Хранимая Духом. Легенда о бессмертии (общий файл)

Кольцо с духом-хранителем отдавать Архиус по-прежнему не собирался, и, что он делает с ним, оставалось только гадать, но интуиция подсказывала, что вряд ли что-то хорошее. Как я успела узнать от Энтониоса с Ренартом, придворный маг отличался исследовательской жилкой, которая постоянно толкала его разбирать на атомы любой мало-мальски заинтересовавший предмет, чтобы узнать, как тот устроен. Само собой, подобная характеристика не привела меня в восторг, да я и сама успела отметить мерзкий нрав мага, который мне откровенно не нравился. Однако и поделать я ничего не могла, все же не оставляя попыток пробраться в кабинет Архиуса. Не могу объяснить как, но я чувствовала, что Эрфелио там, и хотела во что бы то ни стало вернуть своего хранителя.

Я даже специально разыскала Фафнера, чтобы тот помог мне достать кольцо. Как известно крысы пролезут везде, а гремлин хоть и не грызун, но тот еще вездесущий вредитель, к тому же адаптированный к условиям магического мира, а значит в отличии от меня более устойчивый к волшебству. Так и оказалось. Серый питомец каким-то образом сумел пробраться в логово придворного мага и даже нашел там кольцо, но вынести его не смог. Как и следовало ожидать, Архиус обезопасил себя от потери артефакта-ловушки дополнительными мерами безопасности. Тем не менее я не оставляла надежды и каждый день неизменно с новыми силами и идеями отправлялась на добычу кольца.

Гремлин, кстати, продолжал пропадать в неведомых мне недрах Дворца днем и ночью, но видеть его я стала чаще. Достаточно было просто выйти в коридор и позвать его по имени, как Фафнер тут же прибегал на зов. И почему я раньше не додумалась так сделать? Наверное, потому что боялась высунуть нос из покоев. Как глупо! Столько драгоценного времени потрачено впустую! А теперь его осталось так мало...

Вечерами мне тоже не давали скучать. Энтониос умел скрасить время и развеселить независимо от ситуации и усталости после долгого, во многом неудачного дня. Даже Ренарт несколько раз снизошел до разговоров со мной. Причем сам, по собственной инициативе! Обычно он предпочитал отмалчиваться, его многозначительный взгляд выражал мысли и мнение вампира красноречивее любых слов, но ко мне он, кажется, стал со временем относиться вполне сносно. По крайней мере отстранено-официальный тон в мой адрес в сравнении с рублеными, недружелюбными фразами, которыми он удостаивал других, позволяли надеяться на лучшее.

Только глубокой ночью, когда я уже лежала в постели, тоска возвращалась ко мне, и даже приткнувшийся под боком подобно плюшевой игрушке Чёрный не спасал от нее. Но теперь в воспоминаниях о Тэтэйусе присутствовали мечты. Я старалась не думать о его прощальных словах, зато представляла, как найду его, когда сбегу из Дворца, о чем ему скажу и что сделаю. В моих наивных мечтах он всегда бережно обнимал меня, закутывая в крылья, ласково целовал и нежно смотрел своими удивительно прекрасными изумрудными глазами. Пусть это всего-лишь романтичные бредни по-уши влюбленной дуры, но в них я была счастлива. И с каждым днем во мне крепла уверенность, что я сделаю все, чтобы эти бредни обернулись явью. Так у меня появилась надежда.

Успокоенная планами на будущее я проваливалась в сон, но он не всегда был приятным. Несколько раз за оставшиеся десять дней до свадьбы мне снился один и тот же абсолютно бредовый кошмар. Я бы не обратила на него внимание, как и на другие, так часто снившиеся мне раньше, если бы не удручающая точность каждого последующего повторения.

