"Дзинкай", значит, — подумала Иджиме. — Все-таки Молния, не Тень", — пророчицы из нее не вышло.
— Разумеется, вы ничего не слышали о нем, — продолжал Кано. — Само существование "Дзинкай" держится в стогой тайне; разглашение ее недопустимо. Поэтому первое, что все вы сейчас сделаете — подпишете соответствующие документы.
К вице-адмиралу приблизился еще один офицер, капитан-лейтенант с папкой в руках. Бедзиро Кано что-то сказал, и капитан-лейтенант вернулся к стоявшему здесь же раскладному столику, где аккуратно разложил бумаги.
— Ознакомьтесь с документами и поставьте свою подпись, — распорядился Кано.
Очередь из тридцати четырех человек выстроилась перед столиком. Иджиме, оказавшаяся в числе первых, бегло прочла текст. Все предсказуемо: подписавший обязуется вплоть до особого разрешения хранить тайну, не разглашать, не упоминать даже в личных беседах с друзьями и членами семей, не писать в письмах, не думать, не вспоминать и не видеть во сне. Разглашение расценивается как акт государственной измены со всеми вытекающими. Ниже текста красовалась аккуратная табличка, где уже были выведены имена и звания под номерами. Девушка отыскала "Иджиме Сетано, младший лейтенант" и, взяв авторучку, нацарапала рядом свою подпись. Пусть порадуются, может быть, когда-нибудь эта бумажка станет историческим документом и превратится в главный экспонат военно-морского музея в Кинто. Гиды будут водить к ней толпы восторженных зевак и пояснять: "А вот здесь вы можете увидеть автограф самой тайрё Иджиме Сетано Непревзойденной".
Девушка вернулась на свое место в шеренге. Оставшиеся продолжали "ознакамливаться и расписываться". Ну, ирония иронией, а бумага-то серьезная. У господ офицеров, как уже давно успела понять Иджиме, с чувством юмора вообще туговато, а особенно — когда речь заходит о великих военных тайнах, так что придется хранить и не разглашать. И в письмах домой или в Тсубэ, Мичио — писать о том, что сидит она на острове Айто, охраняет северные пределы Сегуната от альтакаров и сигиланд, и все у нее хорошо, только ужасно скучно.
Когда с этим было закончено, Бедзиро Кано продолжил.
— Сегодня остаток дня вам разрешается отдохнуть. Советую воспользоваться этой возможностью, поскольку другая представится нескоро. По окончании всех формальностей вас проводят в казармы, где вы сможете расположиться на этот день. Вы все уже распределены по кораблям; завтра с утра вы подниметесь на борт своих авианосцев и приступите к боевой подготовке. Вы все прошли жесткое обучение в летных школах, но не думайте, что уже стали воинами. Вам предстоит учиться еще очень многому. Помните: для победы над врагом мало быть просто искусным пилотом, всегда нужно сохранять единство со своими боевыми товарищами. Древняя мудрость гласит: "как клинок — продолжение руки, так и воины в боевом строю должны быть, словно одно целое". Прошли века с тех пор, как были сказаны эти слова, и мы теперь сражаемся другим оружием, но ничто не изменилось. Только те, кто умеют всегда действовать, словно одно целое, добьются победы над врагом, и только тогда, когда вы научитесь этому, вы заслужите право называть себя истинными воинами.
Адмирал сложил руки за спиной.
— Теперь вы можете быть свободны до утреннего построения. С завтрашнего дня начинается ваше служение Сегунату.
Очевидно, их гидросамолет — последний, доставивший будущих пилотов на Айто, решила Иджиме. Понятно, что на четырех авианосцах никак не тридцать самолетов — их может быть и две сотни. Наверное, не меньше половины выпускников этого года из всех военно-морских летных школ Агинарры собралась сейчас на базе "Сиюсей".
— Эйко-то-хомаре! — провозгласил Бедзиро Кано, салютуя — рука с раскрытой ладонью высоко поднята вверх, к солнцу, в знак почтения к великому Богу-Дракону Риото, дарующему победы своим избранникам.
