Когда я спустился к нашей машине, было уже позднее утро. Эрика дремала на водительском сиденье, закутавшись в клетчатый плед. Я даже немного на нее засмотрелся. Но тут она проснулась.
— Опять библиотека? — холодно спросила девушка, поправляя блузку.
— Нет, на этот раз я пытался исправиться...
— И как? Получается?
— Надеюсь, — я бросил ей наш выигрыш, — держи.
— Что это?
— Ключи.
— Вижу. Но от чего?
— От самолета. Заводи машину, мы едем в аэропорт.
Аэропорт, или, точнее, взлетная полоса с ангаром и парой бараков, находилась за городом. Пока мы туда добирались, я пытался сложить все узнанное прошлой ночью в монастырской библиотеке в единую картину. Выходило плохо. Бессонная ночь и утро в компании Гамаль-бея давали о себе знать. Мысли путались, а глаза слипались.
В аэропорту Эрика отправилась знакомиться с самолетом, а я присел на скамейку, вкопанную близ ангара, откинулся назад, прислонившись спиной к теплой стене, надвинул шляпу на лицо и стал ждать...
Паламон вбежал в келью настоятеля и неловко поклонился. Старец Макарий оторвался от книги и сурово посмотрел на нарушителя спокойствия.
— Чего тебе?
— Отче... — Паламон облизнул пересохшие губы, — они захватили Перепутье.
— Что?!
Макарий отложил книгу, вышел из-за кафедры, зачерпнул чашей воды и протянул Паламону.
— Выпей. И расскажи, как это случилось.
Молодой человек жадными глотками осушил чашу.
— Никто не ждал нападения. Они вышли из песков на рассвете и захватили нас врасплох. Я едва успел ускакать чтобы предупредить вас...
— За тобой не было погони? — озабоченно поинтересовался старец.
— Нет. Но они смогут узнать путь у других.
Макарий опустил глаза в пол и не проронил ни слова.
— Это должно было когда-то случиться, — добавил Паламон, — мы не можем прятаться вечно.
Старец оторвал взгляд от пола.
— Сколько их было?
— Немного. Но они наверняка пошлют за остальными. У них большой гарнизон на берегу Нила.
Макарий сделал несколько шагов по келье.
— Поступим так, — сухо подвел он итог, — ты заберешь самое ценное и повезешь его в дальний тайник...
— Но отче, никто им не пользовался уже несколько веков! Лишь язычники хранили там свои книги и кумиров.
— Не перечь. Тем надежнее. Спрятав, вернешься сюда. Если мы будем в осаде, уходи к кочевникам. Завоеватели не должны узнать ни о чем.
Макарий снял с полочки в углу четыре каменные статуэтки, и протянул их Паламону.
— Вот ключи от тайника.
Несколько всадников выбирались из ущелья на равнину. Топкая зеленая тьма оставалась позади... Паламон посмотрел на товарищей. Путь в тайник и обратно обошелся им дорого. Едва ли не половина выехавших из Серсуры нашла в этих ущельях и зарослях свой конец. Но они выполнили порученное. Молодой человек еще раз ощупал лежавшие в поясе статуэтки. Он знал, что они никуда не делись, но от ощущения их тяжелой неровности на душе становилось спокойнее.
— Возвращаемся? — спросил его один из спутников.
— Нет, у нас есть еще одно дело.
Паламон развернул коня и направил его в пустыню. Его расчет оправдался. К вечеру они увидели поднимавшиеся из-за холмов дымы.
Вождь кочевников был представительным мужчиной. По обычаю племени его борода и пышная шевелюра были старательно заплетены в толстые, похожие на змей, косы.
— Что привело вас к нашему очагу? Война или мир? — традиционно приветствовал он Паламона.
— Война...
Вождь приподнял бровь. Одна из его жен, подававшая гостям миску с верблюжьим молоком опасливо застыла.
— Мы не хотим воевать с вами, — поспешно уточнил молодой человек.
Миска с молоком пошла по рукам.
— Тогда о какой войне ты говоришь? — вождь откинулся на подушку.