Если раньше я старалась кого-то догнать, то теперь с отчаянием убегала. За мной гнались жуткие Стражи Врат, впереди которых летел самый большой и страшный со сверкающей короной на голове, блики от которой нещадно слепили меня, стоило в панике обернуться на преследователей. Бежать мешали золотые оковы, опутывающие с ног до головы и волочащиеся следом. Где-то вдалеке слышался глумливый хохот Танаты. Над головой кружила крылатая тень, то спускающаяся ниже, то поднимающаяся под самые облака. Внезапно прямо под ноги откуда-то выпрыгивало куцехвостое черное создание, похожее на кошку с ушами и улыбкой гремлина, я спотыкалась и кубарем скатывалась с оврага, где меня с доброй улыбкой и угрожающим кнутом в руках поджидал бородатый старичок в мантии волшебника и островерхом колпаке. Но он не успевал что-либо сделать, сбитый с ног темным вихрем, в котором угадывались очертания косматого волка, сверкающего непропорционально большими змеиными глазами. Меня кто-то вздергивал за шкирку, и я оказывалась верхом на кентавре с белоснежным лошадиным крупом и изящным человеческим торсом с длинной золотистой шевелюрой, за которой проглядывали острые эльфийские уши и длинный рог во лбу. Над головой снова кружилась загадочная тень, и в какой-то момент она вдруг сдергивала меня с кентавра и бросала в самую середину неотступно преследующих Стражей, которые, завывая, начинали танцевать вокруг меня, превращаясь в воронку смерча, неумолимо затягивающую меня в гулкую пустоту, откуда я выпадала прямо в объятия родителей, ругающихся, что я опять пропускала занятия в институте. Почему-то именно последняя сцена становилась кульминацией кошмара и пугала меня больше всего, заставляя резко вскидываться в постели и встречаться с встревоженным взглядом Чёрного.

За всеми дневными хлопотами и ночными тревогами, сутки пролетали незаметно. Казалось, время нарочно ускорило свой бег, чтобы я ничего не успела сделать, и как бы я ни билась, оставшийся срок свободы неумолимо подходил к концу, а проблемы так и оставались нерешенными. Близился день свадьбы.

Глава 12

Свадебный переполох

Хорошее дело "браком" не назовут.

Народная мудрость

Страшен брак по принуждению.

Эсхил

Изящные туфли, так похожие на сказочную обувь золушки, утопали в мягком ворсе ковра, заглушающем звук шагов и перестук тонких каблуков. За спиной струился длинный шлейф горностаевой мантии. Тяжелый подол алого бархатного платья, расшитого невероятным количеством драгоценных камней, путался в ногах, затрудняя походку и без того дрожащих ног. Тугой корсет на металлическом каркасе стягивал грудь, мешая нормально дышать, отчего в глазах ощутимо темнело и плясали белые "мушки". Хотя вероятнее всего виной пелены перед глазами было волнение. Заветная дверь, что навсегда лишит меня свободы, неотвратимо приближалась, а я не имела возможности остановиться хоть на мгновение, поддерживаемая под руку твердой хваткой, сомкнувшейся на моем локте подобно оковам.

Вот и настал роковой день. Моя свадьба.

Сегодня буквально через несколько минут я войду в зал для церемоний, где собрались уже все гости, и навеки свяжу себя узами брака с человеком, для которого я всего лишь вещь.

Не хочу. Но разве мое мнение кого-то интересует?

Все напрасно... Сколько бы я ни билась, моя клетка осталась несокрушимой. Я не смогла сбежать. Не успела.

Моя судьба была решена уже давно. Возможно, даже от рождения, когда мне не посчастливилось появиться на свет в роду, оберегаемом духом-хранителем. Или в тот момент, когда неведомый предсказатель сочинил глупую легенду, попавшуюся на глаза облеченному властью человеку, которому возжелалось вечной жизни.

Я не смирилась, нет. Я никогда не смирюсь. Но время играло против меня. Дворец оказался ловушкой, из которой не убежать. По крайней мере моих сил на побег не хватило, слишком бережно меня стерегли.

Что ж... Я пыталась. Сделала все, что смогла. Но не успела.

