— Может статься, так мы и сделаем, — отозвался Кай. Он достал трубку, покрутил ее в руках и снова убрал. — Думаю, ты как самая быстрая обернешься за полтора дня.
— Мне будет скучно одной. Тем более что ты знаешь, как я неравнодушна к городским рынкам! Обязательно зайду в оружейную лавку, поцапаюсь с хозяином и получу десять дней ямы за избиение и угрозу жизни.
— Значит, мы подождем тебя тут. На нас нападут злобные чародеи-ренегаты, и ты пропустишь все веселье. Только потом, чур, без претензий.
— А ты знаешь, чем зацепить девушку!
— Мне многие это говорят.
— Паки думает, что так сложно делать не придется, — сказал Паки. — Все решится, как должно, и очень скоро.
Все, не сговариваясь, посмотрели на старшего чародея.
— Полностью согласен, — улыбнулся тот, выпуская пухлое кольцо дыма. — Но не думаете же вы, что это случится прямо сейчас?
— Ну что ж, тогда давайте подумаем, как мы будем добираться до его величества, когда все решится, — предложил Кай. — Думаю, не лишним будет напомнить, что это надо сделать быстро и максимально нестандартно. Например, столь удобный тракт, так славно проходящий недалеко отсюда, отметаем сразу же.
— Но почему? — удивился Джошуа, находивший этот путь оптимальным.
— Да потому, что это самая удобная дорога, по ней и будет погоня.
— Тогда подадимся в лес и вернемся по своим следам, — предложила Майриэль.
— Есть вероятность, что наш прежний маршрут им известен.
— А есть вероятность, что не известен.
— Думаю, они высчитают по поисковому заклинанию, что мы настигли дракона, — сказал мэтр Гаренцворт. — А его маршрут им известен точно. К тому же как бы мы ни шли, они легко вычислят нашу конечную цель — столицу Римайна.
— Но при дворе их силы могут быть ограничены.
— Или наоборот, сосредоточены именно там.
— Куда ты клонишь, Рамил?
— Мне кажется, самым приемлемым вариантом будет скрыться с ее высочеством до ритуала и помочь ей пройти его. Не знаю, как вы, но если мы возвратим ее раньше срока, я буду все время опасаться, что эта страна сгинет в морской пучине. А брать на себя ответственность за такое количество жизней и ставить крест на трудах той же Марианны мне кажется неправильным.
— Ясно, — кивнула Майриэль. — Труды Марианны — это святое.
— Дополнительные действия, не оговоренные контрактом, — недовольно повел плечом Кай. — Которые никто, уверяю вас, не оплатит. Да еще и санкции наложат. Например, за намеренное удержание особы королевской крови вдали от дома. Что-нибудь банальное — колесование, например, или старый добрый кол.
— Если эти действия одобрит королевский эмиссар, то их истолкуют в совсем ином свете, — возразил мэтр Гаренцворт. — Вы одобряете эту идею, младший мэтр?
— На первый взгляд она вполне разумна, — ответил Джошуа, — но тут важно, что решит ее высочество.
— Сначала скажите, что думаете вы.
— Я за, если это безопасно для ее высочества и спасет страну.
— Похвально. Значит, ваше принципиальное согласие есть.
— Осталось уговорить ее высочество.
— Этого может и не потребоваться, — заявила Майриэль. — Если она будет противиться, можно просто добираться кружным путем, и никаких проблем. Вряд ли девушка увидит особую разницу между лесом и лесом.
— Я не смогу врать принцессе!
— Нам смог — и ей сможешь.
— Вам я не врал.
— Во всяком случае, недоговаривал. Уверена, знай Рамил о твоем украшении, процесс поиска был бы менее драконоопасен.
— Или более. Ведь тогда на месте Рика и компании могли оказаться мы.
— А может, инициатива была бы на нашей стороне и я бы сейчас шиковала в сапожках из платиновой чешуи.
