Кардол вновь приложился к кружке. На этот раз пил он воду.
— А если б не Дюран с его щитовой тактикой построений, так и вообще могли все тут лечь. И припасы порождениям тьмы бы достались. А все, мать их, долбанные лорды. Рекрутов в Легион не было столько же, сколько и задерживают поставки провианта. Дождутся, крысиная отрыжка, пока твари не подойдут к самому Орзаммару и не постучатся в ворота!
— Сколькими воинами обычно располагает Легион? — наученный опытом Орзаммара, Кусланд, несмотря на все уговоры и обиды хозяев, напрочь отказывался даже пригублять гномье пойло, в отличие даже от сидевшего по другую сторону от него Стена, которому, как видно, тоже время от времени требовалось ослабить постоянную настороженность. — Те, что здесь — это все ваши силы?
— Пора на пору не приходится, — Кардол пожал плечами, и взял из мисы ленту сушеного мяса. — Сам понимаешь, все время нужны новые легионеры, мы ж мрем, как мухи. Иной раз бывает до двух тысяч, а иной — едва нашкребется сотня. К Боннамару подходили силами четырех сотен, но, как видишь... Еще три отряда по два десятка на Тропах, далеко отсюда. Два зачищают короткую дорогу к Орзаммару, и еще один — разведывает прямой путь до Кэл Шарока. Ежели они еще, конечно, живы. Про то мы узнаем не раньше, как стронемся отсюда. А это еще не скоро. Не раньше, когда уберутся твари.
— Кэл Шарок? — Айан вежливо отстранил руку Кардола, все пытавшегося заставить гостя попробовать рыбку из подземных вод особого посола. — Это какой-то тейг?
Лысый предводитель Легиона хмыкнул, отправляя в рот отвергнутый гостем кусок.
— И чему вас только, наземников, учат? Кэл Шарок — это первая столица нашей империи. Он находится где-то под горами Охотничьего рога. Столицу оттуда убрали, когда наладили торговлю с Тевинтером. Вовсе уж незапамятные времена, а, Страж?
— А зачем Легиону бывшая столица? — понимая, что, должно быть, спрашивает нечто, должное быть сокрытым от чужаков, не смог сдержать любопытстсва Кусланд. К его удивлению, Кардол ответил спокойно, так, как не говорят о секретах.
— Так ведь это еще Эндрина приказ. Ты, видать, Страж, не знаешь, как оно все происходило. Тропы-то раньше были куда лучше заселены. Тейги, города... Мы успешно пережили Первый Мор, а уж прижало-то гномов во время Второго. Когда под Орзаммаром и вовсе сделалось жарко, Тристон, король тогдашний, и приказал завалить все подходы к нему. Еще в ту пору у нас был порох, слышь, ты, серый? — дотянувшись через Командора, лысый гном ткнул в плечо Стена, который хмуро разглядывал лежавший у него на ладони кусок оранжевого сыра. — Это было страшным решением. Хормак, Кэл Шарок, Гундаар — тогда связь с этими городами была потеряна, но пали ли они, наверняка никто не знал. Зато подорвать подходы к ним означало точно обречь их на смерть — ведь, в отличие от Орзаммара, никто из тех несчастных городов не имеет выходов на поверхность. Что не сделали твари, доделал бы голод. Орзаммар остался стоять только на предательстве своих собственных братьев-гномов. Оно не принято об этом говорить, ну да вы, Стражи, не из болтливых, а ты так и вовсе смертник, что решил идти в Боннамар. Тебе, мыслю, что можно сказать.
Он помолчал.
— Однако предки здорово подшутили над нами. Совсем недавно и вовсе случайно получилось выяснить, что из всех брошенных предками городов, Кэл Шарок выстоял. Хотя чего ему это стоило, страшно думать даже мне, Страж, а я свое еще в штольнях отбоялся. И все это время он жил, без выхода на поверхность, без сообщения со всем внешним миром, в постоянном окружении тварями. Эндрин пытался наладить отношения с тамошними лордами. Да только они вовсе не рады нас там видеть.
