"Мы видим, что СЭП слагается как бы из двух компонентов. И первый здесь — психофизиологическая готовность. Определенный гормональный состав, где стимулирующая роль, несомненно, принадлежит половым гормонам, состояние легкого стресса, преобладание симпатической системы, эйфорическое состояние. Все то, о чем мы говорили в первой части статьи. Второй компонент определяется гораздо сложнее. Это — условие вышеназванной психофизиологической готовности к творчеству; это психологическая структура творчества. Дейтры называют ее "единством с Богом" и считают, что только Бог дает верным способность творить. Что ж, в таком случае следует допустить, что гипотетический Бог должен быть достаточно щедрым и давать дары также и неверующим — на Триме мы знаем несомненных творцов, при этом декларирующих себя атеистами..."
Звонок в дверь прервал излияния Кибы. Ученый вздрогнул, не то от страха, не то от неожиданности. Сунул в тапки босые ноги, разом покрывшиеся цыпками. Пошел к двери. Не открывать, гласила инструкция. Открывать только на пароль... во всех остальных случаях прикидываться старым интровертным маразматиком...
— Кто? — сипло спросил Киба, стараясь, чтобы голос звучал погрубее.
— Я к вам от вашей тети из Ставилля, — ответил спокойный низкий женский голос. Это был пароль. Киба вздохнул глубоко и отворил дверь.
Дейтра была немолодая, волосы с проседью убраны назад, в узел. Киба втянул живот под замызганной домашней рубахой.
— Проходите, фелли... пожалуйста-пожалуйста... может, чайку поставить?
Она отрицательно покачала головой.
— Я на минутку...
— Я думал, вы как-то передадите... не лично зайдете, так сказать...
— Так нам удобнее, — сказала женщина, — Значит, сегодня вечером. В восемь. У главного входа в центральный парк. К вам подойдут... это будет мужчина, дейтрин, вы его не знаете. Пароль "извините, мне кажется, мы с вами встречались в Кейворе. Вы не были там этой зимой?" Ответ: "да, я был там, а вы, кажется, мой сосед по гостинице "У бобра"? И еще. Когда будете подходить к входу от остановки — там стоят две пальмы. Обратите внимание на их ветки. Подходите ко входу только тогда, если у левой пальмы нижняя ветка обломлена.
— Подождите! Запомнить бы все это. Значит, вылезти из буса, идти к парку... две пальмы я помню. А их две, я думал, больше. Обломленная ветка. Пароль...
? — Все верно, — сказала дейтра, выслушав пароль, — в восемь часов. Могу я быть спокойной, что вы все выполните?и
— И что же, меня прямо вот сегодня... прямо на Триму? — спросил он пораженно.
— До Тримы отсюда несколько дней пути по Медиане. Не очень близко. Не то, ч тобы сегодня. Но сегодня, если удастся пройти патрули... вы уже будете на свободе и в безопасности.
— А как же мы будем проходить патрули?
— Это наша забота, — сказала дейтра, — мы это умеем делать. Главное — выполняйте все требования сопровождающего. Это, конечно, опасно... но вас будут сопровождать опытные гэйны. Рядовой патруль для них никакой опасности не представляет, и если все получится правильно, мобилизовать подкрепление всерьез противник не успеет.
В коридоре, прощаясь, дейтра сказала.
— Да, кстати. Мы вам очень благодарны. Ваши сведения оказались неоценимо важными. Они уже переданы в Дейтрос. Так что, — она улыбнулась, — на Триме можете рассчитывать на нашу помощь.
Киба долго смотрел на дверь, закрывшуюся за женщиной.
Он не мог усидеть на месте. И делать ничего не нужно — вещей никаких нет, и работать он уже не мог. Выложил недописанную статью в сеть, на собственный наскоро сляпанный сайт. Отправил еще по нескольким адресам — на всякий случай. Ходил из угла в угол, заложив руки за спину, то разговаривая вслух с собой, то останавливаясь у окна, покачиваясь на ступнях, глядя на луч солнца, широким сектором высветляющий грязные стены многоэтажек.
