А еще через пару дней в крепость пожаловали высокие гости. Сэр Ниваль, статная черноволосая женщина в форменном плаще городской стражи, щуплый, рассеянный даже на вид мужик со здоровенной угловатой сумкой, перекинутой через плечо и смуглая раскосая женщина с непроницаемо-спокойным лицом.
Впрочем, на обмен любезностями не осталось времени, потому что из донжона вышел довольный, словно обожравшийся сметаны кот, Сэван.
— Рад приветствовать. Вы как раз вовремя, сэр Ниваль — нам удалось наконец-то открыть ту заколдованную дверь, о которой мастер Вэйл упоминал в письме.
Дверь. Я все гадала — что за сокровище прятал за гладкой, чуть поблескивающей поверхностью, Гариус? Лучше бы и не знала никогда...
-... простите, мастер Алданон, но я вас не понимаю.
— Хорошо, оставим тогда метафору камня и сосредоточим наше внимание на том, что он был разделен на две части, каждая из которых меньше целого, хотя это и не факт.
На втором этаже, как раз возле гладкой каменной двери и разговаривали мастер Алданон и та не знакомая мне темноволосая женщина. Капитан городской стражи леди Брелейна, как выяснилось чуть позже.
Я прислонилась к стене, прислушиваясь к разговору. По крайней мере, здесь не гуляли сквозняки и в выбитые окна не сыпалась мелкая снежная крупка.
— Видите ли, на первый взгляд половинки кажутся разными камнями, но когда-то они были частями одного камня... и в тоже время — нет. Вы меня понимаете?
Рядом хмыкнул следопыт:
— А дед-то болтлив не по годам.
Я кивнула.
Тем временем Брелейна обернулась:
— А-а, Серша. Добро пожаловать. Мы с мастером Алданоном как раз разговаривали о том, заключенном, который был заперт за заколдованной дверью. Это — женщина и она не из Неверинтера, не из Лускана и похоже вообще не из этого мира. И вот что странно — она просила свидания именно с тобой.
— Что?! Откуда меня может знать какая-то там женщина из иного мира? — сказать, что я была удивлена — значит не сказать ничего.
— Тебе стоит выслушать ее, кто бы не была эта женщина, — паладин был спокоен как и всегда. И так же уверенно-спокойно держал в руке молот.
Следопыт лишь фыркнул. Мол, давайте-давайте, лезьте в глотку к тигру.
— Я надеялась, что ты сможешь помочь нам узнать — кто такая эта женщина и каковы ее намерения. У мастера Алданона есть теория на этот счет, но...
— Разумеется, есть и если бы вы слушали внимательнее, то поняли бы все гораздо раньше. Наша пленница выглядит как гитиянки, но отнюдь не является ею. Дело в том, что много веков назад и гитиянки и гитзерай были единым народом...
— Простите, мастер Алданон, вы так и не сказали — представляет ли эта пленница опасность или нет? — капитан нахмурилась. Между соболиных бровей пролегла вертикальная складка.
— О, я этого не знаю. Но я знаю, что гитзерай и гитиянки воюют друг с другом уже несколько тысяч лет. Это общеизвестно.
— Конечно. Какое упущение с моей стороны, — Брелейна раздраженно усмехнулась.
— Так что мне кажется, если нашего юного оруженосца — кстати, здравствуйте, вы, кажется, вездесущи — везде преследуют гитиянки, то гитзерай и эта заключенная гитзерай в частности должны быть ее союзниками. Но я могу и ошибаться.
Я украдкой зевнула в кулак. Но прервать Алданона — значит заново выслушать все, что он уже успел рассказать, потом — то, что он рассказать не успел и еще кучу всяческих уточнений в довесок.
— Полагаю, мы могли бы посмотреть — не попытается ли эта таинственная гостья из Астрального мира попытаться убить кого-нибудь из нас, хотя подобный тест имел бы слишком большое количество профессиональных недостатков при воплощении... Ах, простите старика, я слишком увлекся семантикой.
