Бочка порядка, ложка хаоса

— Ой, — хлопнула ладошками Тайрин, виновато улыбнулась. — Я не знаю, честно. И знать не хочу. Я же страж. Но... А давай заберем твои вещи из домика в холме.

Максим чуть не подпрыгнул от радости. Какая добрая и понятливая девушка. Он думал, думал. А она взяла, пожалела и предложила сама.

— Давай, — выдохнул парень, боясь спугнуть удачу.

— Только завтра вечером. Днем я занята.

— Хорошо.

Максим днем тоже был занят. А еще нужно было подготовить почву для повторного спуска в Большой Провал. Намекнуть как-то ребятам в школе Коярена. Может разозлить их чем-то. Или подбить на это благое дело Птицу с приятелями? Должна же от этого сомнительного знакомства быть хоть какая-то польза. Правда, они могут на самом интересном месте обрезать веревку. Или забыть вытащить.

Да и мамина стена все еще слишком цела.

Так что спешить пока некуда. Не нужно паниковать и давать девушке повод для подозрений.

Спустя три дня Максим был счастливым обладателем целых трех вещей из родного мира. Сводить парня к сундуку в пещере на следующий день девушка не смогла. Ее чем-то загрузили на работе. Потом позвала бабушка вместе с Эстой. Видимо кто-то донес о том, до какой степени они недавно допились. А это роняло честь семьи. Вернулась Тайрин злая, как черт, и Максим не рискнул задавать ей дурацкие вопросы. Зато утром она сама вспомнила об обещании и с подозрительным рвением бросилась его выполнять.

Получив джинсы и футболку, парень еле донес их домой. Хотелось надеть прямо посреди дороги, как только девушка ушла, не забыв чмокнуть в щеку. Но дотерпел. Натянул футболку поверх боксерки со слоном, надел джинсы и почувствовал себя защищенным. Непонятно почему. До сих пор резерва ему хватало. Собственно до сих пор он вообще не представлял, куда можно потратить такую прорву энергии.

На радостях Максим даже вспомнил о щитах и поспешил их поднять. Настроение это улучшило еще больше. Его не смогла испортить лекция по истории, которую парень благополучно пропустил мимо ушей. На улицу он вылетал почти на крыльях, мысленно выстраивая разговор с Итишем. Казалось, сегодня обязательно должно повезти. Сегодня вообще будет везти во всем. И уговорить равновесника повторно спустить его на веревке в провал у Максима непременно получится.

Предстоящим разговором Максим увлекся. Шел, не замечая ничего вокруг, за что и получил в очередной раз по голове. Ничем другим внезапное исчезновение мира он объяснить не смог.

Ощущение было странное. Он завис в темноте, и только далеко-далеко что-то светилось. Причем, он ощущал свое тело сразу в двух местах. Был одновременно здесь и где-то еще, совсем рядом, за тоненькой гранью. Тело за гранью было гораздо тяжелее. Зато тело здесь умело летать. Или плавать. А может, оно было воздушным шариком, пустым таким и легким.

Немного повисев неподвижно и подумав, парень решил попробовать дотянуться до тела за гранью. На удивление получилось легко и просто, но вот выйти за эту грань он не смог.

Висеть на месте было неудобно. Словно стоять голышом посреди улицы. Казалось, сейчас зажжется свет и появится толпа. А он стоит, как столб.

Максим крутанулся на месте, легко-легко, как перышко. Загреб рукой и медленно поплыл в направлении далекого света. Время не ощущалось. Расстояние тоже. Но светящееся нечто постепенно приближалось и все больше становилось похожим на солнце. Когда желтое солнышко стало величиной с зорб, Максима кто-то обнял, оплел руками-лианами и затянул в середину. Парень только и успел резко выдохнуть.

— Степь, — сказал парень.

Жизнерадостная такая степь. Зеленая и цветущая. Пропахшая медом и почему-то дымом. Казалось, стоит пройти немного вперед, и обнаружишь балку с заросшим камышами прудом и веселой компанией жарящей шашлык. Ну, Максим и пошел. Нужно было что-то делать, и ходьба казалась самой безобидной.