Все кончено...
Как-то вдруг стало ясно, что это — навсегда. Как и большинство дарайцев, Киба никогда не покидал собственного мира. Да и зачем, Дарайя огромна и хорошо оборудована под любые потребности. Никогда он не задумывался об этом, но теперь отчего-то стало жаль уходить. Мелькали памятные обрывки. Детство, травяные откосы над речкой, и сколько же было мальков там, на отмели, они прямо кишели. Потом, перескочив через годы, пришла Виэли, она была парная, теплая, смеялась грудным смехом. Сидела против него на кровати, заложив полную ногу на ногу, почти касаясь его — он тогда снимал дешевую комнатушку, гроб, два на полтора метра. С любопытством он вглядывался в ее лицо — загорелое, обрамленное падающими светлыми прядями. Где она теперь, старая, ведь она даже старше его, скорее всего, ее уже просто нет. Женщин было много, много всего, но теперь почему-то вот только она — здесь. Только ее лицо. Улицы родного городка, солнце на камнях вылизанных мостовых... рано или поздно все равно надо уходить. И лучше — к новой жизни, чем в небытие. Невыносимо казалось сидеть здесь, в этой квартире, словно приговоренному в ожидании казни.
Ведь он свободен! Ему не обязательно пялиться на стены. Киба надел плащ, старенький, затрапезный, соответствующий облику этого сибба, Мартаана. Неважно. Наверное, это не очень хорошо, но сколько в Лас-Маане людей, знающих его, Кибу? Десяток-другой... насколько велика вероятность, что именно сейчас, в рабочий день, они появятся в центре и еще узнают его, с измененной внешностью и в тряпье, и еще ведь далеко не все знают, что Киба попал в атрайд — вот ведь Сакас не знал этого.
Когда Киба вышел из дома, и пока доехал до центра на автобусе, новый страх овладел им. Он вдруг понял, что сегодня вечером предстоит самый настоящий бой в Медиане, прорыв, что по ним будут стрелять. Хорошо смотреть про такие вещи кино, хорошо читать, но если представить, что это вот твое тело будут рвать пули... и хорошо еще — пули, а то какие-нибудь жуткие медианные штуки, которые и вообразить-то страшно, они ведь только называются "виртуальными", а там это вполне себе реальные орудия смерти, которые режут тело, выворачивают куски мяса, рвут сосуды, нервы, душат... лучше уж не думать об этом. Атрайда он боялся меньше. Его не пытали физически, и вряд ли будут. В атрайде — хоть и сволочи, хоть и уговаривают его умереть, но это сволочи свои, родные, привычные. И смерть, к которой его подталкивают — мягкая, безболезненная, даже комфортная, просто заснуть в уютной обстановке. Атрайд чем-то напоминает больницу, в больнице тоже умирают, но к ней не относятся с ужасом. И там — психологи-дарайцы, как ни крути, образованные люди, свои, понятные ему до глубины души, и он им понятен. Атрайд пугал меньше, чем смерть в Медиане...
Хорошо бы конечно попасть на Триму, в Европу... Но путь туда казался таким ужасом. Да, его будут сопровождать гэйны. Но это же не гарантия...
Он вылез из автобуса и почти дошел до "Рони", когда у одной из витрин его наконец отпустил душащий физический страх. Мысль простая до смешного — военные выходят в Медиану ежедневно. И гэйны выходят, из них половина — женщины, и есть даже подростки. И многие доживают до старости. Хотя все знают об этом риске. И вероятность погибнуть у них высока. Ежедневно — а тебе-то нужно всего один раз выйти, и не самому сражаться, и будет хорошая охрана...