— И это еще мягко сказано, — подал голос сидевший через дерюгу с расставленными на ней закусками один из легионеров, длинная нечесанная борода которого была полуседой, ровно как и шевелюра на всклокоченной голове. — Иной раз можно подумать — гарлокам они рады больше, чем нам.
— А только нельзя этого так просто оставлять, — Дюран, что давно уже перестал есть, и оставался просто для компании, покачал головой, привычным жестом поглаживая короткую светлую бороду. — И мы не оставим. Разберемся с этим Мором, и... надеюсь, у нового короля, кто бы он ни был, хватит сообразительности бросить силы на восстановление связи с Кэл Шароком.
— Было б неплохо, — еще один легионер, молодой, темноволосый гном, все время напряженно прислушивавшийся к беседе, решил, наконец, вставить и свое слово. — Предки не простят, если не воссоединимся с давно потерянными братьями.
— При том, что сами предки это же и устроили, — вполголоса, больше сам для себя, пробормотал Зевран, которого за Стеном было не слышно и не видно.
— Ну, это — дело не сейчасное, — наблюдая, как снявший с шеи амулет с символом Андрасте Страж, перебирает его изгибы, заметил Кардол. — А пока, други, может, восславим предков доброй гномьей песней? Покажем наземникам, что гномы — не только рудокопы да кузнецы, и что не у одних только людей да эльфов есть песнетворцы!
— О, да, песнетворцы гномов — большая редкость, — опять проговорил, и опять — вполголоса, Зевран. — Это стоит послушать.
Однако, дальнейшее не оставило следа от его глумливого настроения. Посерьезневшие легионеры, как один, отставили пищу и кружки, сделавшись напряженнее и суровее. По построжевшим бородатым лицами было видно, что готовившееся прозвучать перед гостями имело для гномов куда большее значение, чем обычные застольные песни и баллады. Дюран начал первым. Голоса его соратников, сперва нестройные, с каждым новым словом делались крепче и сильнее, точно песня была не песней, а частью ритуала, что сближал их, объединял, заставляя чувствовать частью единого целого своего народа.
Где с небесами роднится земля
Грозами хмур небосвод,
В теле горы край с людьми не деля
Гномий живет там народ.
Воздух горяч в наших залах чудных,
Лава и камень кругом,
Не светит светил ни дневных ни ночных
В темный суровый наш дом.
Вздрогнет гора, и нарушится свод
Но не пугается гном,
Твердо, умело он грот подопрет
В справном уменьи своем.
В жарких плавильнях работа кипит,
Реки металла текут,
Сплавы бурлят и порода шуршит,
Тяжек почетный наш труд.
Стук молотков, и мехов громкий сип,
Кузен чудных мастерство
Люди с наземья — и те признают,
Гномье — прочнее всего!
Нас порождения тьмы не страшат,
Что для наземников — Мор,
Гному привычно — ни шагу назад
Тварям дается отпор.
Тихую жизнь и беспечность детей,
Мирный наземников сон,
Эльфов, косситов, и нравных людей
Мертвых хранит Легион.
Тварей удержим на Тропах своих,
Наземь не выйдет никто.
Храброе войско из гномов одних
Насмерть дерется с врагом.
Крепок, суров наш Орзаммар,
Гномов последний оплот,
Но уж готовим ответный удар
Тварям конец настает!
Кончится время раздоров и смут,
Гномы дождутся гостей,
Скоро наземники помощь пришлют
Чудищ разбить поскорей.
Эльфийские стрелы, людские мечи
Будут подспорием нам,
Выжжем огнем порождения тьмы
Нужно стеречься врагам!
Отзвучавшая последняя строка гномьей песни застала хозяев Подземья, и их гостей сидевшими один подле другого в молчаливой задумчивости. Слова, пусть грубые и нескладные, были пропеты с чувством, которое трудно было бы предположить в суровых детях Камня, в особенности — бывших преступниках, обреченных на смерть. Окончание песни произвело наиболее сильное впечатление на Кусланда. Прозвучавшая для его разумения надежда народа гномов не смогла оставить его безучастным.