Балка так и не появилась. Зато из непонятно откуда взявшегося тумана вынырнула знакомая стена. И фасоль. Высоченная, зараза, разросшаяся.

— Не получается, — растерянно сказал незнакомый голос.

Фасоль колыхнулась, судорожно дернулась и звякнула.

— Не получается...

— Щит, болван! Куда ты лезешь! Не смей давить! Хочешь, чтобы его родственники дружно сбежались выяснять, почему им резко стало страшно за мальчишку?! — заорал второй голос, высокий и визгливый, но не женский.

— Не было щита...

— Раньше не было, теперь есть!

Максим подошел к фасоли, осторожно к ней прикоснулся.

Растение оказалось странно-теплым и твердым, как проволока. И оно звенело, тихо-тихо, напоминая о гуле трансформаторной будки.

— Не получается... — растеряно произнес первый голос где-то в небесах. — Кто ему поставил такой щит?

— Сейчас посмотрю, — недовольно сказал визгливый.

И до Максима резко дошло, кто именно там говорит. Наверняка похитители, любящие бросать похищенных в кустах. Опять вырубили и пытаются что-то сделать с фасолью. Вряд ли что-то хорошее. Возможно решили еще больше ускорить рост.

Только на этот раз он почему-то оказался за маминой стеной, даже вне пределов своей чаши. Из-за щита, что ли? Других отличий вроде нет.

— Странно, — сказал визгливый голос над головой. — Придется потратиться.

И Максим решился. А чего ждать? И так дождался, дальше некуда.

Парень оглянулся. Потом понял, что бежать никуда не надо, грань по-прежнему ощущалась рядом, как поток хаоса, когда тянешься за оружием. И он потянулся. Только не за оружием. А за плотной материей. И она послушно потекла навстречу, плавясь и формируясь в очередной меч. В саблю или ятаган, или что-то среднее.

— А это еще кто? — удивленно спросил голос первого похитителя над головой.

Визгливый ругнулся.

Максим хихикнул и замахнулся, решив, что терять нечего.

— Мальчик, исчезни, — ласково, как змей Каа попросил визгливый. — Тебя это не касается, а лечиться будешь долго.

— Касается! — жизнерадостно возразил третий голос, очень знакомый.

И Максим рубанул саблей по фасоли, как можно ближе к земле.

Меч вспыхнул и осыпался тающими налету осколками. Фасоль звякнула, как потревоженная тарелка барабанной установки и стала заваливаться. А потом поступила точно так же, как накопитель, который Максим резал ножом из хаоса. Что-то потекло, трава загорелась, мгновенно, пламя поднялось выше стены, и Максим исчез.

Кажется, он доигрался с огнем. Кремация, чтоб ее.

Но почему-то все еще мыслил. Только недолго. Пришла тьма и проглотила его, как та гадюка зазевавшуюся лягушку.

Вокруг опять было темно и пусто. И ничего нигде не светилось. Тут существовали только голоса. За правым плечом кто-то икал и тихо матерился. За левым вяло напевал Штиль "Арии", безбожно фальшивя и безумно раздражая. Над головой увлеченно повторяли таблицу умножения трио голосов. Под ногами бубнили целым хором. А прямо перед лицом кто-то громко и обижено сопел.

Максиму очень хотелось протянуть руку и оттолкнуть того, кто сопит. Но руки не было. Странно как-то не было. Она существовала, когда он прислушивался к певцу и исчезала, стоило подумать о сопевшем.

Продолжалось это долго-долго. И, наверное, было страшно. Но Максим не умел бояться, забыл, как это делается.

А потом раздался щелчок, будто деталь стала в гнездо, и сопевший исчез. Слился, кажется с тем, кто был за левым плечом.

— Выплюнь гадость! — голос одной сестры возмущенно звенел в квартире. Стеклами звенел. Орать она с младенчества умела, если верить отцу.

— Макс, я тоже хочу, тоже! — канючила вторая сестра, цепляясь за руку.

