Рафинированные чиновники и бюрократы, к каковым исследователи этой войны в мире Вадика нередко относили адмирала Алексеева, имеют совсем иную шкалу ценностей. Да, несомненно, человеком он был надменным, характер имел тяжелый, неповиновения не терпел, а поскольку был еще и памятлив, при случае никогда не упуская возможности "унасекомить" того или иного строптивца, врагов скопил, конечно же, не мало. Вот почему в нашем мире столько собак было повешено на него после проигрыша войны. Но легко пинать издыхающего льва...
Отчет Рудева о действии снарядов противника и мерах противодействия путем навешивания на борта коечных экранов и противоосколочной защиты Алексеевым был прочитан с интересом и полным вниманием. В результате лейтенант Бок получил указание немедленно готовить приказ по эскадре о мероприятиях по противоосколочной защите прислуги орудий, дальномерных станций и боевых рубок, а так же по организации борьбы с пожарами. Вадик был приятно удивлен тем, как наместник цепко ухватывал самую суть. Да, сидевший перед ним человек оказался много глубже и проницательнее того образа недалекого бастарда Александра II, себялюбца и интригана, который благодаря историкам и романистам советской эпохи воспринимался как привычный штамп.
Кстати, и незаконнорожденным сыном императора Евгений Иванович не был. Как не был до наместничества и паркетным адмиралом. И двигали его по карьерной лестнице в первую очередь не родственные связи на самом верху, а собственный ум, хватка и волевой характер. Конечно, он страдал завышенной самооценкой, обожал подхалимаж, да и сам не гнушался польстить вышестоящим, но Россию любил искренне, целиком отдаваясь порученному делу. Да, в отличие от Макарова он был жестким, консервативным прагматиком. И не раз имел с ним трения еще до начала войны с Японией, по вопросу о макаровской идее-фикс с безбронными судами, в частности. Но даже ругаясь и не находя общего языка, никогда Макаров не отзывался об Алексееве уничижительно или с пренебрежением. Хотя в отношении многих других адмиралов и чинуш был порою весьма резок...
Как и предполагал Петрович, пояснительная записка и эскизы линкоров и крейсеров нового поколения, а так же эскиз возможной перестройки только что заказанных броненосцев типа "Андрей Первозванный" вызвали у Алексеева противоречивую реакцию.
-Интересно... Вообще-то странно, от Всеволода Федоровича такого точно не ожидал. Нет, командир он справный, хотя и мягковат, на мой взгляд, а как дипломат просто превосходен, но... Ну, никогда не был он замечен в проектировании кораблей. Тем более таком — это же совершенно новая концепция, только крупнокалиберные орудия и противоминная артиллерия. Я даже не знаю — это гениально или просто глупо. А как пристреливаться? А то, что двенадцатидюймовое орудие стреляет хорошо, если один раз в минуту, а за это время дистанция до цели изменится, его не волнует? Но с другой стороны, какие красавцы получаются...
-Евгений Иванович, а вы на обороте посмотрите, там, кажется, и методы пристрелки полузалпами, тогда каждые тридцать секунд мы отправляем в сторону противника четыре двенадцатидюймовых снаряда.
-Именно что "в сторону противника"! Без пристрелки средним калибром точную дистанцию не нащупать! А на малых дистанциях ваш броненосец нахватется шестидюймовых снарядов еще до того, как накроет противника!