— Я сделаю все, что смогу, чтобы побудить Стражей оказать помощь Орзаммару в походах на Тропы против порождений тьмы, — тверже прежнего пообещал он. — У вас есть мое слово.
— Благодарю, Страж, — за всех ответил Кардол, вновь беря в одну руку — кружку, а в другую — ломоть сыра. — Для нас...
Заслушавшись легионера, Айан пропустил резкое движение воздуха у своей руки. Мигом впустя резкий рывок и боль в пальцах заставили его с изумлением отметить, что амулета Андрасте, подарка матери, который даже Джарвия не стала снимать со своего пленника, в руках у него больше нет. Вскочивший Командор успел заметить отбежавшего на несколько шагов голенастого хищного пещерного обитателя с хоботом вместо головы, что заканчивался кругом острейших зубов. И теперь из этих зубов свисал принадлежавший Кусланду амулет.
— Это тоннельник Сигрун, — ухмыльнулся Кардол, жестом успокаивая расхохотавшихся над зрелищем гномов. — Тоннельники, видишь, отчего-то баб жалуют. Мужу приручать такую тварь бесполезно, только зазря пальцы терять. А женщин, даже девок больше, они любят. Этот еще и таскает ей всякое барахло. Сигрун-то за воровство к нам угодила. Небось, нравная тварь попалась, аккурат по натуре хозяйки, — он протянул в сторону напряженно замершего зверя кусок мяса. — Эй, как там тебя... иди сюда. На. На!
Тоннельник вытянул длинный хобот. Потом, словно передумав в последний миг, отпрыгнул назад. Кардол в сердцах швырнул мясо обратно в мису под новый взрыв хохота легионеров.
— Сигрун! — гаркнул он. Тоннельник шарахнулся, отбегая еще и бездумно пережевывая металл цепочки. Однако, та, которую звали, не появилась.
— Она, наверное, у наземницы, — предположил лысый гном, поворачиваясь к тоннельнику спиной. — Не обессудь, Страж. Лови его сам. У тебя — самые длинные ноги в этой пещере. Справишься.
— Тебе помочь? — поинтерсовался Зевран, покусывая губу, чтобы не улыбаться, и глядя, как огромный Командор подкрадывается к напряженно следящему за ним довольно мелкому тоннельнику.
— Сиди, — решил Кусланд, кидаясь вперед. Однако вспугнутый тоннельник вывернулся из протянутых рук наземника и довольно резво бросился куда-то за развалины. Выругавшись сквозь зубы, Айан побежал за ним.
Часть 45
Несмотря на то, что на нем не было доспеха, угнаться за юркой тварью оказалось непросто. Дважды Айан почти поймал тоннельника, грянувшись в прыжке о камень, но тот всякий раз уходил в сторону, либо высоко подпрыгивал, словно издеваясь. Дарить ему амулет матери Кусланд не хотел, но и ловить быстрого зверя с курицу размером в полутьме среди скал и развалин было тяжело и неудобно. Спустя какое-то время, отбежав от лагеря легионеров на довольно приличное расстояние, Айан готов был уже сдаться и, прекратив преследование, идти назад и требовать возвращения своего имущества у Сигрун, в надежде, что хозяйка сумеет призвать к порядку своего зверя. Останавливало лишь то, что к тому времени амулет мог быть безвозвратно потерян среди скал, и в таком случае найти его удастся разве что хорошо натасканному мабари.
Создатель, однако, снизошел к его отчаянному положению. Взопревший, со сбитым дыханием и злой, вслед за тварью Айай протиснулся в узкий проход в теле горы, который неожиданно привел его в средних размеров каменный мешок, из которого был только один выход. На мгновение Кусланд мысленно возликовал, окрыленный близким счастливым исходом своей нелепой погони. Однако мигом спустя раздавшийся совсем рядом от него девичий взвизг заставил его крупно вздрогнуть от неожиданности и испуга.
