Никита уже собрался было в путь, про себя дивясь, сколь распространено в граде Петровом имя "Андрей", как вдруг чуть не упал от изумления. Благо, ухватился за каменную стену "грелки" — своего рода беседки, внутри которой по зиме грелись у костра ездоки и прохожие. Боже! Андрей Фёдорович — это ведь сама Ксения Петербуржская!!! Блаженная Ксения Петербуржская, целительница и провидица, Христа ради юродивая, причисленная к лику святых решением Поместного Собора Русской Православной Церкви в 1988 году. Безутешная вдова Андрея Фёдоровича Петрова, придворного певчего в звании полковника, Ксения Григорьевна объявила: "Это я умерла, а муженёк мой жив!", — облачилась в мундир покойного, велела звать себя его именем, раздала добрым людям всё имущество и сделалась бродяжкой-нищенкой. Когда платье мужа истлело, она круглый год, не страдая от морозов, ветра, снега и дождя, носила красную кофту, зелёную юбку и туфли на босу ногу — в точности как сейчас... Ксении предлагали тёплую одежду и деньги, но брала она лишь "царя на коне" — копейки с изображением святого Георгия Победоносца, которые тут же раздавала другим нищим. Она радовалась своей нищете и, приходя куда-нибудь, замечала: "Вся я тут". Петербургские жители любили святую Ксению, чувствуя величие её духа, презревшего земное ради Царствия Небесного. Когда она входила в дом, это считалось добрым предзнаменованием. Матери радовались, если Ксения поцелует их ребенка. Извозчики просили хоть немножко проехать с ними: в такой день выручка была обеспечена. Торговцы на рынках старались дать ей калач или какую-нибудь другую еду, и, если блаженная брала, товар быстро раскупался. Блаженная получила и дар прозорливости. Накануне Рождества 1761 года она всем говорила: "Пеките поминальные блины! Завтра вся Россия будет печь блины"... На другой день скончалась императрица Елизавета Петровна!
И тут пред затуманившимся взором Буривого снова побежали буквы: "Ты прав, Ксения и есть. Добрая женщина, душа-человек! Читай молитву во имя её — авось пригодится: нищету Христову возлюбивши, безсмертныя трапезы ныне наслаждаешься, безумием мнимым безумие мира обличивши, смирением крестным силу Божию восприняла еси...
— ...Сего ради дар чудодейственныя помощи стяжавшая, — послушно шептал Никита. — Ксения блаженная, моли Христа Бога избавиться нам от всякого зла покаянием. Аминь. С приветом — Чур... Эй, что за "Чур"?! Ах, да, конечно...
Это он, увлёкшись, забыл, что читает не тропарь, а психо-сообщение. Святая в то же время пристально глядела на него. Никита встряхнулся, отыскал в кармане копеечку, приблизился к ней, растолкав обывателей, низко поклонился и поцеловал руку юродивой — сухую, дряблую, но поразительно чистую, будто нищенская грязь шарахалась от неё, как дьявол от кадила. Не ощутил и смрада, исходящего обычно от лиц БОМЖ. Наоборот, казалось, что блаженная источает вовне себя ароматы всех тридцати с лишним компонентов миро — от росного ладана до фиалки, имбиря и базилика.
Подношения она категорически не приняла.
— Бесовские твои копейки, пришелец! Благо, на добрые дела употребляются... — засим троекратно перекрестила Никиту. — Иди с Богом, завтра тебе суждено победить!
Победить! Победить!!! Никита воспарил на крыльях античной богини победы, тёзки своей Ники, и не услышал заключения провидицы:
— Но суждено тогда же и убитым пасть...