— Майриэль! — возмутился старший чародей. — Это неэтично — мечтать об одежде из разумных и, кстати, весьма мудрых существ!
— Уже и помечтать нельзя!
— Не вижу смысла снова обвинять друг друга в сокрытии некоторой информации, — примирительно заявил мэтр Гаренцворт.
— Согласен, — тут же поддержал его Джошуа.
— А я вот не согласна! — упорствовала Майриэль. — В конце концов, мы не сказали ему о том, что его совершенно не касалось, и при нормальных условиях не коснулось бы. А он скрыл от нас исключительно важные факты.
— Тебе лишь бы поспорить, — вздохнул Кай. — Да, младший мэтр не рассказал нам свою личную тайну, но вряд ли и ты бы сказала, случись с тобой нечто подобное. Важно не то, что он не сделал, а то, что он сделает теперь. Верно, Джошуа?
— Абсолютно, господин Кай.
— Ну и Пепел с вами, — хмыкнула лучница. — Даже поругаться всласть не дадут. Изверги и зануды!
— Да, мы такие, — не стал спорить Кай. — Но главное, что мы в своем занудстве пришли к единому мнению. И раз вы, младший мэтр, не желаете слегка обмануть ее высочество в случае отказа, значит, вам надлежит ее уговорить. Венценосные особы, знаете ли, даже столь юные и прекрасные, даже терпимые и искренне верящие в эти современные модные идеи всеобщего равенства разумных, не слишком любят, когда всякие простолюдины указывают им, как следует поступать.
— Уверен, ее высочество примет правильное решение. Но со своей стороны я постараюсь убедить ее в целесообразности наших планов. Вы также должны учитывать, что ее высочество весьма проницательна, и ее не так просто обмануть.
— Любого можно обмануть, если лжец умелый, а вы, младший мэтр, уж не обижайтесь, имеете все задатки хорошего лжеца.
— Приму это как комплимент.
— Это и был он. Такое качество пригодится вам при дворе. Да, думаю, вы и сами уже давно это поняли.
— Понять — не значит взять на вооружение.
— Похвальная позиция. Но жизнь — штука длинная, мало ли что случится в будущем.
— Спорить не стану, господин Кай. Но и соглашаться тоже.
— А зря. А то старина Кай преподал бы тебе пару уроков прикладной лжи, — не удержалась Майриэль.
— Ты мне льстишь, Майри.
— Разве что самую малость, милый.
— Только Паки кажется, что планы эти строятся слишком рано. — вдруг сказал Паки. — Принцесса пока не тут, а там.
— Не только, — успокоила его Майриэль. — Но как еще нам прикажешь развлекаться?
— Рассказать что-нибудь интересное. Спеть что-нибудь интересное. Поесть что-нибудь интересное... — принялся перечислять Паки.
— С последним, уж прости, дружочек, не получится. Да и что объяснять, ты же сам заведуешь нашими припасами.
— Думать о своем — тоже интересно, — весомо парировал Паки.
— Это ты так тонко намекаешь, чтобы я помолчала?
— Тишина успокаивает.
— Сейчас кто-то получит по уху! Кто-то длинный, лохматый и наглый, как наяды в половодье!
— Это неинтересно, — возразил Паки, ловко уходя от снаряда.
Снарядом был правый сапог лучницы. Парень поднял его и спрятал за спину. Через миг туда же отправился и левый.
Захваченная азартом борьбы эльфийка вскочила, намереваясь добраться до вожделенного уха, но была остановлена покашливанием мэтра Гаренцворта.
— Дети, не шалите, — улыбнулся старший чародей. — Паки подал отличную идею: рассказать что-нибудь интересное. Я тут вспомнил одну презабавную и поучительную историю и с удовольствием развлеку вас ее изложением, если вы, конечно, перестанете резвиться и дурачиться.
— Ну ладно. — Майриэль села на место и пронзительным взглядом заставила Паки вернуть сапоги. — Но если она не будет такой уж занимательной, то ухо Паки ответит за это вдвойне.
— Паки не согласен!