— Люди с реки пришли в Серсуру. Не с миром они пришли к нам.
— Да я слышал. Говорят людей с реки много как муравьев в плошке с медом. Пять раз по сто и еще десять раз по сто. Так я слышал...
Паламон вздрогнул. Он догадывался, что врагов будет в избытке. Но что столько.
— Люди с реки для вас тоже враги, — заметил он, стараясь не выдавать своего волнения.
— Почему? — спросил вождь, взяв с поданного женщиной блюда лепешку.
— Они разорят Серсуру, вам негде будет покупать товары...
Вождь отрицательно покачал головой, разломил лепешку и дал половину гостю.
— Всем нужны шерсть, мясо и молоко. Люди с реки тоже могут их покупать и продавать нам товары.
Паламон задумался. Нужны более убедительные аргументы.
— Люди с реки не будут иметь с вами дела, пока вы не откажетесь от поклонения демонам.
— Духи наших предков не демоны, — заметил вождь.
— Они не будут так терпеливы как мы, — покачал головой Паламон, — людей книги они заставляют выплачивать подать, от вас же потребуют отказаться от ваших обычаев.
— Наши отцы почитали духов, отцы их отцов почитали духов, почему мы не должны поступать так же?
— Времена меняются, — вздохнул Паламон, — рано или поздно свет истины придет и сюда, — но люди реки не будут иметь дел с вами, пока вы не примете их веры.
— Или вашей? — уточнил вождь.
— Или нашей, — согласился Паламон.
— Твои слова не совсем лишены смысла, — заключил вождь, доедая лепешку, — я буду думать. А вы оставайтесь моими гостями.
Макарий выглянул из бойницы. Уже светало, но огни костров окружавших Серсуру были еще хорошо видны. Осада велась старательно и терпеливо. Запасов еще хватало, но слишком уж ветхи стены и мало хороших бойцов. Жители города отважны, но они крестьяне и торговцы, а не воины.
— Рано или поздно нам придется сдаться, — заметил стоявший позади городской судья, — хорошо, если мы сможем выговорить себе достойные условия.
Макарий молчал. Каким бы ни были достойные условия, сдача города неминуемо закончится грабежом и погромом. И скорее всего жестоким. Предводитель осаждавших был настроен весьма решительно и кровожадно.
— Что это за человек? — спросил Макарий, заметив пробиравшуюся к стене фигурку.
— Наверное, лазутчик, сейчас я дам команду стрелкам...
— Подожди, кажется, я его знаю. Откройте ему ворота.
Слуга поставил перед новоприбывшим чашу с водой и пиалу с инжиром.
— Рассказывай, — сурово распорядился Макарий.
Тот быстро отхлебнул воды, и начал говорить.
— Паламон уговорил кочевников выступить. Четыре племени привели сюда воинов. Они готовы к бою и прячутся за грядой. Они присоединятся к вам, как только вы начнете атаку.
— Ты не лжешь? — с подозрением спросил судья.
— Я сам отбирал людей для Паламона, — отрезал Макарий, — я ему верю.
— Но если он врет, то наша вылазка станет для нас роковой!
— Все в руках господних, трубите сбор.
Приведенные Паламоном берберы с гиканьем метались по барханам, вылавливая беглецов и обирая мертвых. Макарий стоял у входа в город и в глазах у него блестели слезы. Когда Паламон и его изможденные спутники пересекли ворота, воздух содрогнулся от ликующих криков.
Пробившись через толпу, молодой человек поклонился старцу.
— Ты послал нас в далекий путь, но мы вернулись, выполнив все с честью.
Тот обнял гостя.
— Ты совершил великое дело и можешь просить любую награду.
Паламон еще раз поклонился.
— Разрешите мне вернуться в Перепутье. Я должен принести братьям радостную весть...
Легкая тень пробежала по лицу Макария.
— Не спеши. Сперва нам надо поговорить. Пройдем внутрь...
Лицо молодого человека побледнело. Он вскочил и пробежал взад-вперед по келье.
— Вы ошибаетесь!
— Как ты смеешь! — насупился судья.
