На опушке, освещенная лучами опускающегося солнца, шла Ладора. Сегодня сарафан был синий, в цветах. К тому же он был 'современного' для меня вида. Всего на ладонь ниже колен. Руки также оставались открыты чуть ниже плеч. Венка на голове не было. Волосы были заплетены в 'дракончика' сходящегося сзади в одну толстую косу. На ногах ее были изящные синие же босоножки.
Я остановился и с удовольствием любовался тем, как она идет-плывет по опушке в лучах заходящего солнца. Зрелище было завораживающим.
— Здравствуй, Логин, — поприветствовала она меня, подойдя.
— Здравствуй Ладора, — ответил ей я. — Ты ведь говорила, что мой Мир Закрытый?
— Мир Закрытый, а вот голова твоей подруги — книга открытая, — улыбнулась богиня. — Я полюбопытствовала, что носят девушки у вас. Вот такое платье мне понравилось, — она отошла на шаг и прокрутилась вокруг своей оси, заставив подол взлететь в воздух и обнажить ножки почти до середины бедер. — Мне идет? — спросила она, останавливаясь.
— Очень, — честно признал я очевидное. — Любоваться тобой можно вечность.
— Только любоваться? — лукаво стрельнула она глазами.
— Ты обещала не дразнить, — укоризненно заметил я, делая шаг вперед и опуская ладони на ее талию.
Она мгновенно, словно бы потухла в моем восприятии. Нет, не стала от этого менее красивой, но...
Я ведь уже писал, что вижу магию? Так вот, божественную силу я тоже вижу. Описать это трудно, но... просто вижу. И у Ладоры эта сила выглядела, словно струящийся, неяркий, медленный, теплый солнечный свет, струящийся через все ее тело, пронизывающий каждую ее клеточку и как бы вплетающийся в окружающий мир. Гармонично и естественно. При этом сила эта не ослепляла. Не мешала видеть в богине женщину. Кстати, Благословение ее на Верии я тоже отчетливо видел.
Сумбурно наверное я описываю, но уж как могу. Точнее, как уж вижу. Это сложно...
Так вот, стоило моим рукам прикоснуться к ней, как ее свет погас. Дыхание ее сбилось, словно от погружения в ледяную воду, а по телу прошла дрожь.
— Сильно... Обещала не дразнить сильно. Совсем не дразнить — не обещала...
Я взялся за ее талию основательнее, по-хозяйски. Руки медленно поползли по соблазнительным изгибам ее тела вверх.
— А я предупреждал, что сильно и не требуется. Достаточно малейшей искры, даже намека на искру, чтобы воспламенить пороховые склады похоти и страсти во мне, — промурчал я, пока ладони медленно ползли вверх, а руки одновременно с этим притягивали ее ко мне, прижимая тело к телу.
— Мне страшно, — сказала она. — Я не чувствую мира вокруг. Ничего не чувствую, только тебя и свое тело. Это пугает. Очень страшно.
— Мне отпустить тебя? — спросил я. Она закусила в волнении нижнюю губу и отрицательно повела головой из стороны в сторону. Ее руки опустились мне на грудь.
Я прижал Ладору крепче и приблизил свое лицо к ее лицу. Дыхание богини было частым и поверхностным. Вот только страсти в нем не было. Это был страх, сдерживаемый, с которым она боролась, но это был именно страх.
Но я все равно прикоснулся своими губами к ее губам. Она нежно ответила на поцелуй, но все тело ее словно закостенело, заледенело... Сердце в ее груди бешенно трепыхалось испуганным воробушком.
Еще полминуты и ладони ее уперлись в меня, судорожно отталкивая, словно я потянул ее под воду и ей не хватало воздуха, без которого она задыхалась.
Я с сожалением разорвал поцелуй и развел руки в стороны, отпуская богиню на волю. Ломать прекрасную бабочку в угоду своему эгоизму, превращая ее в пожухлый, мертвый серый листик, не по мне.
Да и какое удовольствие, когда твои прикосновения доставляют не наслаждение, а лишь страх и возможно боль?