— А кто его спрашивает.
— Уж не знаю, будет ли она занимательной, но полезной — это точно, — пыхнул трубкой старший чародей. — Итак, случилось это во времена, когда в Аране правил Герицвиг Пятый, король мудрый, но подверженный суевериям и страхам перед неведомым. Этим, кстати, грешат многие владыки, хотя, казалось бы, воспитание и образование должны в корне пресекать подобные недостатки... Вижу, что имя его ни о чем вам не говорит, тогда, быть может, его прозвище будет вам более знакомо? В истории и памяти народной он остался известен как Дрожащий Король.
— А-а, тот самый, который плясал Танец на пиру короля-наемника? — проявила знания легенд Майриэль.
— Именно он. Забавно, конечно, что он, человек немалых в общем-то достоинств, запомнился исключительно как правитель эпохи Риана.
— А кто из королей тех дней запомнился иначе? — уточнила эльфийка. — Людские владыки редко отличались достойным хроник величием. По мне, так отличался им лишь один, да и того вы же, люди, подняли на мечи.
— Короля, погибшего красиво и со значением, запомнить куда легче, чем мудрого охранителя своих земель, — заметил Кай.
— У Риана не было королевства, — парировала Майриэль.
— А почему тогда его называли королем? — спросил Джошуа. — Мне известно лишь то, что представители вашего ремесла считают его своим патроном, хотя с его историей я, увы, знаком только по официальным хроникам. А в них, как вы знаете, отражена точка зрения кровавоголовых, истребивших и Древо Лета, и армию Риана.
— Потому что он был последним из рода атранийских королей, — пояснил мэтр Гаренцворт. — Еще до Переселения это была могущественная островная держава, своей силой и величием затмевавшая прочие людские земли там, за морем. Но когда океан поглотил прежние королевства людей, всех их связала общая судьба. Корабли Атрании были в авангарде Первого флота. Но новые земли и новая жизнь не сгладили прежних обид. Раньше атранийцы считались полубогами. Они жили почти втрое дольше прочих людей, были сильны и искусны в чарах задолго до того, как здешнее волшебство стало доступно остальным народам. Теперь же их превосходство начали считать той последней каплей, что прогневала древних богов, и они покарали их, а заодно и прочие народы, за спесь и тщеславие. Атранийцы были изгоями, людьми без родины и дома, нежелательным сном о былых, несомненно, более радостных временах, когда вокруг царили достаток и нега.
Он прервался, затянулся трубкой, а Майриэль вдруг подхватила нить рассказа.
— В конце концов, — сказала она, — разрозненные и отчаявшиеся, они собрались под знамена своего прежнего короля. Единственными, кто протянул им руку дружбы, стали эльфы Лета. Их, несмотря на многое, роднила эта пугающая прочих чуждость. Летние были столь же чужими среди своих племен, как атранийцы среди людей. Этот союз стал их главной удачей... и главной бедой. Поддержка Риана и атранийских мечей, которые помогли им отогнать от границ дикарей и тварей, утихомирить воинствующих соседей и решить давний спор с зимними братьями, сделала их бесстрашными. Они не зря величали Риана Мечом Лета. Его меч принес летним мир и процветание. Издревле их часть обитаемых земель была самой опасной и непредсказуемой, но с помощью атранийцев все начало налаживаться. Но его же меч и стал их роком. Проблемы их земель, их беды и горести веками мешали им постигать путь их Древа. Но теперь это стало возможным. Народ Лета слился со своим Началом, и была открыта тайна.
— Какая тайна?
— О которой я не сказала бы тебе, даже если бы знала, дружок. Из-за этой тайны и началась последняя война. Прочие народы убоялись возросшей мощи Лета и того, что эта мощь обернется против них. Именно на волне этого страха и было уничтожено Древо и все его защитники. А подвиг Риана в том, что он не предал. Ему была дарована Долина Ветра, хорошая плодородная земля, на которой он мог властвовать и процветать. Нужно было лишь открыть границы и пропустить вражеские войска. Но он не сделал этого.