...Ничем особо знаменательным дальнейший путь отмечен не был. Согласно договоренности группа СпецНаз дожидалась командира на заставе "Ближняя Рогатка", у примыкания Лиговки к нынешнему Московскому проспекту, где в 1838 году архитектором Стасовым В.П. будут воздвигнуты Триумфальные ворота в честь победоносного завершения очередной русско-турецкой войны. Контрольно-пропускная служба здесь была организована ещё более наплевательски, чем на Выборгской дороге. Пожилой инвалид в затрапезном халате даже не вышел из сторожевой будки, лишь махнул на прощание рукой — дескать, скатертью дорожка... Правда, Терпигорец признался, что снабдил ветерана перед этим целой четвертью вина. А Никита подумал, что, если выпросить у демонов в честь завтрашней победы самобранку, по возвращении запросто можно открыть ресторан с минимумом обслуги и минимумом же затрат на продукты. Правда, для этого требуется кое-что ещё. Так, мелочь. Пустячок. А именно — выжить. Что, увы, далеко не всегда следует за викторией по умолчанию...
Никакого города вдоль московского тракта не было в помине. Дачи (в значении термина как "имение, поместье, данное в прокорм дворянину главой государства") вплоть до Средней Рогатки располагались весьма густо, далее стали пореже, но значительно крупнее размерами. За два неполных дня Никита, если честно, малость обвыкся в Прошлом, уже не удивлялся первой встречной несуразице.
К тому же чертовски устал.
К тому же получил заверение местночтимой святой в завтрашней победе.
К тому же припомнил: завтра — восьмое мая. Именно в этот день, за час до полуночи по европейскому времени, нацистские руководители подписали Акт о безоговорочной капитуляции Германии. В СССР к тому моменту уже наступило девятое... В такой День нельзя не победить!
К тому же принял сообщение от демона-хранителя: "Можете расслабиться. Путь перед вами чист. Обоз с "чёртовыми яблоками" тронется утром. Старший — коллежский асессор Юрьев. С ним следуют кучер, солдат охраны и приказчик. А также "контролёр" от вражьих сил — гоблин, английский дух вроде нашего уважаемого домового, только гораздо противнее. Хотя, казалось бы, куда уж... Выдаёт себя за индейца, специалиста по разведению картофеля. На ваше счастье, русское гостеприимство не прошло для него даром — спился, как натуральный дикарь... Бочонок с картошкой внутри их тарантаса, под одним из диванов. Поедут на "перекладных", лошадей будут менять в ямских становищах, заночуют, по совету приказчика, близ Тосно. Целую. Чур".
Не отвлекаясь на горячий демонический поцелуй, Никита проанализировал ситуацию с точки зрения командира рейдовой группы СпецНаз, действующей на нейтральной территории. И пришёл к выводу: вроде бы всё путём! Случалось и похуже... Разведка сработала как должно. Предметное взаимодействие с подпольем налицо. Коренное население дружелюбно. Органы власти и силовые структуры индифферентны. Замыслы и действия противника в целом соответствуют оперативному прогнозу. Силы его ничуть не превосходят боевой потенциал спецподразделения, к тому же 20% личного состава морально разложены. Коммуникации под контролем. Район местности, предпочтительный в оперативном отношении, локализован. Материальное обеспечение на уровне. Связь превосходит ожидания. Времени на подготовку акции до чёртиков. Наконец, с нами Бог. В натуре, с кем же Ему быть, коль дело наше правое?! И слава Богу!
Ну, а раз так, Никита решил отдохнуть. Расслабиться, сидя при этом на спине, а не на жо... хм, на коне. Дал указание Терпигорцу без особого фанатизма править к Дальней Рогатке, и там уже, за Пулковскими высотами, визуально поискать деревню для постоя. Именно деревню — дескать, если уж заехал, надо ознакомиться и с подлинно крестьянским бытом. Типа, для мемуаров... И перебрался из седла в кибитку. Гюльнара дремала, ведьмак читал "Санкт-Петербургские ведомости" — русский перевод "Sanct-Peterburgische Zeitung", презентованный давешним бурмистром.
— Интересно? — спросил Никита.
— Ещё как, мсье! К примеру, в соседской Швеции принят закон о свободе печати. Британский политик Уильям Питт пожалован титулом графа и назначен премьер-министром коалиционного правительства вигов и тори...
— Назначили всё-таки... Пожалеют ещё!