— Эйко-то-хомаре! — рявкнули в ответ тридцать человек, Иджиме была среди них. Стоя в строю, девушка боролась с искушением повернуть голову в сторону порта, чтобы еще раз увидеть корабли, на борт одного из которых она поднимется завтра. Пусть это не "Сэнкай", но все равно авианосцы, и мечта Иджиме Сетано, кажется, начинает осуществляться.
Палатиан.
— Магистр Талан. Магистр Анно, — приветствовал Дэвиан, отсалютовав. Он мог быть принцем, но на флоте он оставался префектом, и большая часть собравшихся офицеров была выше его званием.
Талан ответил уставным салютом, Дориаль Анно ограничился легким поклоном. Офицеры Штаба собрались возле огромной карты, где во всех подробностях был отображен театр предстоящих боевых действий. А в том, что боевые действия предстоят, сомнений уже не оставалось ни у кого. В ответ на предложение Ажади ксаль-риумцы выдвинули собственные требования, которые султан отверг. Прийти к компромиссу так и не удалось, и после нескольких дней безрезультатных переговоров разъяренный Велизар III отозвал послов из Лакрейна. Ажади Солнцеподобный громогласно обвинил Ксаль-Риум в срыве переговоров и, в свою очередь, отозвал ивирских дипломатов из имперской столицы. Заседание Сената и Народной Палаты "по вопросу ответных мер против агрессивных действий Ивирского Султаната", как это было сформулировано, назначено на семидесятое Весны. Всего через шесть дней, но само заседание, в любом случае, было только обязательной формальностью. Все уже решено, Империя готовилась к войне, и в военных лагерях близ Гайона сосредоточилось уже пятнадцать полных дивизий, тьфу ты, легионов — почти четверть миллиона человек. Общая же численность войсковой группировки, которую Империя стягивала на запад, составляла свыше четырехсот тысяч. Подобных армий Ксаль-Риум не собирал с Северной Войны. Со всей Империи на запад перегонялись военные транспорты, марин-супериория спешно фрахтовала дополнительные корабли у частных владельцев. Почти тысяча больших и малых судов должны были обеспечить переброску и снабжение войск, и армаде из семидесяти военных кораблей — не считая легких сторожевиков и торпедных катеров — предстояло покончить с остатками ивирского флота и поддержать высадку десантов.
Четыре дня назад Ксаль-Риум ввел запрет на поставки Ивиру любых военных грузов. Имперские военные корабли установили блокаду вокруг островов Султаната. Любой корабль, направляющийся в Ивир, подвергался досмотру, и те, груз которых мог иметь военное применение, задерживались и направлялись в Ксаль-Риум. Разумеется, это вызвало взрыв негодования, особенно в Восточной Коалиции, и все послы в имперской столице уже вручили прайм-канселиору возмущенные ноты от своих правительств, но блокада не была снята. Машина войны набирала обороты. Как скоро все начнется? Проклятье, да не позднее, чем через десять дней, подумал Дэвиан, внезапно ощутив холодок.
Генеральный Штаб проводил собрание за собранием, планируя военные действия. Магистры не сомневались в успехе — цифры выглядели более чем убедительно. Против жалких остатков султанского флота Ксаль-Риум собрал на востоке семьдесят вымпелов, включая девять линейных кораблей. Господство Империи на море выглядело неоспоримым и абсолютным, а кто контролирует море, тот одержит верх в любой войне.
На сегодняшнее заседание Штаба Нарис Талан счел уместным пригласить и префекта Западной эскадры. Дэвиан был признателен старику. Ему сразу бросилось в глаза, что офицеры разбились на две группы — одна возле Талана, другая была на стороне Анно. И вторая группа явно была многочисленнее.