Макарий жестом остановил его.
— Пусть говорит. Он не глуп, и он спас наш город...
— Руками язычников, между прочим, — пробурчал судья себе под нос, — лучше бы их бурей засыпало...
— Отче! Отгородившись от мира, мы лишь заключим сами себя в тюрьму, — с горячностью проговорил Паламон.
Макарий покачал головой.
— Мир меняется. И нам с ним не по пути. Мы должны сохранить то, что божьей волей оказалось в наших руках. На этот раз мы смогли устоять, но враги будут приходить снова и снова, и что тогда?
Паламон на минуту замялся. Но затем возразил.
— Мы не одни. Мы не должны впадать в гордыню и почитать себя единственными чистыми среди грешников.
— У нас выбор либо покориться, либо погибнуть, — холодно произнес судья, — я предпочту третий путь. Отец Макарий прав, нам нужно отгородиться от мира.
Паламон лишь развел руками в бессильном несогласии.
— Я не заставляю тебя быть с нами, сын мой, — вздохнул Макарий, — но я был бы рад видеть тебя здесь.
Молодой человек отрицательно замотал головой.
— Нет, отче, я должен вернуться к братьям в Перепутье. И я останусь в мире, а не буду искать укрытия в песках. Бегство не выход.
— Мы не бежим.
— Вы прячетесь. Прячетесь от мира, от его изменений. Они могут вам не нравиться, но такова божья воля.
— Ну что же, — Макарий приподнялся, — раз таково твое решение, я не буду тебе перечить. Но покинув Серсуру, ты больше не сможешь сюда вернуться.
— Я это понимаю, — кивнул Паламон, — но перед отъездом я хотел бы напомнить вам, отче, о вашем обещании вознаградить меня.
— Проси, что хочешь, я выполню данное слово.
— Это, — молодой человек развязал пояс и высыпал четыре каменные статуэтки.
— Что?! Ты не можешь!
— Вы дали слово.
— Но зачем? Неужели ты хочешь нам отомстить?
— Нет. Просто я хочу, чтобы вы помнили о том, что не сможете уйти от мира. И рано или поздно передумали. И тогда ключи от тайника вернутся.
— Негодяй! — судья вскочил.
Макарий остановил его жестом руки.
— Я не буду предлагать тебе иных наград, — сказал он, — я тебя знаю, ты все равно их не возьмешь. Что же. В твоих словах есть доля правды. Если миру суждено до Страшного суда вернуться на круги своя, то и ключи вернутся в Серсуру. И мы отпразднуем воссоединение. Но и я своего решения не изменю. Ты покинешь город утром, вместе со всеми кто еще пожелает. И не вернешься, пока не придет время. Пока миру снова не потребуется то, что мы храним. И когда это случится, ты принесешь эти ключи сюда. И тайник будет открыт.
Звук работающего двигателя вернул меня к реальности.
— Выспался?
Я поднял глаза на Эрику. Она явно ожила. В ее глазах появился озорной блеск.
— Поднимайся, мы перегоняем самолет в Харгу. Там есть временная посадочная полоса рядом с французским гарнизоном. Автомобиль заберем потом...
Глава 2
Авиабаза, организованная при французском гарнизоне, выглядела захудалой даже по сравнению с Луксорским аэродромом. Просто расчищенный пятачок в пустыне, несколько палаток и парусиновых навесов. Я сидел под одним из этих навесов и задумчиво разглядывал лежавшую на импровизированном столе карту. Стол был сооружен из снятой с петель двери и двух установленных на попа ящиков. Карта была настоящая. На ней я чертил циркулем круги, отмечавшие расстояния от разыскиваемого нами оазиса до тех или иных населенных пунктов. Если сведения, подчерпнутые мной из монастырских свитков правильны, то наша цель должна располагаться где-то на пересечении этих окружностей.
Я взял лежавшее рядом полотенце и старательно вытер лоб и затылок. Жарко... Под навес заглянул Хеммет.
— Погода сегодня особенно удалась, — заметил он глядя на мокрое полотенце у меня в руках.
— Не то слово... Меня пора поливать маслом.