Стоило Ладоре отпрыгнуть, как свет вновь вспыхнул, причем даже ярче, чем до этого. Женщина судорожно вздохнула-простонала, по телу ее пробежала дрожь, но в этот раз дрожь удовольствия.
Улыбка вернулась на ее лицо. Счастливая и светлая. Правда, через пару мгновений, ставшая виноватой.
— Прости, Логин, — опустила голову она. — Не могу. Хочу, но не могу. Это слишком страшно — не быть собой. И я, словно задыхаюсь, словно еще немного, и умру в твоих руках. Это жутко...
— Не надо оправдываться, — ободряюще и немного грустно ответил я. — Ты богиня. Твоя суть, это не плотное тело, твоя суть — это весь окружающий мир, что пронизан твоей силой, тобой. Лишить тебя этого, запереть в тюрьме тела, действительно все равно, что убить. Я понимаю.
— Спасибо, — несмело подняла она голову.
— Просто не дразни меня больше, хорошо?
— Хорошо, — серьезно кивнула она.
— Пойдем что ли погуляем? Ночь ведь только начинается, — предложил я.
— Пойдем, — улыбнулась она. — В этих местах много чудес углядеть можно, если места знаешь...
* * *
Всю ночь мы гуляли с Ладорой по окрестным лесам: она — богиня, я в темноте как днем вижу и бурелом для меня не помеха. Как собственно и вообще все — не помеха. Так что недоступных мест для нас не было. И Ладора не обманула: чудес действительно показала она великое множество. Перезнакомила с лесовиками, русалками, болотниками, водяными, мавками, блудячими огоньками... со стаей оборотней.
Вернулся в избу я только под утро. Успел лишь умыться водой из колодца, когда домочадцы начали подниматься. День начался.
А в обед Ладора снова принесла узелок со снедью. Была она все также притягательна, загадочна и неотразима, как и в первый раз. Но цвет вышивки на сарафане до пят поменялся на синий, а коса перекочевала с левого плеча на правое.
Я встретил ее улыбкой. Она сделала вид, что стесняется. Ночные приключения не обсуждали.
Ритка посверлила нас любопытным взглядом, поздоровалась, но встревать не стала.
А вот Верия подошла с мужем, сверкая счастливым взглядом. Мы переглянулись с Ладорой и отошли от общего стола вместе с ними подальше от любопытных взглядов за околицу.
— Миш, я ходила к Служительнице Ладоры! И к бабке-травнице...
— И как? — мягко улыбнулся я.
— У нас с Житояром будет ребенок! Благословенный Богиней! — радостно воскликнула Верия.
— Благословенна ты, девочка, — по-матерински улыбнулась моя спутница. — Ребенок ваш, в его появлении моего участия нет. Я лишь благословила тебя на легкие роды, девочка, — сказала она, и даже у самого большого скептика в мире не осталось бы сомнений, что это именно богиня говорит, а не возомнившая себя таковой сумасшедшая или шарлатанка. Не представляю, как это у нее так получилось: может часть силы в видимый спектр перевела, может впрямую на сознание повлияла, но факт есть факт.
— Богиня! — расширились в восторге-удивлении-шоке глаза молодых людей, устремленные на Ладору. И, как по команде, оба они согнулись в поясном поклоне. Попытались, но Ладора остановила их.
— Не надо, — повелительно-ласково сказала она, одновременно с останавливающим жестом. — Не надо поклонов и подобострастия. Смотрите прямо в лица своим богам!
— Благослови уж и ребенка, что ли, — обратился я к богине. — Видишь же, как это много для них значит.
— Хорошо, Логин, — псевдозастенчиво улыбнулась она мне. — Раз ты просишь... — она подняла правую руку, и с нее сорвалось легкое, едва заметное тепло-золотое сияние, устремившееся к животу Верии. — Теперь и дитя Благословенно.
— Спасибо тебе, богиня! — все же склонились в поклоне Житояр с Верией. Ладора покачала головой, но не стала пенять им на это.