Дэвиан занял место среди сторонников Талана и оценивающе посмотрел на карту, размеченную булавками с цветными флажками и разрисованную стрелками. Имперский континент окружали многочисленные острова, также принадлежащие Ксаль-Риуму. Ивирские владения, отмеченные золотисто-желтым цветом, включали в себя четыре больших острова, вытянувшихся дугой с юга на юго-запад, несколько десятков островов поменьше и бесчисленные клочки суши, иные из которых не имели даже собственных имен. Лакрейн, ивирская столица, располагался на побережье Кадиха, самого южного из четырех островов.
Несколько веков назад золотистого цвета на карте было бы гораздо больше — почти все островные территории Ксаль-Риума на западе в ту пору принадлежали Султанату. Но те времена давно ушли, хотя Ажади Солнцеподобный, видимо, так и не мог это признать. С каждой новой войной владения Ивира ужимались, но победы доставались континентальной Империи далеко не бескровно. С дисциплиной у ивирцев всегда дела обстояли хуже, чем у имперцев, но, обороняясь, они всегда сражались яростно, не щадя ни врагов, ни себя.
Один из офицеров — префект Тивериус Нэй — вернулся к докладу, прерванному появлением Дэвиана. Взяв тонкую деревянную указку, он водил по карте, поясняя:
— Мы знаем, что ивирцы перемещают войска. Похоже, султан решил поставить под ружье всех, кого только сможет. Резервистов, отряды ополчения, добровольцев. Ажади распространил по всему Ивиру приказ — вооружаться и готовиться к войне, а благородные рода призывает жертвовать деньги на вербовку людей и закупки оружия. Впрочем, ивирская знать отнеслась к этому без энтузиазма.
— После установления блокады Ивиру в любом случае неоткуда брать оружие, — заметил другой офицер в черном флотском мундире — префект Реган Антельм, низкорослый худощавый гайонец. Оба — и Антельм, и Нэй — были из числа приверженцев Дориаля Анно.
— Разве что в незначительных масштабах, — уточнил Антельм. — Что-то серьезное контрабандой не провезешь.
— Да, но сколько ивирцы успели закупить до сих пор? — напомнил Нарис Талан. — Отдельные доклады разведки заставляют задуматься. В последние годы Ажади потратил большие средства на перевооружение армии. Воздержимся от иллюзий, господа — не следует ожидать, что на островах Султаната нас встретят ополченцы с пиками и дворянские дружины с саблями и кремневыми ружьями. Безусловно, ивирцы уступают нашим войскам в вооружении и дисциплине, но имеют значительное численное превосходство. На призывы султана откликнулись многие. Общая численность ивирской армии сегодня, по оценкам разведки — не меньше миллиона человек. Против наших четырехсот тысяч.
Дориаль Анно вздернул подбородок и недовольно блеснул глазами.
— Вы не хуже меня понимаете, что численное превосходство ивирцев ничего не значит, пока мы господствуем на море.
Это верно, подумал Дэвиан. Пока ксаль-риумский флот контролирует море, ивирцы скованы в своих действиях. Все равно, что великан, увязший в болоте. Наступающие могут выбирать себе цели по собственному усмотрению, тогда как неприятель не в состоянии ни помешать им, ни перебросить подкрепления и припасы на осажденные острова. Господствуя на море, ты полностью владеешь инициативой в войне; противник может лишь обороняться. Неважно, сколько солдат удалось собрать Ажади — ксаль-риумские легионы будут проглатывать остров за островом, уничтожая рассеянные ивирские гарнизоны, а очаги наиболее упорного сопротивления можно просто блокировать и обойти.
Да, здесь Дориаль Анно прав, но вряд ли ивирцы настолько слепы, чтобы не понимать очевидных вещей. Если не подданные Ажади, то их советники-северяне — безусловно. Они знают, что у Империи будет подавляющее превосходство на море, ждут этого и, очевидно, заранее подготовились.
