Желтая не уважает мой авторитет.
Лучшего оправдания она мне никак не даст.
Шагаю вперед, так близко, что мой нос лишь на расстоянии половины ладони от Желтой. Давлю на девушку своим присутствием. Хоть я и как минимум на четыре сантиметра ниже, Желтая оседает, пока я не смотрю на нее сверху вниз.
— Вы первые, кого увидят важные гости. Так что скажите мне, как думаете, приемлемо ли носить платье с гигантским зеленым пятном сзади?
Желтая пытается отступить, но она уже прижата к стенке. Она нервно выпрямляется.
— Оно не настолько большое. Кроме того, вам даже не позволено быть…
— … Не большое? — спрашиваю я. Смотрю на нее взглядом, ясно сообщающим, что она идиотка. — Полагаю, здесь некоторое недопонимание. Позвольте мне прояснить.
Хлоп!
Мой кулак врезается в челюсть нетрансформированной махо-сёдзё. Откидывается голова Желтой, по ее черепу проносится импульс моего удара. Мозг внутри встряхивает. За этим следует потеря сознания. Тело девушки складывается и рушится на землю.
Голубая тупо смотрит на это. Эмико запоздало осознает, что бой начался. Торопится трансформироваться. Не нужно было ей беспокоиться. Два скачка приводят меня к Голубой, которая, запаниковав, даже не начинает тэнки. Потребовался лишь один удар в висок, чтобы сбросить девушку со счетов.
— Идиотки. О чем они только думали? Стоять на страже без тэнки, — с отвращением качаю я головой.
Просто показывает, что в Институте есть все виды. Чудовищно сильные, опасно компетентные и просто глупые. Интересно, как же Артемида планирует с такими завоевать мир.
Наклоняюсь и хватаю Голубую за руки. Тащу ее по траве, прежде чем подпереть в сидячем положении рядом со вратами. Ирония прекрасна. Стоило мне отругать девушек за пятна от травы, как я тут же создаю еще большее.
— Разве они вас ничему не учили? — бормочу я, трудясь. Оглядываюсь на волшебного рыцаря. — Эй, хватай Желтую и тащи ее туда, — говорю я, указывая на другую сторону ворот.
Эмико движется как приказано. При этом она отпускает свою трансформацию. Проходит меньше трех секунд, прежде чем броня Эмико распадается на пылинки света.
— Они учат нас, — тихо отвечает Эмико. — Как трансформироваться. Как использовать нашу магию. Исии-химэ каждую неделю проводит боевую подготовку. Большинство девушек… они не прикладывают к этому особых усилий.
Можно привести лошадь к воде, но нельзя заставить ее пить. Полагаю, так все и было. Для меня в этом нет никакого смысла. Боевая подготовка заключается в том, чтобы заставить потенциальных солдат захотеть учиться, как правило, превращая их жизнь в ад, пока они не справятся. Это работает. В большинстве случаев. Если эти девушки не тренируются, то лишь потому, что Институт не прикладывает к этому сил.
Почему? Неужели они до этого не додумались? Или они не видят в этом смысла? Или отсутствие подготовки преднамеренно? Возможен любой из этих вариантов. Могут быть и все три. А может быть и что-то совсем другое. Каковы бы ни были причины ИПП, я их не понимаю. И, как бы меня не раздражала подобная некомпетентность, сейчас она играет мне на руку.
Отойдя на несколько шагов, я оглядываю двух вырубленных охранниц. Идеально. Издалека Желтая и Голубая будут выглядеть как пара дремлющих на работе бездельниц. Судя по увиденному, это не так далеко от обычного.
Поворачиваюсь к Эмико и киваю. Она слабо улыбается и следует за мной.
Последние шаги из Института проходят без осложнений. Прохожу через кованые железные врата, наблюдая, как дрожат и исчезают зеленые холмы. Мираж природы заменяется улицами Акихабары. Пересекаю перекресток, где, когда-то давно, стояла Сецуна. Мимо меня и сквозь меня проносятся автомобили, призрачные образы, которых я не могу коснуться.