— Любите друг друга — это единственное и самое мощное Благословение, какое только возможно в нашем мире. Если вы сами друг друга любить и уважать не будете, то ни один бог вам уже не поможет, хоть трижды вы будете осенены его силой. Запомните это, дети.
— Я запомню, — кивнул Житояр. Также поступила и Верия.
— Ну, и не стоит обо мне рассказывать, — заговорщицки подмигнула Ладора. — Может же быть и у богини личная жизнь? — Верия глянула на меня и покраснела. Затем утвердительно кивнула. Кивнул и Житояр.
На этом короткий разговор наш закончился. Все мы вернулись к общему столу и продолжили трапезу.
— Ла...ра, — чуть было не назвал богиню полным именем за столом я.
— Да, Логин? — изобразила внимание женщина.
— А известна в этом мире такая вещь, как парник? Или теплица? — затеял разговор 'по специальности' с богиней Плодородия я.
— Парник? — задумалась Ладора. — Я видела в других мирах такие вещи. Это ведь специальная постройка для выращивания цветов или овощей ранней весной?
— Вообще раньше сезона, не только весной. Или тех культур, которые в этой климатической зоне не успевают вызревать при нормальных условиях. Или тех, для которых внешние условия слишком жесткие.
— Нет, — отрицательно повела головой она. — Подобные вещи в этом мире не известны. А что такое?
— Хочу сделать, — просто пожал плечами я.
— Хм, интересная идея. И что тебе для этого требуется?
— Стекло. Много стекла. С остальным я, пожалуй, справлюсь.
— Стекло... Доставить готовое? — спросила Ладора. Я удивленно на нее посмотрел. Вот ведь, постоянно называю ее в уме богиней, но при этом совершенно забываю, что это на самом деле означает. А означает это огромнейшие возможности в этом мире. Могущество, не снившееся ни одному смертному. Это на меня не действует божественная сила, а ведь боги способны целые армии и народы двигать по своей прихоти!
— Нет, — отрицательно помотал головой я. — Это не будет интересно. А вот если бы в эти места случайно забрел мастер-стекольщик, да и осел бы здесь, найдя свою любовь и простое человеческое счастье...
— Какой ты все же забавный, Логин, — щелкнула она подушечкой пальца по кончику моего носа. — Рассуждаешь о вещах, в которых совершенно не разбираешься...
— Да? — заинтересовался я. — О каких же?
— О любви, — ответила она. — Ты ведь не знаешь, что это такое.
— Почему ты так думаешь?
— Я же Богиня Любви. То, что моя сила не действует на тебя, то что твой разум закрыт для меня, не значит, что я не могу читать твое сердце.
— А другие боги могут? — нахмурился я.
— Не сторожись, это не 'чтение' в прямом смысле слова, — попыталась успокоить меня она. — Это... Ну, как у вас 'психологи', или 'психотерапевты', как правильнее?
— Это профессии разные, но я в тонкостях не очень разбираюсь. Продолжай, я слушаю.
— Просто огромный опыт. По глазам, мельчайшим деталям мимики, движений, оговоркам, тембру голоса, эмоциональным реакциям... Можно читать человека, как открытую книгу. Я прочитаю все, что относится к Любви, Бог Войны — все, что относится к войне, Бог Торговли — все, что относится к жадности... Примерно так.
— И закрыться от этого невозможно? — еще сильнее нахмурился я.
— Возможно все, — повела плечами Ладора. — Но приятно ли тебе будет самому ходить вечно мраморной статуей, без малейшего проявления чувств, эмоций, ничего не делая и никому не помогая?
— Тогда уж просто 'не живя', — хмыкнул я и потер переносицу. — И что читаешь в моем сердце ты?
— Ты не знаешь еще Любви. Отчаянно ищешь, жаждешь к ней прикоснуться, но не знаешь ее. Путаешь ее с влюбленностью. Пытаешься разглядеть ее в каждой встреченной на пути девушке. Открываешься навстречу, не боясь боли. Не боясь предательства. Но ты сам не знаешь, что именно ищешь. Ты судишь о ней по книгам, балладам... 'фильмам'? Так это у вас называется? — я кивнул. — Это все равно, что судить об океане, даже не стоя на берегу и глядя на волны, а глядя на картину с нарисованными на ней волнами. Но при этом ее настоящую, живую, а не нарисованную, ты видел не раз. Буквально каждый день. Тебе ее показывал... отец. И не он один.