-Насчет дистанции — это было справедливо для старых дальномеров. Горизонтально-базисные системы Барра и Струда, напротив — позволяют. И потом, дистация боя для крупного калибра до ста кабельтовых. А средний — не далее шестидесяти. Ну и еще — противоминный калибр на этих кораблях тоже не семьдесят пять миллиметров, а как минимум сто двадцать. Миноносцы тоже ведь растут в размерах, так что на дистанции до сорока-пятидесяти кабельтовых эти же пушки работают как средний калибр. Но знаете — "Варяг" при прорыве получил три дюжины шестидюймовых снарядов, и что? Ничего. Кроме выхода из строя артиллерии, не прикрытой броней, и дырок в небронированных бортах. А получи мы один-два двенадцатидюймовых подарка, были бы на дне. А уж для современного броненосца противника это и подавно справедливо — у него-то и борта бронированы, и орудия, а пробить даже верхний пояс из среднего калибра нереально. Броню башен и казематов тоже. Так зачем его заваливать десятками снарядов среднего калибра, если один-два крупных нанесут больше вреда? Ну и по скорострельности двенадцатидюймовок с новыми затворами — это уже выстрел в сорок пять секунд. А не раз в минуту. Залпировать будем почти каждые двадцать секунд, вот и возможность пристрелки.
-Что-то вы для лекаря слишком хорошо в нашей кухне разбираетесь,— пробурчал себе под нос Алексеев. Однако его интерес к записям Руднева просматривался невооруженным взглядом.
-У нашего Всеволода Федоровича, хочешь, не хочешь, а будешь разбираться. Обратите еще внимание,— продолжил мягко, но безостановочно давить Банщиков,— что у Руднева силуэты всех кораблей от линкора до крейсера второго ранга идентичны? Две линейно-возвышенные башни с парой орудий на носу, две в корме, по две трубы...
-Какие-какие башни?
-Это Всеволод Федорович придумал новый термин. Линейные — значит по оси корабля, в диаметральной плоскости, чтобы любое орудие могло стрелять на любой борт, чтоб балласт нестреляющий не возить. А возвышенные потому, что вторая башня установлена выше первой, что позволяет в оконечностях вести огонь из обеих башен как в нос, так и в корму.
-Вы с Рудневым всерьез собираетесь вести огонь главным калибром прямо поверх первой башни? А как насчет пороховых газов у дульного среза при выстреле? Ими же снесет все с крыши первой башни. Не дай бог кому оказаться в комендорском колпаке этого вашего творения, минимум контузия ему гарантирована.
-Исходя именно из таких соображений, британцы на своем новом броненосце и собираются все пять башен главного калибра в одной плоскости разместить. Значит пара орудий, как минимум, в бортовом залпе уже не участвует. А американцы уже провели испытания. Сперва на овцах, потом на добровольцах. И сейчас начинают строить пару броненосцев, типа "Мичиган", именно по этой схеме...
— Это все Рудневу тоже французы поведали?
— Не могу знать, Евгений Иванович, поскольку со мной Всеволод Федорович такими подробностями не делился.
— Естественно не делился... Да, неплохо у галлов разведка работает, не чета нашей. За одну только такую информацию Руднева нужно к ордену представлять...
Значит этот неуемный итальянец, Куниберти, британцев расшевелил-таки. И американцев разнутрил. Понятно... Получал я в прошлом году его статейку, — Алексеев быстро пробегая последние страницы послания Петровича, в полголоса комментировал прочитанное, — Сразу, конечно, я однозначной оценки всего этого Всеволоду не выдам. Надо посчитать, подумать. Но не скрою, рациональные зерна вижу... Можно ли перепроектировать балтийские броненосцы? Ну, по стапелям больших проблем там нет. А вот с черноморцами? О них он и забыл. А их ведь тогда тоже перекраивать. Или сразу строить по балтийскому проекту, не мудря? Но там все будет сложнее, особенно в Николаеве. Эллинг короток...
Водоизмещение вырастет неизбежно. На три-четыре тысячи тонн минимум. Четыре эллинга! Он себе затраты хоть представляет? И где, чтоб в течение пары лет были готовы, 16 дополнительных двенадцатидюймовок с башнями дозаказывать? Обуховский и Металлический расширять придется. И не только. Броню толще 8 дюймов не прокатаем. Значит еще и Ижора... Витте с Коковцовым с ума из-за денег сойдут. Удавятся...