— Это еще зачем?
— Я уже начинаю подгорать... Это не пустыня, это сковородка.
— Да. Жарковато. Вычислил что-нибудь новое?
Я отрицательно покачал головой.
— Эрика будет вне себя, — вздохнул Хеммет, — уже неделя полетов, и никаких результатов... Кстати, сегодня она что-то задерживается.
Я взглянул на лежавшие на столе часы. Уже половина второго, обычно она возвращалась из разведки до полудня.
— Будем надеяться, все в порядке, — я еще раз отер полотенцем мокрый затылок, — увы, но никаких новых координат я извлечь из записей не могу. Стимфалополис где-то там...
Хеммет посмотрел в раскаленное марево пустыни.
— Вот именно, что где-то... О! А вот и наша Эрика.
Я присмотрелся, действительно в небе показался размытый дрожащим воздухом силуэт приближающегося аэроплана.
Девушка выкарабкалась из раскаленной металлической кабины. Я протянул ей фляжку с водой.
— Опять ничего?
Эрика мотнула головой.
— Нашла!
— Что? Что нашла? — загалдели мы с Хемметом наперебой.
Она вернула мне полупустую фляжку.
— Оазис. Постройки. Далеко в стороне от того места, которое ты обозначил на карте...
Мне показалось, что мои уши немного начинают гореть. Впрочем, это могло быть африканское солнце.
— Мои расчеты...
— Не оправдывайся, Танкред, — перебил меня Хеммет, — так что ты там нашла?
— У меня заканчивался бензин, я смогла только бросить взгляд издалека. Довольно большой поселок, крепостные стены, невдалеке горы... Больше ничего не смогла разглядеть.
— Отлично, — сказал я, — сейчас отдохнешь, заправимся и полетим.
— Помедленнее, Танкред, — вмешался Хеммет.
— Все нормально, — отмахнулась Эрика, — сейчас я передохну, жара спадет, и можно будет лететь.
— Но зачем так спешить?
— Я планирую установить контакт с жителями оазиса, — пояснил я, — надеюсь, моих познаний в арабском и коптском должно хватить. Кроме того надо определить его точное положение, чтобы можно было добраться на автомобилях. А вы готовьтесь к наземной экспедиции. Наконец-то мы поймали удачу за хвост!
Под крылом монотонно скользило бесконечное песчаное море. С высоты огромные песчаные дюны казались мелкой рябью на желтовато-бежевой воде.
— Это где-то здесь, — Эрика оторвала руку от штурвала и указала вперед и в сторону.
Я выглянул из-за ее плеча, но с моего заднего сиденья кроме расчалок крыльев ничего толком видно не было.
— Сейчас сделаем несколько кругов, — добавила она и повернула штурвал.
Самолет накренился, делая вираж, и я немедленно пожалел о том, что перед вылетом решил пообедать. Морская болезнь никакая не морская, в полете может укачивать не хуже. Хорошо еще, моя боязнь высоты решила пока не слишком часто проявляться. Ладно, главное покрепче держаться за края кабины.
Мы описали несколько кругов над пустыней, но внизу не наблюдалось ничего, кроме песка.
— Кажется на горизонте какие-то скалы, — крикнул я в ухо Эрики, — попробуем там глянуть?
Она кивнула и снова заложила вираж. Никогда больше не полечу на полный желудок... Да еще и уши закладывает.
Мы начали снижаться. Бежевая рябь дюн нарушилась проступавшими сквозь песок рыжевато-бурыми скалами. Сколько можно было видеть, с юга на север тянулась каменистая стена, изъеденная глубокими язвами каньонов. Самолет перевалил за его передовой гребень и полетел над источенными временем грядами. Эрика взяла курс чуть левее. В одном из каньонов под нами мелькнула зелень.
— Держи вдоль ущелья! — крикнул я сквозь шум набегающего ветра.
Мы полетели над зазубренной бороздой каньона. Он явно становился глубже, а отдельные кусты и пучки травы сливались в монолитный ковер на его дне. Сквозь него проблескивал небольшой ручей.