— Страшная ты женщина, — сказал я, отворачиваясь и утыкаясь взглядом в кружку. — Красивая. Но страшная.
— Я тебя напугала?
— Нет, — покачал головой я. — Просто расстроила. Я-то считал себя влюбленным... Даже стихи писал...
— Юношескую влюбленность с любовью не стоит путать, — мягко улыбнулась богиня. — Не торопись. У тебя впереди мнооого времени.
— Я уже прожил несколько десятков тысяч лет! Разве этого мало, чтобы найти любовь?
— 'Я есть Любовь'. Чьи это слова?
— Творца...
— Мы все ее ищем, Логин. И люди, и боги. Мы все ищем Творца. А любовь — это наш путь к нему. Бесконечно трудный, бесконечно долгий, бесконечно печальный и бесконечно радостный.
— Сложно. Сложно все это, — вновь опустил глаза на кружку в своих руках я. — Отец говорил почти те же слова, что и ты. Я помню их, но пока не понимаю.
— Твой отец — мудрый человек. Было бы интересно с ним пообщаться.
— Он всегда рад гостям. Еще ни разу на моей памяти он не прогнал пришедшего к нему за советом или помощью. Или просто захотевшего поговорить, — пожал плечами я.
— Вот только Мир Закрытый, — улыбнулась Ладора.
— 'Кто хочет — ищет способ, кто не хочет — причину'.
— Это тоже его слова?
— Нет. Это слова моего преподавателя по Истории Развития Вычислительной Техники. Но отцу они тоже понравились.
— Ладно, — выпрямилась Ладора. — Мастер-стеклодув появится завтра к вечеру.
— Так быстро? — удивился я.
— Боги существуют вне времени. И действуют тоже. Просьбу ты высказал сейчас, а цепочку событий, приведшую к ее выполнению, я запустила пятнадцать лет назад.
— Боги могут менять прошлое? — насторожился я.
— Не совсем. Просто бог — существо единое и продолжающееся как в прошлое, так и в будущее. Он знает то, что знает сейчас и в прошлом и в будущем. То есть ты сказал про стеклодува мне, существующей в этом моменте, но это означает, что ты сказал мне это же и существующей в моменте пятнадцать лет назад, и пятьдесят лет назад и тысячу.
— А вперед?
— С обычными людьми — да. Но с тобой нет. Боги видят тебя только вот так, как сейчас — в непосредственной близости, плотными материальными глазами. И в отличии от нас, в будущем, даже на минуту вперед, ты еще не существуешь. Ты живешь сейчас. Здесь и сейчас. В прошлом есть только твои действия, уже сделанные и ни один бог не властен изменить их или их последствия, но сам ты существуешь только в эту конкретную миллисекунду, микросекунду, наносекунду... Еще меньше — мгновение. Секунду вперед — тебя еще нет. Секунду назад — тебя уже нет.
— Забавно, — хмыкнул я.
— Не буду тебе мешать, — поднялась она с лавки и начала собирать посуду. Что ж, и правда, обед закончился — пора за работу.
Ладора уходила, как и в прошлый раз: под восхищенные взгляды мужчин и шлепки подзатыльников, раздаваемых их женщинами.
* * *
глава 60
— Дядь Апанас, — после завершения работы, за ужином, решил начать я свою тему.
— Чего тебе, Михаил? — вяло поинтересовался он. Мы с ним сидели на завалинке, грея сытые животы на весеннем солнышке.
— Дядь Апанас, можешь мне землицы выделить? — просьба была неожиданной настолько, что он даже оторвал свою спину от теплой бревенчатой стенки и, повернувшись ко мне, хлопнул по коленям.
— Жениться собрался? Молодец! Правильно! И дев... нет, баба хороша, по земле идет, как лебедь плывет. Да и дело знает — что у мужика к сердцу через желудок дорожку торить надо...