Мы идем дальше, не говоря ни слова. Погружаюсь в воспоминания. Приведшего меня сюда месяц назад эмоционального порыва больше нет. Забыта и самоуверенность, раздавленная еще до надевания изукрашенного платья. Тогда все было настолько по-другому. Невинно. Не было представления о форме Института. Нельзя было и подумать о том, насколько сильно меня могут изменить.
Наивность, что никогда не вернется.
Оживленный город шумен. Мимо скользят пешеходы, их восхищенные взгляды ловят мои образ. Пробираюсь сквозь толпу, не видя и не слыша человечество вокруг. У меня нет никакой цели и, прежде чем я это понимаю, я следую за Эмико. Она приводит меня в метро и к поездам. Оттуда мы уносимся вглубь Токио.
Меня это устраивает. Прямо сейчас я хочу лишь «потеряться». Мне негде быть и некуда идти. Вскоре Институт поймет, что меня нет. Они отправят в погоню за мной девушек. У них есть мое досье. В додзе Тендо нельзя, не могу я отправиться и в дом матери. В итоге у меня остается лишь одна цель: убогий склад, что Хикару, Чиба и Фумио называют штаб-квартирой.
Не хочу пока туда идти. Прежде чем я увижу этих троих, я хочу заново понять, кто я. Напомнить себе, ради чего я сражаюсь. Институт размыл грани Саотоме Ранмы. Мое существование стало расплывчатым и отдаленным.
Возможно, что так было всегда.
Кто же я? Парень. Девушка. Мастер боевых искусств. Сенши. Ученик. Слова, что могут определить меня. Тем не менее, каждое, в свою очередь, описывает лишь малость.
Парень или девушка. Вопрос, что уже несколько лет преследует меня. Поначалу это была война между уверенностью и страхом. Уже известным против еще неизвестного.
Сейчас? В нынешние дни я уже ничего не понимаю. Парень ли я? Что делает парня парнем? Девушка ли я? Что делает девушку девушкой? Парень ли я, если мне нравиться трепет борьбы и напряжение соревнования? Девушка ли я, если мне хочется наряжаться и красиво выглядеть? Что если я хочу все это? Что если я ничего не хочу? Чем я буду тогда? Парень, девушка, значат ли что-нибудь эти слова? Хоть что-нибудь?
Кажется невозможным спрашивать, кто я. Я даже больше не знаю, что мне нравится. Нравится ли мне врученная Сидзуэ одежда или нет? Если на то пошло, будут ли мне все еще нравиться порывы битвы, или куклу внутри меня будет передергивать от мысли причинить вред? Если я не могу ответить на столь простые вопросы, ответ на более сложные будет и вовсе непостижим.
Поезд останавливается, пока я еще глубоко в своих мыслях. Девушка рядом со мной встает и роняет мне на колени небольшую сумку. Растерянно опускаю на нее взгляд, затем поднимаю голову. Эмико хрупко мне улыбается.
— Саотоме-сама, теперь я должна уйти, — тихо говорит она. После этого она разворачивается и уходит, проходя через раздвинувшиеся двери поезда.
Я застываю, рука сжимает сумку лишь потому, что она там. Безучастно смотрю ей вслед. Лишь когда двери начинают закрываться, у меня получается шевельнуться. В это мгновение я торопливо прыгаю с места и ныряю в сужающуюся щель. Пешеходный путь заполнен, но я проталкиваюсь сквозь людей, гонясь за зеленоволосой девушкой, чтобы вскоре мимолетно заметить ее в толпе.
— Стой! — кричу я сквозь шум.
Эмико замирает на полушаге. Медлит мгновение, а затем медленно перемещается ближе к стене. Там она и ждет. У нее нет никакого выбора. Из-за моего приказа.
Мой бег замедляется до шага, и я проталкиваюсь ближе. Пытаюсь понять, что же я делаю. Мы с Эмико едва знаем друг друга. Помогающие друг другу недолгие товарищи. Вот и все. Но я не хочу, чтобы все так закончилось. Прощанием, после которого не оглядываются назад.
— Куда ты направляешься? — спрашиваю я, остановившись.
Эмико отводит взгляд, разглядывая чашку, что не донесли до мусорной корзины.
— Обратно, — шепчет она.
Мой разум темнеет. Что? Слова Эмико непонятны. Бессмысленный шум. У меня не получилось их разобрать.