Место, куда привел его тоннельник, наверняка, образовалось из какого-то сдвига горы, потому что пол прорезывали широкие и глубокие трещины, а сами стены казались созданными от сколов огромной киркой. В дальнем конце каменного мешка едва слышно журчала вода, образуя, как успел заметить Кусланд, словно бы малую чашу в полу, где она собиралась перед тем, как срываться в одну из расщелин. От воды шел пар. По щиколотку в ней стояла низенькая девушка. В одной из своих длинных рук девушка держала ковш, во второй — мокрую тряпку, которой, по-видимому, обтиралась до внезапного появления незванного гостя.
Не обращая внимания на испуганную молодую гномку, и ошарашенного человека, злосчастный тоннельник бросился к сложенной у воды одежде и попытался зарыться в нее по самый куцый хвост. Выпущенный из пасти амулет отлетел далеко в сторону и исчез в одной из расщелин в полу. Миг спустя оттуда раздался легкий стук металла о камень.
— Отвернись, сейчас же! — еще раз, уже понятными словами выкрикнула гномка голосом Сигрун, полуотворачиваясь сама и прикрывая одной рукой грудь, другую — прижимая к бедрам. Айан поспешно развернулся, раздираемый сразу двумя желаниями — рвануться к расщелине, в которую упала дорогая ему вещь, и, напротив, броситься вон из пещеры, смущенный видом обнаженного девичьего тела так близко от себя и завороженный им одновременно.
Впрочем, Сигрун пришла в себя куда быстрее наземного гостя. Спустя несколько мгновений, она уже выходила из-за спины Айана, одетая в чистую, но грубую мужскую рубаху, явно с чужого плеча, скрывавшую ее тело почти до колен.
— Вот скажи, ты зачем сюда прибежал? — кутаясь в накинутый на плечи кусок полотна, по-видимому, служивший ей полотенцем, с непритворным возмущением спросила девушка, румянец на щеках которой можно было рассмотреть даже в полутьме. — Разве я не могу хоть ненадолго избавиться от всех вас, и справить свои дела? Если я живу в компании мужчин, то это не значит, что от меня должно пахнуть так же!
Айан открыл рот, закрыл, закусил губу и ткнул пальцем в разворошенную ношенную одежду молодой гномки, что все еще шевелилась из-за возившегося в ней тоннельника.
— Твой зверь унес мою вещь, — стараясь не обращать внимания на облепившую тело девушки мокрую ткань, Кусланд смотрел на торчавший из-под плаща куцый хвост вороватой твари. — Пришлось его ловить. Не знал, что он приведет меня к... тебе. Я... не хотел мешать.
— Ааа, так это Нюхач виноват, — разом подобрев и даже смутившись, Сигрун вдруг тихо свистнула, и тоннельник, перестав прятаться, подбежал к ней, высоко взбрасывая голенастые ноги. — Ну-ка, где то, что ты утащил? Фу, как неловко получилось. Разве можно воровать... у Серых Стражей?
С трудом удержавшись, чтобы не пнуть зверя ногой, Кусланд кивнул в сторону расщелины.
— Мой амулет улетел туда. Есть у тебя, чем присветить?
Спустя короткое время он уже лежал животом на краю расщелины, подсвечивая прихваченным девушкой из лагеря факелом и вглядываясь в полумрак. Сигрун присела рядом и вгляделась тоже.
— Вот он!
Отдав факел в руки гномки, Айан как мог глубже сполз в каменную щель, пытаясь подцепить пальцами цепочку своего амулета, который упал на крохотный выступ и при одном неверном движении мог соскользнуть туда, откуда его было бы уже точно не достать. После нескольких бесплодных попыток, Кусланд отступился и, отползя от края, сел, отряхивая поддоспешный нательник. Сигрун присела рядом, с сочувствием поглядывая в его огорченное лицо.
— Слушай, Страж, ты не расстраивайся. Давай я попробую достать. Руки у меня длинные. Можно даже и пониже сползти, если ты... ну... подержишь меня. А то ведь, если упасть туда, да еще вниз головой — косточек будет не собрать. Что думаешь? Сделаем?
— Меча у тебя нет, поддеть? — Кусланд с сомнением оглядел руки гномки, хотя действительно, длиннее человеческих, но все же вряд ли длиннее его собственных. — Как же мне тебя подержать?