Да, именно с этого момента мир одного мальчишки разделился пополам. Мама тогда очень испугалась. И обрадовалась. Это так странно выглядело — одновременно испуганная и обрадованная мама. Максим не понимал, чего она боится и чему радуется. Ведь та гадость, которую требовала выплюнуть сестра, была всего лишь цветами, сорванными с акации за окном. А в них сладенький нектар. И он вовсе не лез на подоконник, чтобы эти цветы сорвать, мама запретила, да и не дотянулся бы он. Цветы сами прилетели, потому что мальчик очень этого хотел и вежливо их позвал. А мама все равно испугалась.

Но это было началом, первая деталька пазла.

Перед лицом взамен сопевшего появился кто-то другой, выдернутый из хора под ногами. Он гнусно хихикал и все время вертелся. Это раздражало еще больше, чем сопение, но руки опять не было. То одной, то другой.

— Что вы с ним сделали?! — прогремел голос в несуществующих небесах.

Темноту тряхнуло, как бутылку с минералкой и хихикающий исчез, то ли развоплотился, то ли слился. Запахло цветущей акацией и ночным морем. Запах ночного моря Максим умел отличать от дневного. Просто однажды забыл, как это делается.

— Ничего! — раздраженно рявкнул другой голос, но не менее громогласный.

— Эй, кажется, пацан умирает, — растеряно произнес третий голос чуть потише. — Он нас убьет.

— Как умирает?! — не поверил второй.

— Отойдите от него! — отчаянно потребовал первый, и тьму опять тряхнуло.

Перед лицом появились сразу двое соединенные друг с другом. Или один сиамский близнец о двух головах. Головы спорили между собой, несли какую-то чушь о векторах и секторах. И этот спор почему-то Максима успокаивал. Даже убаюкивал. Уносил далеко-далеко, а он не сопротивлялся. Как нужно сопротивляться он тоже не помнил.

Его унесло, затянуло. В какую-то другую тьму. Где не существовало вообще ничего, даже его самого.

Тьму опять колыхнуло, но это уже не имело значения.

Долго не имело значения.

Или меньше мгновенья?

— Просыпайся, спящий красавец, — ласково попросил женский голос.

Максим улыбнулся, попробовал открыть глаза и понял, что опять как-то оказался в первой тьме. Перед лицом кто-то испуганно трепыхался и пытался отодвинуться, но у него не получалось. А на несуществующих небесах продолжали греметь голоса.

— Исчезни, идиот, я его спасаю!

— Думаете, я поверю?! Сначала почти убили, а потом спасаете!

— Мне плевать, веришь ли ты! Аяр, не стой столбом, убери от меня этого ребенка!

— Я?!

— Нет, я отпущу ускользающего мальчишку и начну разгонять разных ненормальных!

— Убери от него руки!

— Если уберу, он умрет!

— Что ты делаешь с моим племянником?

Новый голос был тихий и, кажется, женский, но такой сильный и страшный, что Максим научился бояться и попытался отступить, спрятаться. После чего опять провалился во вторую тьму. И успел обрадоваться. Там тихо и спокойно. Там нет страшных женских голосов. Там вообще ничего нет.

Серая Кошка, как всегда появилась настолько не вовремя, что невольно верилось в ее феноменальное чутье. Аяр пытался оттащить полоумного пацана, якобы нанятого неизвестно кем телохранителя. Получалось у него плохо. Пацан сопротивлялся и пытался продавить Аяру щиты, успевая переругиваться и требовать убраться к демонам и чьей-то рыжей корове под хвост одновременно. Будь у него оружие, убил бы не сомневаясь и не сожалея.

Сам Айтэ стоял на коленях перед бессознательным телом и изо всех сил старался удержать ускользающее в неведомые дали сознание второго пацана. Родственника проклятущей Кошки. А ему мешал щит, мощный, с таким впору на войну ходить, или растить паранойю достойную этой ненормальной семейки. Еще ему мешали вопли телохранителя. Дождь. Беспомощность Аяра. И, наконец, то, что у умирающего пацана сознание по каким-то непонятным причинам двоилось, троилось, разрасталось кустарником, сплеталось пряжей и ускользало водой сквозь решето. А Айтэ ловил, проклиная тот день, когда в голову пришел простой до гениальности план. Нельзя было забывать, что с этой семейкой в принципе не может быть просто. И от возраста оно не зависит.