— И погубил свой народ, — глухо отозвался Кай. — И не спас своих союзников. Но был верен своему долгу и своим... нанимателям-эльфам.
— Когда ты говоришь это так, звучит очень обидно, — дернула плечом Майриэль.
— Но это правда. Рука дружбы летних — это договор работодателя и наемника.
— Поначалу да. Но он стал намного большим потом. Ведь выбор атранийцы сделали добровольно. Никто бы не упрекнул их, останься они в стороне. Мертвые не умеют упрекать, не правда ли?
— Правда, — сказал Кай и замолчал.
Без активности оппонента Майриэль также потеряла интерес к начавшейся было перепалке.
— Но нас учили, что летние эльфы создавали государство чистых чар, которое могло представлять опасность для всех. И потому началась последняя война. Значит, их тайна, видимо, связана с этим, — принялся рассуждать Джошуа.
— Это все глупые глупости, — отмахнулась Майриэль. — Глупые глупости и идиотская ерунда. Вся та чушь, которой забивали ваши пустые головы мэтры в Цитадели, называется не историей, а политикой, а от этой гадости даже веснянка может дать по зубам. Легко и с радостью, так что лучше помолчи. Я сказала тебе, что было на самом деле, а уж эльфийка должна разбираться в таких делах лучше, как ты считаешь?
— Если только она в них участвовала, а ты участвовала?
— Я еще тогда не родилась.
— Вот то-то и оно, как и я. Так что тут мы равны.
— Но мне-то рассказывали очевидцы, а тебе старый гриб за кафедрой!
— Мэтр Кааш, преподававший у нас историю, тоже был очевидцем!
— Паки думает, они зашли в тупик, — сказал Паки. — Сейчас снова полетят сапоги и зуботычины. Наверное, надо послушать Рамила.
— Пожалуй, это единственный способ сохранить мир, — согласился Кай. — Все на взводе и готовы вцепиться даже друг в друга, лишь бы не бездействовать.
— Говори за себя, — заявила Майриэль.
— Я за себя и говорю. Я устал, не в духе и меня гложет то, что мы бездействуем. Мы так близко к цели, что, если вы продолжите свои споры, пеняйте на себя.
— Фи, какие мы страшные!
— Давайте все-таки послушаем его мудрость, — примирительно вмешался Джошуа, которого пристальный взгляд Кая впечатлил куда больше, чем эльфийку.
— Что ж, — улыбнулся старший чародей. — Раз это лирическое отступление закончилось, я, пожалуй, вернусь к своей истории, которая, что вас, без сомнения, удивит, начисто лишена какой-либо связи с легендарным Рианом, хотя и происходила в те же времена. Итак, как я уже сказал, король Арана Герицвиг Пятый был человеком мудрым, но подверженным тлетворному влиянию суеверий и страхов. Качество это не мешало ему вовремя взимать причитающиеся налоги, вести взвешенную политику по отношению к соседям и поддерживать порядок в государстве. Но порой мешало другое. В год, который я не назову в основном из-за полной его ненадобности, в столице случилось престранное событие. В одну из ночей среди торговой площади выросла башня.
— Дай угадаю! — не удержалась Майриэль. — Она была высотой в полсотни ярдов и с темными окнами?
— Почти. Высотой она была ярдов триста, и окна ее были не то чтобы темны, но и не сказать, что излишне светлы, скорее неясного, колеблющегося на грани серого, цвета. Странным было и ее появление. Мало того, что она не выросла из-под земли, как, скажем, гриб, не разорвала кладку городской мостовой, стремясь к небу. Нет, она словно возникла из ничего и так, будто была здесь всегда.
— Ух, и натерпелся же страху Дрожащий Король!
— Тогда его еще не звали так, хотя, если бы его реакция стала известна подданным, а не только узкому кругу приближенных, то, возможно, это обидное прозвище уже тогда намертво срослось бы с его именем.