Алданон взъерошил седые всклокоченные волосы:
— Впрочем, раз эта гитзерай так настаивала на встрече именно с Сершей Ах`Д`Харн, то нужно удовлетворить ее просьбу. Тем более — я не думаю, что она решится напасть при таком скоплении народа, — мудрец обвел взглядом небольшую комнату, в которую кроме меня, паладина и Бишопа успели прийти и Келгар с колдуньей и командир Звездных плащей Вэйл. Не говоря уж о Шандре — та вообще таскалась за мной по крепости как веревкой привязанная. Да и капитан Брелейна никуда не ушла.
— А я, с вашего позволения, отправлюсь в библиотеку — это настоящая кладезь ценнейших сведений. Возможно, я смогу обнаружить там еще какие-либо упоминания о народе гитзерай.
И Алданон ушел. Я посмотрела ему вслед. Старик что-то тихонько бормотал себе под нос, щедро пересыпая речь незнакомыми мне именами и названиями. "Странный дед — убеленный сединами мудрец и одновременно — наивный словно дитя".
Я шагнула ближе к двери. Отполированной каменной поверхности, наглухо закрывавшей дверной проем, сейчас не было и нас с таинственной гитзерай разделала только кованая чугунная решетка.
— Я почувствовала твое присутствие еще до того, как увидела тебя... Калак-Ча, — низкий, наполненный странными, незнакомыми мне интонациями, голос. Он был слишком похож на речь предводительницы гитиянки Зиэйр и то же время — сильно отличался.
— Встань к свету, позволь взглянуть на тебя.
"И рот открой — зубы покажи".
— Ты заодно с гитиянки? — я окинула взглядом щуплую женскую фигуру. Зеленовато-коричневая кожа, испещренная темными пятнами, похожими на те, которые остаются после ожогов. Длинные заостренные уши, в которых поблескивали серебряные украшения-колечки. Прическа из множества мелких косичек, скрепленных между собой. И бело-розовая повязка из тонкой, невесомой ткани, почти полностью скрывающая лицо. Ткань струилась мягкими волнами от самой переносицы до ключиц, чуть покачиваясь в такт дыханию.
— Ты заодно с теми, чья воля отдается эхом ненависти Гит? Надеюсь, ты не желала оскорбить нас, Калак-Ча, — пленница прищурилась, вскидывая голову. "Гордая".
— Я не приставляю меч к твоему горлу, а гитиянки скорее убьют тебя, чем станут с тобой разговаривать. Знай, — последнее слово звучало торжественно, словно открывая мне некое сокровенное знание, — мой народ движется в противоположном направлении.
Я только сейчас заметила, что в комнате было очень-очень тихо, и голос гитзерай легко заполнял пространство, словно вода пустую флягу.
— Имя, которое дали тебе твои враги — Калак-Ча — звук его дошел и до ушей моего народа. Сначала мой народ решил, что гитиянки ошиблись, что они не знают, о чем говорят. Но ты стоишь передо мной, здесь и сейчас и я вижу, что это правда.
Мутная-мутная вода. Невидимые глазу подводные течения, которые колышут длинные пряди водорослей и сдирают гниющую кору с осклизлых боков коряг. Сплетения слов, такие же убаюкивающе-правильные, призывающие верить говорящему их...
— Я не думала, что это возможно, но ключ, которым ты можешь открыть путь к себе, находится в тебе самой. Мне много известно о бедах твоего и моего народа — о том что стоит за твоей болью, — гитзерай шагнула ближе к решетке, — Тебе не найти союзника лучше меня. За свою помощь я требую свободы. Я буду путешествовать с тобой и помогу в битве с этими врагами.
— Однако, — я хмыкнула, — А чем тебе не нравится твоя камера? С потолка не капает, из щелей не сквозит.
"Ага, вот прямо сейчас и буду таскать за собой еще одно чудо-чудное. Тем более, что Элани тоже клялась и божилась помогать — а в итоге сидит сиднем в таверне, мышей и тараканов кормит".
Бравада. Но стоило быть честной с собой — похоже, мне не удастся так просто отделаться от этой зеленой дамочки с любимым словечком "знай".