Да, таран при таком размере корабля действительно уже не нужен, просто усилить набор в носу... А то, что дальномер можно поместить непосредственно в башню, так об этом я сам Дубасову еще два года назад говорил. В свете вашей информации о бризантности японских фугасов, сие тем более актуально, — Алексеев, оторвавшись от чтения, внимательно посмотрел Вадику прямо в глаза, после чего неожиданно спросил:
— У Вас, кстати, какие планы в Петербурге, Михаил Лаврентьевич?
— Собственно, план у меня один: пробиться в Зимний, передать документы Николаю Александровичу, а что дальше, я...
— Ха-ха-ха!!!— Алексеев неожиданно зашелся звонким, задорным смехом, а потом даже закашлялся, — А черевички у императрицы попросить, как гоголевский Вакула не хотите!? Ох, и оптимист же вы, молодой человек... Ну да, смех смехом, но, пожалуй, я Вам постараюсь помочь. Поскольку, похоже, догадываюсь, что будет за просьба. Люди — так?
— Да, экипажи...
— Я дам Вам пару рекомендательных писем. Первое к Дубасову. Это сразу по приезде в Питер. Не мешкая ни минуты. Копию рудневской записки по снарядной проблеме я ему тоже с Вами направлю. Такое телеграфом нельзя-с... И второе письмо — к Плеве. Кто это такие объяснять не надо? Когда попадете в Зимний, передайте привет от меня флигель-адъютанту императора лейтенанту графу Гейдену. Я Александра Федоровича знаю хорошо, и доверяю ему. Передайте на словах, что я просил Вам посодействовать...
Или все-таки и ему записку черкнуть? Нет, попросим лучше Бориса Ивановича. Они с ним однокашники и друзья еще по Корпусу... И, вот еще что... Полагаю, Вас пригласят в "Особый комитет по делам Дальнего Востока"...
— Евгений Иванович, простите, но касаемо этого учреждения, у меня уже есть инструкции от моего командира.
— Так... Интересно, очень интересно. И какие же?
— Но...
— Отвечайте!
— С господами адмиралом Абазой и статс-секретарем Безобразовым не встречаться, а если таковой встречи избежать не удастся, ничего конкретного о наших делах не рассказывать, кроме общедоступных фактов.
— Ха! Борис! Ты слышал! Каковы наши офицеры! А Вы сами как считаете, прав Руднев, дав вам такое приказание?
— Да. Ибо уверен, что именно действия этих персон подставили наш флот... И лично Вас, Евгений Иванович, под японский первый удар. Со связанными руками...
* * *
Спустя двое суток после прибытия в Артур, Вадик грузился в персональный вагон столичного курьерского поезда, по личному указанию наместника идущему с "литерой". Собственно говоря, он планировал оказаться в пути еще днем ранее, но как говорится: человек предполагает, а начальство располагает. И причина для такой задержки оказалась довольно приятной. Но выяснилось все окончательно лишь тогда, когда лейтенант Бок поведал ему о том, как по команде Алексеева, он в лихорадочной спешке проводил наградной приказ на "манчжурцев". Подтверждение телеграфом согласия Царя пришло лишь прошедшей ночью: каперангу Кроуну и старшему офицеру канлодки были пожалованы ордена Святого Георгия 4 степени, остальным членам кают-компании поскромнее — Станислава и Анны. Получили Георгиевские кресты и все остальные моряки "Манчжура", но вручение им наград было уже делом Кроуна.
Офицеров же чествовали торжественно, в морском собрании. Непосредственно из рук наместника Алексеева первую в своей жизни государственную награду получил и Банщиков. Орден Святого Станислава 3 степени с мечами. Прикалывая его на грудь Вадика, наместник, хитровато прищурившись, спросил:
— Почему только Станислава, догадываетесь, молодой человек? Ну, что молчите? — Алексеев загадочно улыбнулся, — Ладно, скажу... Георгия получите из первых рук в Питере. Георгий — за бой "Варяга". А от меня пока за "Манчжур". И за тот пакет, что Вы доставили. Понятно?
— Так точно, Ваше высокопревосходительство! Служу царю и отечеству!