Украшенные причудливой драгоценной резьбой двери отворились, пропуская нас с Люцероном внутрь огромного зала, где все сверкало великолепием и праздничным убранством. По рядам гостей пробежался шепоток и мгновенно стих, все головы повернулись к нам. Я чувствовала на себе тысячи взглядов, и боялась оторвать глаза от пола, не желая встречаться ни с одним из них. Знала, что увижу лишь то, от чего пряталась весь этот месяц. Зависть и вожделение.

Длинная ковровая дорожка из красного ворса, гармонично сочетающаяся с интерьером зала, отделанного по случаю торжества в том же ярком цвете, тянулась между рядами пестрой толпы аристократов к возвышению с алтарем, где, довольно улыбаясь, ожидал Архиус, который и будет проводить брачный ритуал.

Каждый шаг давался с трудом. Если бы не рука Императора, одновременно и поддерживающего и незаметно для остальных волокущего меня вперед, я бы вряд ли смогла идти. Отчаяние больно кололо в груди, страх стальными тисками сдавливал сердце, дрожь в коленях подкашивала ноги... напяленная на меня одежда придавливала к земле. Боже, кто бы знал, как чертовски тяжел ненавистный наряд императорской невесты!

Когда на меня надели все то, что считалось здесь свадебным платьем, я могла думать только о том, как же мне в нем неудобно. Даже предсвадебный мандраж и горькие мысли о своей несчастной судьбе отошли на второй план. Казалось, одно только платье весило целую тонну, а уж об украшениях я вообще молчу! Как можно ходить в подобном? А ведь Люцерон каждый день носит расшитые драгоценностями наряды и уйму золотых украшений... Да Бог с ним, с Люцероном, он с детства привык к авалонской моде, а вот как я продержусь в этой мечте тяжелоатлета до вечера? Тогда, глядя в зеркало у себя в покоях и ощущая давящую тяжесть, я думала, что не смогу дойти даже до церемониального зала.

Энтониос посмеялся над моими сетованиями, сказав, что доведут. Как он был прав! Меня довели. В прямом и переносном смысле. За сегодняшнее утро я убила в себе в два раза больше нервных клеток, чем за всю свою жизнь.

Нелегко расставаться с надеждой. В последние две недели я позволила ей глубоко угнездиться в душе, чего делать по здравому размышлению не стоило. Вот и переживала, больно порезавшись ее осколками, когда утром надежда разбилась вдребезги с четким осознанием неотвратимости свадьбы, наступления которой я так боялась. Потому-то каждая мелочь лишала душевного равновесия, доводила до слез и истерики. Особенно сильно расстроило внезапное исчезновение Чёрного — моей безмолвной поддержки в неприветливой обители Императора. Волк, к которому, оказывается, я крепко привязалась и в чьем постоянном присутствии отчаянно нуждалась, с самого утра где-то пропадал, избегая попадаться мне на глаза. Я лишь надеялась, что он не ушел насовсем также внезапно, как и появился в моей жизни. Только благодаря молча врученному Ренартом успокоительному удалось более-менее взять себя в руки и выглядеть вполне невозмутимо к приходу жениха, с которым по здешним традициям мы вместе должны были явиться к алтарю.

Впрочем, невозмутимости хватило ровно до того момента, как я увидела перед собой те самые резные двери, что давно уже остались за спиной. Наверное, на моем лице что-такое отразилось, потому что Император мгновенно почувствовал перемену состояния и крепко перехватил локоть, которого раньше едва касался, напомнив, чтобы я держала себя в руках. Он, еще только появившись на пороге покоев, доходчиво растолковал, как я должна себя вести во время церемонии, пригрозив жизнями моих друзей-узников, которые, по сути, полностью находились в его власти. Подданные Люцерона должны быть уверены, что Хранимая Духом добровольно выходит замуж за их правителя. Очередной пиар-ход всевластного и венценосного, угу. В котором я опять играю одну из главных ролей. Впору начинать гордиться!