— Обратно? — повторяю я.
— Да. Я… я должна вернуться. Я должна сообщить Нисимуре-сэнсэй о вашем побеге, — отвечает Эмико.
Хмурюсь.
— И? Камико ведь не указала время, не так ли? Отправь Митико открытку или еще что-нибудь.
Эмико качает головой.
— Это… это не так просто, Саотоме-сама. Я должна вернуться. Институт требует, чтобы я каждый вечер докладывалась в общежитиях.
Эмико по-прежнему не удается понять. Это ведь шутка. Иначе зачем бы ей это делать? За помощь мне Эмико накажут. В ее вине нет никакого сомнения. В конфликте с Камико она явно предпочла меня. Так почему? Почему Эмико это сделала? Я не знаю ее. Она не знает меня. Почему?
Тем не менее, мы здесь. Нечего отрицать. Эмико обрекла себя, чтобы спасти меня.
Мое лицо мрачнеет, а взгляд заостряется. Это не допустимо. Я защищаю. Я спасаю. Я жертвую. Но не кто-то еще.
— Это… Это глупо. Мы не сбежали лишь для того, чтобы ты вернулась, — рычу я.
Эмико ничего не говорит. Но тем самым она говорит все.
Шагаю вперед.
— Ладно. Понятно. Ты должна вернуться. Если это так, то я просто так все организую, чтобы ты не смогла вернуться.
Эмико кладет мне на плечо нежную ладонь. Она поднимает глаза, случайно встретившись при этом со мной взглядом. Вижу в них то, что она пыталась скрыть, отчаянное желание свободы, в которой ей навсегда отказано.
Эмико рывком отворачивается, скрывая смутные слезы.
— Спасибо, Саотоме-сама, но вы ничего не сможете сделать.
— Тогда почему? Почему это! — кричу я, обводя вокруг рукой. — Ты ведь сделала это не для того, чтобы только помочь мне бежать, не так ли? — В моем вопросе обвинение.
— Д-да, — бормочет Эмико.
Без раздумий хватаю Эмико за плечи и толкаю ее к стене. Эмико дрожит в моих руках, но из-за своей злости я этого не замечаю. Держу ее, прижимая ее изо всех физических сил, чтобы можно было получить ответ.
— Почему, — снова требую я.
— Потому что. — Эмико умолкает, ее взгляд опускается на землю. — Потому что я… я хочу… я хочу быть больше, чем инструментом зла.
Ответ, что я могу понять. Но он мне не нравится. Я не могу так все закончить. Неприемлемо, чтобы Эмико вернулась в Институт со столь малой победой.
— Чего ты хочешь. — Это не вопрос, это команда.
— Я ничего не хочу, — шепчет Эмико, уставившись в землю. — Саотоме-сама, просто… останьтесь на свободе. Сбегите и никогда не возвращайтесь. Забудьте об Институте. Забудьте обо всем.
Качаю головой. Это не то обещание, что мне бы удалось сдержать. Аканэ все еще там. Даже если про это забыть, бегство бессмысленно. Институт выследит меня. Камико ясно дала это понять. Я не хочу провести остаток жизни в бегах.
Кроме того, просьба Эмико лжива. Девушка отчаянно ищет надежду. Она решила, что надежда во мне, что она сможет восполнить дыру в душе, спасая меня. Это глупо. Люди не живут через других.
— Я не могу этого сделать. Попроси чего-нибудь для себя.
— Я-я н-ничего не хочу, — снова шепчет Эмико.
— Вот только не надо этого. Эмико, я приказываю тебе попросить.
Эмико вздрагивает. Она пытается отвернуться. Она пытается проглотить свои слова, но не может остановиться. Она беспомощна. Не становлюсь ли я монстром, так принудив ее обнажить свое сердце?
— Я-я хочу быть свободной, — выдавливает она. — Я хочу, чтобы мама улыбнулась мне и спросила, как прошел мой день. Я хочу плюхнуться на диван рядом с сестрой и стянуть у нее журналы. Я хочу снова пойти в школу, в настоящую школу, и поиграть со своими друзьями. Но я не могу это получить. Больше никогда не смогу.