— Эта камера просто ужасна. Каменная клетка, что сдавливает меня... напоминает о тех временах, когда иллитиды... Но я позволила этому случится, потому что знала — рано или поздно дороги судьбы приведут тебя ко мне. Откроется более важное знание.
— А что именно тебе известно? Расскажи, а потом и решим что да как.
Топот шагов. Уверенный. Почти хозяйский. Сэр Ниваль собственной персоной.
— Должен сказать, что ты сражалась достойно.
"Не прошло и полгода, как доблестный лорд решил признать мои заслуги. Даже не смешно".
— Я хочу поблагодарить тебя — и за твои усилия и за многие спасенные жизни.
— Наши.
— Что? — нахмурился царедворец.
— Наши, говорю, усилия.
Мне совсем не хотелось выглядеть этакой геройкой и благородной спасительницей.
— Пусть так. Но должен признать — не будь вас при штурме, мы не досчитались бы многих храбрецов сегодня.
Я только плечами пожала. Неуютно. Непривычно. Да и похвала не заменит звонкой монеты в кармане.
— Знай, что, освободив меня, ты получила больше, чем смогла бы понять из мыслей и слов наших врагов, — я вновь услышала ровный голос гитзерай, который струился из-за решетки.
— Тогда говори, — вмешался в беседу Ниваль, — Алданон не думает, что ты заодно с этими врагами... гитиянки, а его слово кое-что значит для меня, к счастью для тебя, — рыцарь пригладил и без того безупречно причесанные соломенные волосы.
— Знай, что условия нашей сделки таковы... — гитзерай обращалась уже к Начальнику Девятки, — Выпусти меня из этой тюрьмы. Позволь мне следовать путем Калак-Ча. Взамен же я поделюсь с тобой знанием об угрозе и тьме, которую порождает отбрасываемая ею тень.
— Что ж. Мы выслушаем тебя и если сочтем твои слова правдивыми — то отпустим тебя на свободу.
— Внимайте же мне и знайте, что угрожает всем нам.
Холодок вдоль позвоночника. Тонкие острые иглы впиваются в тело, в кости, морозят кровь в венах. Страшно. Ловушка захлопнулась, край ловчей ямы зыбко поплыл под ногами и внизу тебя ждут лишь деревянные колья в черной корке чужой крови да мучительная смерть.
— Но я не могу говорить здесь, в тюрьме, где сам камень пропитан злом, в углах клубится тень, а мои слова порождают эхо.
— А почему мы должны дать тебе свободу до того, как ты расскажешь все? — Ниваль хмыкнул, мол, вот я и поймал ее на вранье.
— Потому что если вы мне в этом откажете, то все, что я смогу сделать для вас, не будет иметь значения...
"Ваш мир превратиться в пепел и тлен..." — эхом отозвались в памяти слова умирающей Зиэйр, и тело вспомнило, лишь на миг, но вспомнило разрывающую легкие боль и соленый вкус во рту.
Я облизнула пересохшие губы, подавив желание прислониться лбом к прохладной стене. Это слабость. И показать ее нельзя.
— Пусть... пусть уходит, — голос был хриплым.
Краем глаза я увидела, как нахмурился Касавир. И еще — пристальный взгляд следопыта.
— Я хочу увидеть этот мир, который я помогаю спасти — хочу искренне поговорить с ним, чтобы мои слова достигли его сердца. И для этого я должна увидеть ваши земли, понять за что вы готовы пролить кровь... и за что вы ее уже проливали.
— Что ж. Крепость-на-Перекрестке — ничем не хуже иных мест, — начальник Девятки отпер решетку, и пленница осторожно перешагнула порог. Замерла на мгновение и прошла к двери. Люди расступались перед ее ней. А может быть, просто старались оказаться подальше.
— Смотри, даже затронутый тенью этот мир прекрасен, — гитзерай сощурилась на вечернее солнце, — Не удивительно, что враг так стремится осквернить его.
