2. Морские короли. Перекрестки

— Луис!!!

И верно, это был Луис Даверт.

В разодранной одежде, с порезами и царапинами, с серьезной раной на левой руке, выглядел он, как готовое блюдо для акул. Но...

Расспросить мужчину можно было и позднее. А пока...

Горячий травяной отвар с медом пришелся как нельзя более кстати. И благодарности во взгляде Луиса было с избытком. Он залпом, не обращая внимания на температуру жидкости, выпил три чашки, потом откинулся назад, покрепче завернулся в одеяло, подсунутое Даланом, и перевел дух.

— Я уж думал — сожрут.

— У меня тоже были такие опасения, — призналась Алаис. — Но до рассвета мы бы отсюда не ушли.

— Почему?

— По преданиям, иногда на рассвете на землю выходил новый герцог, а иногда волны выносили труп, — честно ответила женщина. — Как повезет.

Луис передернулся.

— Повезет, это верно.

— Она просто утащила вас? — уточнила Алаис.

— Нет. Не просто...

Луис замолчал.

Как описать это жуткое чувство?

Когда есть ты, есть громадная (ну, не такая уж большая, но у страха глаза велики) хищница, которая в любой момент может сожрать тебя, и есть море, которое для нее родная стихия. А для тебя?

Для тебя, не так, чтобы родная.

Тавальенцы не любили моря, но в Луисе, видимо, кровь заговорила громко. Он еще в детстве удирал из дома, чтобы где-нибудь искупаться. Мать волновалась, но Эттану ничего не говорила, теперь Луис понимал, почему. Наверное, отец так и не узнал об этой тайне.

Сколько он ни старался сломать Луиса, превратив его в свое подобие, но море...

Ах, это безудержное, бездонное, безграничное, восхитительное...

Как ни назови, но море было для Луиса тем, что всегда останется в его жизни. Можно запретить мальчику бегать на море, но сделать что-то морю Эттан Даверт не сможет. Не причинит ему боль, не обидит, не ударит...

— Она хотела крови. Добровольно данной крови, — наконец разродился Луис. — И не надо больше об этом, ладно?

Алаис кивнула.

Не надо — так и не надо. Она бы тоже не хотела рассказывать о том, как в отчаянии резала себе вены. Разве что когда-нибудь потом, в старости, описать в дневнике, что она сделала, и к чему это привело...

— Вам надо переодеться. И... раны есть? Требующие перевязки?

Луис показал руку.

И...

— Твою ... в три дуги... поперек... и коромыслом в...!!!

Ругался он замысловато, и было от чего.

Рана, которую он нанес себе о зуб акулы, зажила, словно и не было. И на ладони красовался схематический, но вполне узнаваемый шрам. Словно круг...

Как будто акула впилась в самую середину ладони, вырвала кусок мяса, и уплыла восвояси. Только это должна быть очень маленькая акула.

— Фунт мяса, пинта крови, — прошептала Алаис. Она и сама не помнила, откуда взялись эти слова, но — были. Ох, были.

— Что? — не понял Луис.

— Ничего. Это вы сами?

— Да.

Алаис поежилась, но промолчала. Страшновато это, честно говоря. Видимо, это были проверки.

На смелость, на сродство к морю, на кровь рода, на... на признание Луиса этим родом, в конце концов! Не просто ж так тебя назовут герцогом?

Алаис пришло в голову, что если бы на земле так проверяли аристократию... видали б мы революцию в том самом виде. Потому что тут требуется громадная сила духа.

Даже не чтобы справиться с акулой — чтобы не наложить в штаны от одного ее вида.

Впервые она взглянула на Луиса с искренним уважением и восхищением.

— Братик!

* * *

Лусия пришла в себя, и повисла на шее у тьера Даверта... тьера Лаис?... обильно поливая его слезами.

— Братик, я чуть с ума не сошла... я надеялась... я верила...

Я, я, я...

Алаис едва не фыркнула со злости. Конечно, она. Где уж нам о брате подумать, когда задеты тонкие чувства?

— Полагаю, что вы не захотите пройти этот же обряд, — подвела она итог.

Лусия ее даже не услышала. Зато услышал Далан, и едва не фыркнул, представляя себе тьерину один на один с акулой. М-да... картина вырисовывалась печальная.

Для начала, хищница намертво застрянет зубами в юбках.