И вот теперь явилась еще и Кошка. Хорошо хоть решила сначала послушать оправдания и лишь потом бить.

— Я пытаюсь не дать ему умереть! — раздраженно объяснил Айтэ, не прекращая своего увлекательного занятия.

Отпустишь, они же войну объявят. И плевать им будет на то, как это скажется на городе. Айтэ бы и сам объявил. Нельзя убивать детей, которые ничего не успели сотворить и ни на что повлиять.

А он почти убил. Формально.

Кто же знал, что этот мальчишка рискнет решить свою проблему самостоятельно? Откуда они такие смелые берутся?

Ненормальная семейка.

Кошка подошла, плавно и грациозно. Опустилась на колени перед бессознательным телом. Прямо в лужу, пачкая жемчужно-серое платье. Наклонилась. Долго-долго что-то высматривала. А потом резким оточенным движением прижала палец к голове умирающего. Чуть выше и левее уха. И сознание мальчишки перестало вырываться из рук. Нет, оно все еще делилось и опять сплеталось, но уже как-то вяло и неспешно.

— Вы двое, немедленно в город за лекарями. Пока его к кому-то не привяжем, перемещать нельзя, — велела, не глядя на Аяра и мальчишку-телохранителя.

И что странно, с ней они спорить не посмели. Исчезли мгновенно, не задавая дурацких вопросов и не упоминая ни чьих коров. Как бы так научиться?

— А ты держи, — нехорошо улыбнулась Айтэ. — И рассказывай, что натворил.

— Ижен живой? — спросил, ни на что уже не надеясь.

Собственная правота и срочность в таких делах не оправдание. Нужно было сразу идти к Кошке, не смотря на то, что очень хотелось обойтись без посредников.

— Не твое дело, — отрезала суровая женщина. — Рассказывай. И я подумаю, как ты на этот раз будешь расплачиваться. Хотя, подожди. Не надо, чтобы мальчик нас слышал...

— Он слышит? — удивился Айтэ.

Вот только этого не хватало. Позорище. Еще и мальчишка будет знать, как они тут паниковали и переругивались с его телохранителем.

— Слышит, — провела второй ладонью по голове племянника, улыбнулась на удивление по-доброму. — Вот теперь нет. Рассказывай.

Эпилог первый.

У человека два крыла.

Максим очнулся как-то резко. Вот только что висел в темноте и безвремье, распятый, как мученик на кресте — руки в стороны, голова запрокинута. А тут очнулся и время появилось. Положение, правда, не изменилось. Кто-то невидимый по-прежнему держит за волосы, чтобы смотрел, смотрел вверх. Туда, где все равно ничего не видно. Где раньше повторяли таблицу умножения. А сейчас молчат и смотрят на него. Максим это чувствовал.

— Да, — сказал один из трио.

— Да, — повторил второй.

— Да, — не остался в стороне третий.

— Вы кто? — решил вмешаться в увлекательный разговор парень. А то они ведь так и продолжат дакать. Это он откуда-то знал.

— Мы? — неподдельно удивилось трио. — Ты!

— Э-э-э-э... — только и смог сказать Максим.

— Я то кем ты был совсем недавно, — сказал первый.

— Я тот, кого спрятали за стеной в центре чаши, — представился второй.

— Я тот, кто их разделил. Я держу крылья, — заявил третий.

— Какие еще крылья? — удивился Максим.

С двумя вроде все более-менее понятно, но откуда третий взялся?

— У твоих ног течет река. Вечная. Она пришла в мир вместе с тобой, уйдет, как только уйдешь ты, но существовать не перестанет. За твоей спиной два крыла. Возможность и умение. Тебя учили уметь. Тебя учили понимать то, что ты никогда уметь не будешь. А потом обрезали перья и уронили их в реку. Поймали мокрые и превратили перья в камень из которых выстроили стену между силой и жизнью.