Чем ближе мы подходили к месту, где должен был свершиться ритуал заключения брачного союза, тем сильнее мне хотелось плюнуть на все и трусливо сбежать, как одна из тех истеричных невест из мыльных опер, что бросают жениха не дойдя до алтаря буквально нескольких шагов. Только осознание того, что от меня зависят по крайней мере две жизни, удерживало от малодушного поступка.

Как жаль, что Леиренда и Юкаю не удалось освободить. Я больше не пыталась просить за них Императора, боялась встречи наедине, да и понимала, что все равно без толку. Они нужны ему как заложники — гарант моей покладистости. Но это не значит, что я не грезила о побеге для друзей. Напротив, несколько тщательно продуманных и вполне готовых планов хранились в моей голове. Даже Энтониос с Ренартом не остались в стороне. Не то, чтобы мы так уж сильно сдружились за прошедшие дни, помимо их обязательств нас связывали скорее просто приятельские отношения, не более, а потому я сильно удивилась предложению помощи, ведь я не то, что не ждала ее, но и просить не решалась. Самое удивительное в том, что инициатива исходила вовсе не от оборотня, что казалось вероятнее из-за более лояльного его ко мне отношения, а от вечно недовольного всем вампира. Тогда-то я и подумала, что совершенно не разбираюсь в людях (хотя какие они люди?) и мое мнение о телохранителях, возможно, ошибочно. Тони общительней, но и непостоянней, зато Рене привязывался медленнее, но сильней. Причем, у меня были вполне обоснованные догадки, что его стремление помочь объяснялось привязанностью вовсе не ко мне — слишком пристально он каждый раз смотрел на наемницу и поддерживал именно ее мнение. Вот только не вышло у нас ничего. Все приготовления и идеи разбились о стену упрямства узников. Они не хотели уходить, оставляя меня, и никакие уговоры не помогли. Эльф по-прежнему пекся о судьбе своей остроухой расы, а нэке без меня, по ее словам, на свободе делать нечего.

Пальцы Императора сдавили руку еще сильнее, до боли, возвращая из размышлений к реальности. Подняла глаза на жениха, встретилась с его ледяным предупреждающим взглядом и постаралась выдавить из себя улыбку. Получилось не очень, но судя по тому, что хватка ослабла, Люцерона мои потуги изобразить радость на лице удовлетворили. Сам он, кстати, тоже улыбался, но, как и его глаза, улыбка оставалась холодной, светской и ничего не выражающей.

Оказавшись около алтаря я сделала глупую ошибку. Впервые осмотрела зал. Сразу стало дурно, к былым переживаниям примешалось отвращение. Про мужские взгляды и говорить не стоит, и так все понятно. На что до сих пор, интересно, надеются? Что я стану после свадьбы любовницей одного из них, и этот счастливчик, позарившийся на принадлежащие Императору, будет таким образом мной "владеть", получив тем самым легендарное бессмертие? Да скорее в этом случае "счастливчик" головы лишиться, а не вечную жизнь обретет, ибо Люцерон не похож на того, кто привык делиться собственностью. Что же касается женщин... Не всех, среди некоторых к моему удивлению попадались такие же алчные, как и у мужчин, взгляды, но большинство все же мне завидовали, косясь откровенно враждебно. Они хотели быть на моем месте. Дурочки, знали бы они, что я с радостью поменялась бы с ними местами! Хотите богатого, красивого и процветающего Императора? Да забирайте! Проблема в другом: самому Императору не нужна ни одна из присутствующих дам, включая меня, он всего-навсего хочет получить легенду.

Наверное, я слишком сильно погрузилась в собственные переживания, потому что пропустила начало вступительной речи Архиуса. О чем, впрочем, совсем не жалею, потому что переключив на нее внимание, поняла, что там опять сплошная помпезность и пафос. Маг что-то болтал о счастливом дне, озаренном невероятной благодатью, и о великом будущем, ожидающем Империю под предводительством Люцерона и его легендарной жены.