Потом ее оглушит диким визгом. Впрочем, если повезет, тьерина просто упадет в обморок — и тогда сдохнут обе. Акула не сможет сплюнуть добычу, а тьерина попросту утонет. Вот и все признание родом.

Это вам не документики в мэрии подписать, здесь все иначе.

Массимо одарил Алаис не слишком дружелюбным взглядом. Впрочем, он был настолько счастлив, что вернулся Луис, что мелкое ехидство было прощено сразу же.

Тьерина обильно поливала брата слезами, и первым, кому это надоело, стал Массимо. Он кое-как отодрал сестричку от брата и встряхнул ее за плечи.

— Тьерина, оставьте его.

Лусия принадлежала к тем женщинам, которые даже плакали очаровательно. Алаис искренне позавидовала.

— Ему надо переодеться.

И не поспоришь. Надо.

Луис кивнул и медленно встал на ноги. Видно было, что у него болит каждая мышца.

— Вы завтра не встанете, — резюмировала Алаис. — Вам бы массаж сделать.

Луиса действительно сильно потрепало волнами. Несколько синяков на ногах, выразительный полукруглый синяк там, где рыбина держала его зубами, содранная кожа на руке, и порез там, где нанесла его Алаис, синяк на животе — акула его знает, когда полученный, но весьма выразительный и болезненный... Это уж не говоря про натруженные мышцы рук и плеч.

— Ничего, не помру.

— Надеюсь. Это затруднило бы выполнение моих планов, — огрызнулась в ответ Алаис. Луис не попросил ее отвернуться, когда переодевался, а она и не подумала отвести взгляд. Чего она в голых мужчинах не видела?

Луису, кстати, можно было переодеваться хоть перед целой толпой, сложен он был великолепно. Широкие плечи, узкие бедра, тонкая талия...

Последний раз Алаис видела нечто такое на телеэкране, в фильмах с Жаном Марэ в главной роли. Ну, здесь-то генофонд не пропадет, этот явно предпочитает женщин.

Алаис подумала, что если она будет изображать любовницу тьера Даверта... будет ли что-то между ними?

Она бы не возражала.

Хотя очень часто такие красавцы в постели жутко эгоистичны. Она считают себя таким даром для женщин, что одно их появление в кровати уже должно вызвать множественный оргазм у удостоившейся чести дамы, а трудиться для этого вовсе не обязательно. Счастье же уже вас посетило. А работать счастье не должно, оно не для того на свет появилось.

Луис под ее взглядом потянулся, поморщился от боли в синяках.

— Обещаю не умирать до осуществления ваших планов, милая тьерина. Вы сдердали свое слово, я не могу сделать меньше.

Алаис кивнула.

— Я действительно не знала, что это будет... так.

— Верю.

Две пары глаз встретились.

Искра?

Нет, еще нет.

Но эти двое людей стали союзниками, соратниками, они понимали друг друга, они прошли через боль, страх, они готовы были пожертвовать собой во имя чего-то большего, а это ведь уже неплохой задел, верно?

* * *

Спустя два дня на корабль Эдмона Арьена взошли семеро человек.

Шестеро сами, а седьмого внесли в корзинке.

Алаис, Далан, Луис, Массимо, Лизетта, и няня для малыша, она же кормилица. Маленький Эдмон Карнавон мирно сопел в своей импровизированной колыбельке, даже не подозревая, что его мать собиралась рискнуть жизнью ради совершенно незнакомого ей человека. Но...

Кровь герцогов — это не просто слова, это дела, ответственность, трудный и нелегкий выбор...

С берега им махали Лусия, Эрико, Элисса, Арон, Элайна...

Элайна рвалась в Тавальен, как бешеная, и Алаис не могла этого понять. Как можно бросать мужа и детей, да, детей, чтобы сорваться на помощь любовнику? Но и выяснять это у Элайны она не собиралась. Взрослая женщина, отвечает сама за себя...

Алаис не стала бы протестовать, но Лизетта рявкнула уже от души.

Мало ли кто знает госпожу Шедер? Кто ее узнает? Она может подставить всех одним своим присутствием. И тогда не то, что Шеллена не вытащат, остальные попадутся.

Элайна впала в истерику, и в итоге Лизетта решила ехать сама. Алаис подозревала, что Лизетта постарается удержать их от самых рискованных проектов, ну да ладно. Должен же быть и кто-то здравомыслящий в их компании?

Ветер раздувал паруса.

Эдмон Арьен стоял на капитанском мостике.

Корабль медленно направлялся к Тавальену.