— При нашем преимуществе в числе кораблей и в артиллерии, численное превосходство ивирцев на суше обращается в ничто, — уверенно завершил Магистр Анно. — Мы пойдем от Кадара до Лакрейна, создавая базы на захваченных островах. Если ивирцы попытаются остановить нас, тем лучше: мы вступив в бой уничтожим остатки их флота. Если же нет — а я боюсь, что они не решатся — все равно у нас достаточно сил, чтобы обеспечить безопасность собственных линий коммуникации и перерезать ивирские. Заняв Кехребар, мы продолжим, блокировав ивирский флот в базе Эльмас на Янгине, после чего можно добить его прямо в порту, используя авиацию.
— Не думаю, что ивирцы намерены вступить с нами в прямое столкновение, — заметил Дэвиан, воздержавшись от упоминания об агинаррийцах. Дориаль Анно относился к возможности военного сотрудничества между Кинто и Лакрейном с нескрываемым пренебрежением. В лучшем случае, он допускал, что Сегунат продает Ажади Солнцеподобному устаревшее оружие, как уже продал исключенные из состава Объединенного Флота ненужные старые корабли.
— Разумеется... префект Каррел, — согласился Тивериус Нэй, слегка запнувшись на титуловании. — У них нет ничего, что могло бы противостоять нашему флоту. Агинаррийские линейные крейсеры класса "Фунсаи" — мощные корабли, но уже успели устареть, как и все остальные, которые ивирцы закупили у северян. К тому же их только два, а это всего шестнадцать 36-сантиметровых орудий. Даже если предположить, что их команды подготовлены несколько лучше, чем на эскадре капудан-паши, кхм... разбитой вами у Анлакара, это ничего не меняет.
— Но я имел в виду другое, — возразил Дэвиан. — Я хотел сказать, что в этой кампании преимущество будет определяться не числом тяжелых орудий. Вспомните северный поход 1870 года, господа, тогда у Императорского Флота также было подавляющее превосходство в силе.
Дориаль Анно поджал губы, большинство других обменялись обескураженными взглядами, и даже Нарис Талан казался недовольным. Об упомянутом Дэвианом походе в ксаль-риумском Императорском Флоте предпочитали не вспоминать; официальная печать освещала те события весьма скупо, и в имперских хрониках "поход 1870 года" также описывали очень сжато. У моряков он получил неофициальное прозвание "Нерионова авантюра". Неудивительно: кампания, предпринятая Империей против островов Агинарры, завершилась бесславно — несмотря на явное превосходство в числе кораблей и вооружении, ксаль-риумский флот не добился почти ничего и вернулся на юг, понеся большие потери. Северяне не могли соперничать с ксаль-риумцами в открытом море, но с успехом применили тактику "тысячи уколов" — минирование, засады, внезапные ночные атаки. Ксаль-риумцы, не сомневавшиеся в скорой победе, внезапно обнаружили, что в узких проливах, среди бесчисленных отмелей и подводных скал, их неповоротливые броненосцы превращаются в легкую добычу для небольших подвижных катеров, вооруженных зарядами взрывчатки на шестах и первыми торпедами — новейшим по тем временам оружием, возможности которого Сегунат оценил прежде Империи. Шок от внезапных потерь был настолько велик, что Император Нерион Второй не решился продолжать наступление и отозвал флот.
"А ведь ситуация очень схожая, — отметил Дэвиан. — Да и театр предстоящих военных действий похож: тысячи островов, отмели, незнакомые нам фарватеры. И почему мне кажется, что перед кампанией семидесятого года в Палатиане звучали примерно те же речи, что и сегодня?"
— Ивирцы могут избрать ту же тактику, что и агинаррийцы, — озвучил он свои мысли, — Я бы на их месте так и поступил. Попытался бы затянуть боевые действия, нанося внезапные удары, в расчете на то, что неоправданные потери заставят Империю отказаться от продолжения войны.
"Именно этого следует ожидать, если султана действительно поддерживают северяне, — подумал Дэвиан. — Они помнят свой первый успех, как и позднейшее поражение в Северной Войне, когда они попытались сразиться с Ксаль-Риумом по НАШИМ правилам. И сделали соответствующие выводы".