— Правильно. И царю. И отечеству. И тем, кто о вас не забывает... Так ведь, Михаил Лаврентьевич?
— Да... Так, Евгений Иванович! Спасибо за доверие.
— Ну, значит, на том и порешили. Да и к Николаю Александровичу вам попасть теперь несколько проще...
В ночь перед отъездом "лекаря с "Варяга" Кроун затащил на обмывочную вечеринку офицеров кораблей первой эскадры в ресторан "Саратов". К сожалению, Вадик с Петровичем и Балком на такой расклад событий не закладывались и готовых советов для командиров кораблей на тему, что они могут сделать сами, у Вадика не было. Пришлось импровизировать.
В результате обычная попойка старшего офицерского состава как-то незаметно перетекла в собрание младших флагманов на предмет — "что мы можем немедленно сделать сами, не дожидаясь приказов сверху". После описания действия японских снарядов и обстоятельств ранения Руднева, общими силами пришли к выводу о необходимости противоосколочной защиты амбразур рубок и орудий. Красочное описание пожаров, с которыми с трудом справлялись два пожарных дивизиона вместо одного, должно было повлиять на серьезность борьбы с лишним деревом и запасание пожарных рукавов. Практика подготовки запасных расчетов артиллерии среднего калибра из артиллеристов противоминного калибра тоже упала на правильную почву...
Адмирал Алексеев весьма тепло простился с ним перед отъездом, ненавязчиво порекомендовав докладывать о проблемах и новациях в столице через лейтенанта Бока.
— Удачи Вам в Петербурге, Михаил Лаврентьевич. Берегите то письмо, что я вам доверил. Его — самому. И только в руки, понятно! Хотя в том, что Вы умеете хранить тайны, я уже имел случай убедиться. Сие не каждому дано-с... И не забудьте, что я Вам сказал: не оступайтесь на мелких столичных соблазнах только, тогда далеко пойдете, любезный. Но если надумаете, — возвращайтесь, достойное место я вам найду. Верные люди мне сейчас ох как надобны...
Адмиралу Макарову всю необходимую информацию, о чем мы говорили, передайте с дороги телеграфом. А еще лучше, при личной встрече. Зная характер Степана Осиповича, чем больше подробностей он будет знать заранее, там меньше будет сразу горячиться, как в Артур приедет. Я, конечно, мешать ему не буду, но важно, чтобы он правильно понимал — враг перед нами совсем не тот, что был шесть-семь лет назад. Одной лихостью нам его не сокрушить.
— Исполню в точности, можете не беспокоиться, Евгений Иванович!
— Ну-с, тогда с Богом, молодой человек. Доброго пути...
Минут через сорок после того как дебаркадер артурского вокзальчика остался где-то позади, растворившись в клубах паровозного дыма, поезд пройдя живописное предгорное дефиле, ритмично пересчитывал стыки приближаясь к станции Инченцзы. Перед окном облюбованного Вадиком купе разворачивался прекрасный вид на подернутую розовой утренней дымкой гладь Печелийского залива. Начинавшийся день обещал быть тихим и солнечным, что нечасто бывает здесь в это время года. Однако Вадик всех этих красот уже не видел. Он уснул богатырским сном, едва успев расшнуровать и скинуть ботинки, и разбудил его лишь привокзальный гомон Ляояна.
Чтобы не скучать в долгой поездке, "проникнуться духом эпохи" и освоить "ять да ижицу", он прихватил у своих артурских знакомых (из "прежней" жизни) четыре тома романов поувесистей. В пути, периодически устраивая себе перерывы в составлении докладов государю-императору и адмиралу Макарову, пускал чтиво в дело. Где-то под Читой, перечитывая, казалось бы, с детства знакомого Жюль Верна, он наткнулся на описание действий журналиста, заблокировавшего доступ конкурентов к телеграфу тем, что передавал в редакцию текст Библии. "Пусть я и ламер в компьютерах, по сравнению с Петровичем",— пронеслось в мозгу Вадика,— "но ведь это же первое описание спам-атаки на траффик"!