Неизвестно почему, но эта мысль успокоила Кибу. Он зашагал по центру, впитывая в себя все, что оставалось здесь. Все, что он видел в последний раз. Гладкую искусственную мостовую, веселую пестроту больших корзин с товарами, выставленных у магазинов, разноцветье вывесок, холодный, пахнущий выхлопами городской воздух. Жирную белую собачонку на поводке у пожилой дамы в высокой шляпке. Компанию подростков — бритые девчонки, длинноволосые юнцы, одежки с модными прорехами, цепочками, татуировками. Киба подошел к фруктовому лотку, купил банан. Зашагал дальше, снимая кожуру, губами отламывая спелую мякоть. У старинного высокого здания из серого камня обосновались еще какие-то оборванные юнцы, один из них держал плакат на палке — "Долой войну!", и рядом замер еще один, поясняющий: "Руки прочь от Дейтроса!" "Уроды", — сказал хорошо одетый господин, скосившись на юнцов, "в Дейтросе нет демократии! Они террористы, и если вывести войска из зоны Дейтроса..." — дальше Киба не слышал. Никто больше не обращал на юнцов внимания. Киба подошел ближе к зданию. Он знал, что здесь располагается клуб "Солион", довольно респектабельное учреждение, здание давно было выкуплено у города кем-то в частную собственность. Но оно, вроде бы, представляло собой памятник культуры. Да, вот и памятная доска. Киба читал, заложив руки за спину, задрав голову (проклятый рост!) Ничего себе — оказывается, в доготановскую эпоху здесь была христианская церковь. Здесь, в самом центре Лас-Маана! Ну да, подумал Киба, окидывая здание взглядом, видно же по архитектуре. Характерный купол наверху, и там, вероятно, был крест. Высокие входные двери... Кибе захотелось войти, но он вовремя опомнился — даже если открыто, в лохмотьях, типичный сибб — как он полезет в клуб? С целью осмотра культурной ценности? Ничего себе интересы у сибба...
Он остановился у стены и, повинуясь странному желанию, потрогал камень. Камень оказался нежданно теплым, словно через него струилась сила, струилась энергия. Мертвое, подумал он. Даже мертвое, оно — живет, мы все сдохнем, а этот камень — останется после нас. Может быть, это было лучшее, что мы создали...
Киба зашагал дальше. Юнцы так и стояли со своими плакатами, и никто, казалось, их не замечал. Пожилой ученый влился в толпу, стал ее частью, толпа закружила его в водоворотах и внесла в огромный торговый пассаж Эйнорд. Кибе захотелось выпить кофе, и он направился было к ресторану, но вовремя опомнился и подошел к убогой стойке закусочной с дешевыми напитками. Взял кофе в бумажном стаканчике, пристроился у высокого столика, наблюдая за прохожими. Ноги уже гудели, а присесть негде. Никогда не задумывался над тем, что в сущности, пожилому человеку без средств и отдохнуть в центре города негде.
Вообще многие вещи начинаешь понимать, только уже когда их переживаешь. Всю жизнь он, как и остальные его знакомые, рассуждал теоретически — дескать, сиббы же неплохо устроены, не работают, но им платят деньги, этого достаточно на жизнь... Да, теоретически все это так. И только оказавшись в шкуре такого человека, можно представить — каково это. "Платят деньги" — и это навсегда, это ловушка без единой возможности выхода. Десятки таких вот мелочей в течение дня, как невозможность присесть, отсутствие транспорта, нехватка денег на еду...
казалось бы, почему не платить им столько, чтобы они могли жить без мучений? Или не устроить все поудобнее?
Но зачем и кому это надо, и кого это волнует?
Меня уже теперь — нет, уже поздно, подумал Киба. Сегодня вечером я буду далеко отсюда. Я жил неправильно. Мы все живем как-то неправильно, а как — я не знаю. Но мне уже поздно что-то менять, мне бы только посмотреть на все это, а там...
Он скомкал стаканчик и бросил его в мусор. Шагнул к выходу в холл. Замер.
В Лас-Маане его знали немногие, это правда. И не так уж много людей знали о его пребывании в атрайде.
Киба взялся онемевшими пальцами за тонкий металлический столбик. Сжал изо всех сил, словно это могло чему-то помочь. Это не могло быть случайностью! Таких случайностей не бывает. Соседка из Танара... Фелли Варен, грузная, массивная дама — и убежать уже нет никакой возможности, потому что она узнала. И будет только хуже, если бежать. Киба выдавил на лицо слабенькую улыбку. Фелли Варен надвигалась на него всеми своими килограммами, приторным запахом чего-то цветочного, зимним костюмом хорошей шерсти, яркой губной помй. Заполняла собой пространство, заслоняла свет, яркая, неодолимо мощная, как электровоз...