И это я тоже не могу ей дать. Поэтому она и не просила. У меня так же нет на это сил, как и у нее. Я ничего не могу сделать для Эмико. Но я все равно не могу это принять. Должно же быть что-то. Хоть что-нибудь.
— Всегда есть что-то еще, — ворчу я. — Мне плевать, глупо это или мелочно. Должен же быть приказ, который я смогу отдать, или лазейка, чтобы ее использовать.
Размышляю вслух. Если я найду правильную формулировку, смогу ли я сказать Эмико ускользнуть и навестить свою семью, пусть даже хотя бы один раз? Но это не так просто. Помимо меня, есть еще четыре сенши. Институт это предвидел. Он определил законы, руководящие действиями Эмико. Правила укладывались за правилами, месяцами или годами пересмотров, когда Эмико выходила за рамки отведенного ей.
Даже если я найду какой-то особый приказ, он надолго не задержится. Когда она вернется, Камико заставит Эмико все ей рассказать. Затем она отменит все сделанное мной.
— Саотоме-сама, у меня… у меня кое-что есть. — Эмико услышала то, что не слышу я. Ее залитое слезами лицо полно решимости. — П-пожалуйста, примите мою клятву рыцаря.
— Твою клятву? — спрашиваю я. Раздраженно вздыхаю. — Эмико, я говорю тебе сделать что-нибудь для себя.
Эмико качает головой.
— Я не могу, — шепчет она. — Саотоме-сама, вы не понимаете. Я должна делать то, что мне скажут. Даже если Института больше не будет, я буду принадлежать кому-то еще. Я никогда не стану свободной. Так что, пожалуйста, Саотоме-сама, если я должна кому-то служить, пусть это будет кто-то порядочный. Пусть это будете вы.
Эмико снова и снова тянется к тому, что не для нее. Она продолжает помещать свою надежду на кого-то другого. Она права. Я не понимаю. Для нее это единственный выбор. Для меня он кажется ужасным.
Но что еще ей остается? Эмико должна повиноваться. Институт столь глубоко вбил цепи, что Эмико никогда не сможет сбежать от этой правды.
Так значит лучше я, чем Институт Прекрасных Принцесс? Это уродливая, склизкая идея, что пятнает меня одним лишь ее рассмотрением. Я не хочу никем владеть. А с Эмико, по сути, так и будет. Она не сможет ослушаться. Если я скажу ей вскрыть себе горло, она без колебаний так и поступит.
Тем не менее, как я могу отказаться, когда она просит. Она пожертвовала собой ради меня. Мой долг перед ней нельзя описать столь мелким словом, как честь.
Хмурюсь.
— Это поможет тебе убраться из Института?
— Нет, — шепчет Эмико. — Даже если я стану вашим рыцарем, я не смогу так просто отбросить прежнее распоряжение, — честно отвечает Эмико. — Но, Саотоме-сама, если вы это сделаете, я смогу поставить ваши приказы выше, превосходя даже приказы других сенши.
Недостаточно. Этого все равно недостаточно. И что хуже, Эмико нужно большее. Ей нужна свобода.
— Это ужасная идея. Найди что-нибудь еще, — говорю я.
— Больше ничего нет, Саотоме-сама, — отвечает Эмико. Ее решимость начала исчезать. — Вы спросили меня, что я хочу. Это… это то, чего я хочу. Пожалуйста, Саотоме-сама, позвольте мне.
Нахмуренность становится уродством. Я отворачиваюсь.
— Нет.
Эмико съеживается.
— Неужели я недостаточно хороша? — шепчет она.
— Дело не в этом, — отчаянно рычу я. Живот сводит от вида уныния Эмико, затем сводит еще раз от мысли принятия. — Ладно. Если ты и правда этого хочешь, я не стану тебя останавливать.
— Спасибо, Саотоме-сама, — почтительно говорит Эмико. Она склоняет голову и опускается на колени. — Клянусь вам собой, Саотоме-сама. Отныне и впредь я буду служить вам мечом и щитом. Все, что есть зло, я отброшу с вашего пути. Все, что есть добро, я передам вам. Что пожелаете, я исполню, вне зависимости от лишений или безрассудства. Обязуюсь так на тысячи жизней и тысячи смертей, и никогда не медля.