— И все-таки... Что ты знаешь о тени и остальном? — я с удовольствием вдохнула отдающий легким морозцем воздух. Воспоминания и принесенная ими слабость отступили.
— Знай, эти видения войны не первые. Это видения событий, корни которых угодят в далекое прошлое. Все это лишь часть большой войны, почти такой же великой, как и та, что расколола мой народ, почти такой же великой как трагедия с мечом Гит.
Я присела на один из камней и подтянула колено к груди. Разговор обещал быть долгим, а потому не было никакого смысла слушать гитзерай стоя.
— Эти тени, которые ты видишь... у них есть повелитель, который живет с ними во тьме. И он воевал в этом мире с теми, кто разделил ненависть Гит, с гитиянки. Этот повелитель и гитиянки... трудно представить всю глубину ненависти между ними. Он напал на них давным-давно и попытался накрыть тенью их крепости.
Я видела, как недалеко устроилась, сидя на корточках, Шандра. Дворф опирался на рукоять неразлучной с ним секиры. Чуть вдалеке от остальных сидел на груде битого камня следопыт и крутил в руках нож.
— Война была яростной, жестокой, и только пожертвовав тысячами жизней, гитиянки смогли прогнать Короля Теней. Но, несмотря на огромные потери, гитиянки не смогли убить его, а лишь только уничтожить связь с порталом, через который Король Теней нападал на них.
— Значит, гитиянки так и не одержали окончательной победы? — паладин нахмурился.
— Нет, они лишь отсрочили начало новой войны. Но знай, гитиянки не забывают своих врагов и, хотя нападение Короля теней было отбито, они продолжали искать способ добраться до него и ... убить его. И как ни ужасно, что за тобой охотились гитиянки, повелитель теней опаснее стократ.
Я потерла виски. Столько слов. Столько новых сведений. Похоже, сегодня мне предстояла бессонная ночь.
— А ты-то как можешь помочь мне... нам в этом?
— Знай, я помогу тебе, но возможно уже поздно. Часть трагедии заключается в том, что Король Теней не всегда был на стороне тьмы. Когда-то он был защитником великой империи Иллефарн. Он был связан с Плетением, источником силы этого мира. Страж, ставший Тенью, был создан в результате ритуала. Но существует и иной ритуал, способный уничтожить его. Это ритуал очищения — он был создан для того, чтобы подарить мир Стражу, когда империя перестанет нуждаться в нем. Упоминания о нем можно найти в разрушенной столице Иллефарна, городе Арван. Ты должна найти этот город, чтобы набраться сил и очистится перед грядущей битвой.
"Разве у меня есть выбор? Нет, и, похоже, не было никогда". Хмыкнув, я кивнула.
— Знай, это опасный путь. Даже могущественная империя Иллефарн не смогла победить Короля Теней.
— А полукровка с Топей, ага, с полпинка сможет, — пробормотала я под нос. Ситуация все больше и больше походила на дурацкий сон мальчишки, начитавшегося на ночь героических баллад. Вот только проснуться все никак не получается.
— Но знай, обряд очищения... и клинок твоих врагов — только на них ты можешь рассчитывать.
— И другого пути нет?
"Скажи, ну скажи же, что можно решить все проще".
Слабенькая надежда в последний раз дрыгнула ногами и издохла.
— Влияние Короля Теней уже распространилось за пределы его темницы и оно отравляет все, к чему прикасается. Если ты не можешь нанести удар по врагу — значит, ты уже проиграла битву.
Голос гитзерай был жестким и ... презрительным, что ли. Словно она разговаривала с деревенской дурочкой, не способной понять простейшие вещи.
— Ну конечно. А ты просто раскрыла мне глаза, — фыркнула я. Не сдержалась.
— Ты не веришь мне, потому что не доверяешь. Но тебе нужны союзники, Калак-Ча, а не враги. Сея сомнения, ты разделяешь поле боя и лишаешь себя части силы. Я — Зджаев. Я — зерт и я клянусь кругом Зертимона, что мои слова — правда. И знай, что я хочу сохранить тебе жизнь столь же сильно, как последователи Гит хотят оборвать ее.