— Фел Киба-а! — она говорила чуть нараспев, сияя вежливой улыбкой, в которой, однако, таилось что-то детективно-азартное, — вы здесь! Надо же! Никак не думала вас здесь встретить!!! Ах как вы странно одеты!
— Добрый день, фелли Варен, я тоже не думал встретить вас здесь, — проговорил он.
— Вы очень изменились. Но ведь вы были в атраа-йде! Ведь у вас были какие-то нарушения! Как вы чувствуете себя? Вы живете здесь? Вы очень, очень сильно изменились, фел Киба-а!
Надо было сделать вид, что все не так, в отчаянии подумал он. Какой я идиот... "вы меня с кем-то путаете" — и уйти. Уйти быстро, очень быстро, и тогда еще можно было бы что-то спасти. У меня действительно изменена внешность, и можно было...
— Я здесь временно, — стеснительно улыбнулся он, — в рамках, так сказать, терапии.
— Ах во-от как!
— Да, да, — поспешно сказал он, хватаясь за эту нить, — ну а как у вас дела? Дочка сдала экзамены?
— Да-а, и вы знаете, теперь она хочет пойти в университет... Правда, замечательно? Я очень рада. Кстати, она теперь с другом живет в вашей квартире... сняла. Это очень для нас удобно! Я всегда рядом... Но конечно, если вы уже здоровы и...
— Нет-нет, — сказал он, — терапия продлится еще какое-то время. Не беспокойтесь.
— Да, ведь видите, — и дама принялась развивать ту мысль, что им очень удобно жить таким образом, делить один дом с дочкой и ее другом, ведь сама фелли Варен уже немолода, и потом, вы же знаете, у меня гипертония и артрит, все может быть, и вдруг у дочери будет маленький, я тогда могла бы помогать, то есть это очень удобно, и не в одном доме, чтобы не мешать молодым, но и не далеко, и даже на улицу выходить не надо, мы ту дверь в подвале теперь открыли, и я могу ходить прямо к ним, и иногда помогаю дочке по хозяйству, она ведь учится... Голос Варен, мощный и резкий, казалось, перекрывал шум толпы и звенел в ушах у Кибы, мечтавшего лишь об одном — поскорее убраться. Сколько можно говорить об одном и том же? Варен намекнула, что они хотят дом выкупить, друг дочки неплохо зарабатывает, и домовладелец совсем не против... и тогда у них будет свой собственный угол, согласитесь, что это неплохо.
— Да, конечно же! А я после окончания терапии планирую поселиться в Маане...
— А-а... конечно, нам вас не хватает, фел Киба! Но наверное, в Маане вам лучше, вы и раньше часто сюда ездили... Мой покойный муж не думал о покупке недвижимости, а я теперь жалею... А у вас, наверное, достаточно средств, чтобы купить дом... Но одинокому человеку это не так нужно, верно?
— Вы правы, — согласился Киба.
— А почему вы так выглядите? — она с подозрением окинула взглядом его затрапезный плащ, ботинки с заметно потертыми носками. Киба открыл было рот, собираясь объясниться, но даму его ответ мало интересовал, — а еще, вы знаете, Силли из третьего номера, так вот она ушла в Колыбель! И дом теперь тоже сдается... кстати, вы его можете снять, если вдруг. Бедняжка Силли! Я так и не поняла, то ли у нее средств не хватило, то ли что-то неизлечимое... И вы знаете, в каком состоянии она оставила дом?! Это настоящее свинство. Говорят, что лестница была вся загажена. Окна она, наверное, год не мыла! Паутина... Ужасно! Домовладелец так ругался. Силли, конечно, была больна, но нельзя же так запускать... надо было кого-то нанять. Ах! Я всегда говорила, что главное — это здоровье...