Глузд проигнорировал его брюзжание.
— ...Лондонский антиквар Джеймс Кристи объявил об открытии до конца года дворца аукционов, который будет называться незамысловато — "Christie's". Голодные бунты в Тоскане. Испанцы разгромили резиденцию министра финансов, неаполитанца Скилаччи, и требуют от короля выдворить его из страны. В организации беспорядков подозреваются иезуиты...
— Да что там подозревать?! — буркнул Никита. — Конечно же, они! Больше просто некому.
— Хм! — издал удивлённое мычание ведьмак. — Мсье Буривой, вы ориентируетесь в испанских делах?!
— Ориентируюсь ли я в испанских делах? Да как в собственной прихожей, когда среди ночи "до ветру" приспичит!.. Ну-ну, а про Россию что там писано?
— Про Россию... Ага! Ширится расселение немецких колонистов под Саратовом. Польский сейм выступил против уравнения в правах католиков и православных, чего настоятельно требовала Россия. Константинопольское патриаршество при деятельной поддержке русской дипломатии добилось от Турции издания фирманов, подчинивших Печское патриаршество и Охридское архиепископство власти греческого патриарха.
— Да, последнее особенно важно! А как у вас, в благословенной Франции?
Глузд мечтательно поглядел в потолок.
— У нас, в благословенной Франции, тепло. У подножия Монмартра распустились фиалки. Довелось мне как-то... Да! Что же сообщают "Ведомости"? Мсье Луи Антуан де Бугенвиль, исследователь Южной Атлантики, отправился из Марселя в кругосветное путешествие на фрегате "Будёз" и транспортном судне "Этуаль".
— Эк он сразу-то одной задницей — на два стула... Вот видите, мусью, какие в мире совершаются великие дела! А вы, представитель благородного сословия, цвет нации, засели в душной конуре, как старый еврей-меняла, буковку с буковкой сводите.
— Предлагаете мне тоже..?
— Предлагаю вам освежиться. Заодно поглядите, нет ли где окрест распущенных фиалок. На худой конец, распущенных девушек.
Ведьмак брезгливо поморщился.
— Меня они не интересуют!
— Кто бы сомневался?! — насмешливо бросил Никита, давно подозревавший его в сексуальной дезориентации. — Тем не менее, соблаговолите отвалить! Можете, кстати, не утруждать себя тряской ездой на запятках кареты, воспользуйтесь моим конём.
— Весьма признателен, — проворчал Глузд, нехотя распахивая дверь. — Надо же, сколько счастья вдруг...
Никита же был не менее признателен консультанту за уход. Не тот уход, который деятельная забота. Тот, который — на фиг! Потому, что хотел спать. А делать этого при посторонних не любил. Разве что при возлюбленной, когда ни на что большее сил и желания не остаётся...
Любимая по-прежнему дремала, в неге откинувшись на мягкую подушку "сидячего" дивана, и он куртуазно, изысканно вежливо, можно даже сказать, возвышенно её окликнул:
— Эй, ты, слышь?!
— Чего тебе надобно, Ники? — хриплым шёпотом отозвалась Гюльнара.
— Мне надобно трепетных ласк и тому подобного непотребства.
— Ай, отстань! Я устала...
"Слава Богу!" — с облегчением подумал он. А вслух произнёс обличительный спич:
— Начинается! Устала, голова болит, критические дни, дети услышат... Старая песня!
И тут же уснул, категорически перекрыв доступ внутрь своего естества всем ощущениям, в которых, по Ленину, дана была — была бы — ему объективная реальность.
Тряская дорога как извечная реальность Руси.
Скрип осей встречных телег.
Конское ржание.
Ироничная ухмылка Гюльнары как реакция на чей-то молодецкий храп.
Злорадный хохот Терпигорца над горемычным ведьмаком.
Сам Глузд, который, вспомнив, что он ко всем своим сомнительным достоинствам ещё и шевалье — кавалер, рыцарь, конный воин, — надумал-таки "воспользоваться" аргамаком по прямому штатному предназначению.
