий себя Императором.
Опытные чиновники знали жизнь. И людей знали. Особенно, таких: злых, мелочных и мстительных. Ясно им было, что заминку эту мальчишка уже им не простит, заставив жизнями детей расплачиваться за выдуманные обиду.
На колени сначала опустился один, моля нового Императора о милосердии, потом другой, третий. Через несколько мгновений все столоначальники распростёрлись ниц перед злобным мальчишкой.
После чего сын Инис упал и забился в конвульсиях.
В гробовой тишине, разлившейся по коронационному залу, было слышно, как императорский венец, украшенные алыми, как кровь камнями, слетает с головы маленького мертвеца и катится под ноги к истинному своему владельцу.
Киан выступил вперёд и тихо спросил:
— Ты позволишь мне?
Джин нервно кивнул.
Я нежно коснулась плеча сына, потому что видела: последняя смерть ножом резанула ему по сердцу. Мой Лисёнок пытался спасти своих младших братьев. И не его вина, что к его словам прислушался лишь один из детей, а второй оказался отправлен ядом ненависти Золотого Города.
Чувствую себя монстром, но я вздохнула спокойнее, когда двенадцатого принца не стало. Сам или с подачи Инис, но он пожелал смерти моему сыну. Это не были слова, сказанные в пылу ссоры, а приказ, отданный тем, кто был готов его исполнить. Приказ убить.
Какая мать способна простить подобное?
Может быть, такие и есть, но я к их числу не отношусь. Так уж вышло. Того, кто желает смерти моему сыну я сама готова убивать. И мне всё равно, сколько лет тому, кто пожелал отнять жизнь Джиндзиро.
"Равной мерой отмерено будет" — вспомнились мне мои же слова, сказанные Алой Богине.
Ужасно, когда умирают дети. Но двенадцатый принц не был неразумным младенцем. Девять лет... В этом возрасте ты должен различать добро и зло. Осознавать последствия своих действий. И понимать, что такое "смерть".
И раз уж вспомнилось... тот монстр, в чьём подвале я встретилась с Богиней, тоже когда-то был ребёнком. Возможно, если бы он умер ребёнком, то девочки, зверски им замученные могли бы жить.
Киан медленно опустился на одно колено, подхватил венец и протянул его тому, кого уже много лет считал сыном.
Красивый жест.
За красотой его, за чувством облегчения и радостью победы, мы потеряли осторожность.
Тело двенадцатого принца унесли, а Инис, которая вела себя тихо, осталась без присмотра. Нам стало не до неё. Хотя, я должна, должна была проследить за ней. Меня же предупреждали.
Она успела подобраться к Джину непозволительно близко, а мы ничего не заметили.
В её руке был серебряный кинжал с алым лезвием.
Единственной, кто успел среагировать, была Раяна.
Она вспышкой молнии бросилась наперерез, подставляясь под удар.
Киан оттолкнул меня себе за спину, и я не удержалась на ногах. Юный четырнадцатый принц решил проявить рыцарские качества — попытался удержать меня. Но немного не рассчитал мой реальный вес и свои силы. В итоге: на полу мы оказались оба, выпав из поля зрения Инис. И женщина бросилась на первую, кто попался на глаза. Ей оказалась Баолинь.
Сестра Шена свою жизнь ценила значительно выше, чем жизнь дочери. Поэтому думала не долго. Она схватила маленькую принцессу за плечо и толкнула под ноги Инис, а сама бросилась в толпу.
Да что же творится с женщинами здесь?
Я знаю, что изоляция и жажда власти сводит с ума. Но это же целый город. У каждой здесь есть свой дворец. Здесь есть сады и парки. У них есть целая жизнь, где они не знают голода и холода. Жизнь, где у них есть дети. И вместо того, чтобы дарить им свою любовь, они ломают их, принося в жертву своего тщеславия.
Девочка упала, свернувшись в комочек, быстро закрывая руками голову. Зажмурилась. Но главное, ни звука при этом не издала.
Знакомая реакция.
Характерная. Для детей, которые живут с тем, кто склонен распускать руки, беспричинно впадая в дикую ярость.
Инис схватили. И сейчас Киан следил за тем, как её связывают.
Я, не поднимаясь на ноги, подползла к маленькой принцессе и обняла её, укрывая от всего того, что так пугало эту крошку.
Джин держал на руках Раяну, а из его глаз тихо текли слёзы.
Он не звал Лея.
Не требовал принести лекарства.
Это значило лишь одно: всё это бесполезно.
Их лица почти соприкасались, потому что девушка что-то отчаянно шептала.
Я подхватила маленькую принцессу на руки и подошла ближе, чтобы услышать:
— В следующей моей жизни я выйду за тебя замуж, Лис. И мы будем очень счастливы. А в этой жизни ты должен стать счастливым без меня. Не грусти. Я люблю тебя.
Горло перехватило жгучей болью.
Счёт открыт.
Первая смерть среди моих лисят-рысят.
Конечно, можно утешать себя тем, что все мы знали на что шли. Что у нас есть Великая цель. Но как же это больно, когда умирают ни в чём неповинные дети, которые не желали никому зла. Которые наивно старались сделать этот мир лучше. Не ради себя. А ради тех, кого они любят.
— Дядя, завтра будет суд, — голос Императора звучал совершенно спокойно, вызывая ужасный диссонанс с глазами в которых сияло пламя. — Я попрошу тебя проследить, чтобы она дожила до суда. Эта женщина не должна избежать наказания, лишив себя жизни. Любой, кто попытается освободить её или убить будет признан виновным в препятствовании правосудию и осуждён вместе с ней. Сегодня состоятся похороны моего отца и братьев. Отведём это время для скорби и молитв.