Шайтан ибн-Самум, не потерпевший под собою нечисти и сбросивший Глузда в зловонную жижу дренажной канавы.
Нецензурная матерщина потерпевшего мсье...
Никита всего этого не воспринимал.
Никита Кузьмич спал.
Никита Кузьмич Буривой, майор запаса ФСБ, заслуженный орденоносец, ветеран подразделения антитеррора, ныне командир рейдовой диверсионно-разведывательной группы, — тупо дрых!
И проснулся лишь тогда, когда возница, тактично постучавшись в оконце, сообщил:
— Дальнюю Рогатку прошли. Подымайся, Кузьмич! Вечереет, а впереди, как ты просил, деревенька.
— Угу, типа, больной, просыпайтесь, пора принимать снотворное... — пробормотал он спросонья. Однако же послушно встал. Но лишней порцией расположения к Адаму не проникся однозначно...
В белесых майских сумерках сквозь жиденькую полосу придорожных берёз и впрямь проглядывало невеликое селеньице, угнездившееся на маковке пологого холма. Крытые дёрном избушки казались грибами, после дождя несмело выглядывающими из-под паласа опавшей листвы. Через обширную, с полверсты, поскотину к деревне вилась тропка в две размытые талой водой колеи. Очаг цивилизации, хотя и органично сочетался с окружающей средой, выглядел до того удручающе, что Никита моментально пожалел о мазохистском намерении заночевать среди крестьянства. Он, в конце концов, не граф Толстой, не "мужиковствующий" деятель культуры, не этнограф, и задача его группы — вовсе не "хождение в народ"! Однако слово в массы брошено, и за "базар" сей надобно ответить. По меньшей мере, изыскать пристойный, обоснованный, не унижающий достоинство командира ответ на вопрос, почему ходить в означенный "народ" нецелесообразно...
Ответ пришёл к Никите сам собой. Своим пешком, как выражается известный в XXI веке юморист. Банально вышел из лесочка на обочину, прикидываясь древней старушенцией, эдакой бабушкой Ягой в лаптях с онучами, затрёпанной понёве, душегрее и платке под узелок на лбу.
— Здорово ли живёшь, бабуся? — вежливо поинтересовался Никита.
— Слава Богу, здоровенька, — запросто отвечала та.
— Ну, и дай тебе Господь ещё сто лет беспечной жизни!
— И тебе, соколик, не хворать!
Он душевно поблагодарил крестьянку, завершив тем самым обязательный процесс установления психологического контакта с контрагентом по переговорам. И перешёл к делу на манер партизанского лазутчика времён Великой Отечественной войны.
— А что, бабуся, немцы в деревне есть ли?
Терпигорец хмыкнул до того многозначительно, что в упряжке завертелись пристяжные лошади. Старушка же восприняла вопрос как должное и отвечала вполне делово:
— Покамест нетути. Скоро прискачуть целым отрядом, ироды, соли бы им под хвосты!
— Вот как?! — изумился Никита. — И кто такие?
— Партизаны Третьего рейха, — шепнул ему на ухо Адам, демонстрируя неплохое знание истории германского нацизма, — отряд "Вервольф".
Поразительно, что бабка тут же подтвердила его предположение.
— Оборотни, волкодлаки чёртовы! Перед государыней на пузе ползають. Уж такие заиньки, такие паиньки! А как из-под руки её сбегуть, так сюда наезжають — вина обхлестаться, девок наловленных охальничать, песни бесовские горланить... Вскорости шатры разобьють на поскотине — сами увидите...
Что произойдёт на выгоне близ деревеньки "вскорости", интересовало Никиту меньше, чем яйценоскость бегемотов за Полярным кругом. Благодаря старушке он увидел главное — возможность сохранить реноме хозяина своего слова, но при этом человека непоколебимых нравственных устоев, к тому же разумно осторожного.
— Нечего нам делать посреди разгула двуличных нехристей, — заявил он уряднику. — Заночуем, пожалуй, в лесу, на природе, под сенью крон и звёзд, обласканные свежим дуновением весны...