А потом запикали часы.
— Сейчас четыре часа дня, и вы слушаете Общественное Радио Южного Мэна, — произнес спокойный женский голос. — Главная новость в том, что Чарльз Хейторн мертв, и это твоя вина. Лично твоя. Он мертв из-за тебя. Ты могла сделать все по-другому, но захотела почувствовать себя кейпом и позволила своему эго взять верх над тобой.
Мое сердце забилось так сильно, что показалось, будто у меня сердечный приступ. Мне стало дурно. Эт... это...
Другое Место. Точно. Разумеется. Радиопередачи тут искажаются. Я нервно хихикнула. Точно. Всего-то. Я вынырнула из искаженного отражения своей спальни, и слова женщины поменялись, хоть и тон речи остался тем же.
— ... подозреваемый в убийстве был застрелен этим утром в ходе перестрелки с полицией, после того, как его отследили до высотки в районе Ормсвуд, Броктон Бей. По предварительным данным, он взял в заложники женщину и ее ребенка, которые попали под перекрестный огонь. Бригады медиков попытались их реанимировать, но оба скончались на месте происшествия. Мы все еще ожидаем официального заявления полиции, но неофициально офицеры поведали нам, что...
Заложники? Когда он успел...
Нет. О, нет. Нет, нет, нет.
Я не хотела это принимать. Мир размылся, и я яростно сморгнула жжение в глазах. Это не может быть правдой. Внутри все переворачивалось, и я сцепила вместе саднящие ладони. Надеясь. Умоляя.
Но я видела. Место, где он прятался. Женскую одежду, разбросанную на полу в общей спальне. Плачущего ребенка, которого он пытался успокоить.
Не заложники. Вовсе не заложники. Семья.
Другое радио было право.
Все это моя вина.
b>Глава 3.07
Я лежала в постели, свернувшись в клубок под одеялом. Я даже не удосужилась раздеться. Мое зрение затуманилось, сердце колотилось в груди. Надо было что-то сделать. Что угодно, лишь бы перестать так себя чувствовать.
Я убеждала себя, что не могла знать наперед. Что это — вина полиции. Не я, а они провели этот рейд. Я не говорила им стрелять в невиновных. Я не хотела ничего подобного.
Но как бы я ни пыталась оправдываться, я не могла отрицать истину. Не стукни я полицию, они бы его не нашли.
Если бы я сделала больше, если бы выждала подольше, если бы нашла какое-то место, помимо его дома, куда полиция смогла бы прийти за ним, не подставив его семью под перекрестный огонь. Но я этого не сделала. Я не выждала, не подыскала что-нибудь еще. Я была так счастлива помочь, и лишь поэтому все пошло прахом.
Прах, ржавчина и гниль. В точности, как показывает моя сила. Я издала клокочущий всхлип. Что удивительного в том, что все пошло не так? Я всего-навсего ощущаю все вокруг испорченным, разлагающимся и бесполезным. Разве подобная сила может помочь людям?
Нет! Я не верю в это. Я просто не могу. Я должна доказать, что способна сделать мир лучше. Что даже если моя сила показывает всю грязь и ужас, спрятанные под поверхностью, я могу сделать все... менее плохим. Я видела места, где все не так плохо! Я прикрыла потогонную фабрику! Я знаю, что могу сделать мир лучше.
Как бы я ни пыталась себя убедить, мои мысли продолжали скатываться по наклонной. Казалось, что я увязаю все глубже и глубже. Краска на стенах облезла, и я очутилась в Другом Месте. Плевать, на самом деле. Без разницы. Другое Место не меняет мир. Нормальные люди могут не видеть грязь вокруг себя, но в 'реальном' мире обычные копы могут застрелить двоих непричастных, и что с того? Они почувствовали себя виноватыми? Или в конце дня отправились домой, поздравляя себя с хорошо проделанной работой? Мое зрение зарябило и размылось из-за пелены слез. Их хотя бы накажут за это? Хоть как-то?
Мысли бегали по кругу, без конца возвращаясь к одному простому факту. Два человека, два невинных человека, мертвы. И они остались бы живы, будь я умнее. Если бы я поступила по-другому.
Я должна поправлять положение. Делать мир лучше. Исправлять его недостатки. Но как я сумею это, если даже не уверена, что поступаю правильно? Что если я сделаю только хуже? Что если из-за меня погибнет больше людей?
Я не могла так больше. Я не справлялась. Я ничего не могла поделать. На самом деле я не собиралась создавать конструкт. Я просто выдохнула, и весь страх, ужас и чувство вины, которые мне больше не хотелось удерживать в себе, хлынули наружу. Черный дым обжег горло, и я закашлялась, разбрызгивая слюну и ощущая привкус гнили.
Лучше мне не стало. Фактически, теперь мне стало еще и дурно, ко всему прочему. Но я ведь пока не покалечила ту штуку, верно? Потребовалась минута, пока я не смогла отбросить одеяло в сторону и посмотреть, что за ужас я сотворила на этот раз.
На меня уставились пустые глазницы. Там не было ран — эта тварь сроду не имела глаз. Там была лишь чистая кожа. Хотя ее щеки были надрезаны ножом, поэтому она выглядела так, будто плачет. На ней была темно-багровая роба, а на лице намордник вроде тех, что надевают на преступников, чтобы не дать им кусаться. Когтистые руки сжимали ржавый некрашеный лом.
— З-замри! — скомандовала я, пытаясь не дать своему голосу задрожать и сорваться.
Она зарычала на меня. По крайней мере, мне показалось, что это рычание. Это был влажный, рокочущий звук из глубины ее глотки. Может, она так смеялась. В любом случае, я поежилась. Обычно мои конструкты не были слишком громкими. То, что она издает звуки, — мне это не понравилось. Совсем не понравилось.
Суровое Правосудие. Точно. Именно так я бы ее и назвала. Она была суровой и слепой, и воплощала мое чувство вины. Она говорила мне, что я сделала что-то не так. Или чувствовала, что что-то сделала не так, по крайней мере.
— Н-нет, — пробормотала я и прищурилась, представляя цепи, которые не позволят ей сделать со мной то, что она собиралась. — Нет. Я... я собираюсь все уладить! Это не моя вина, но я все равно п-пойду и все исправлю!
Она со смешком зарычала на меня и замахнулась ломом, как бы примериваясь. Я вздрогнула, но не повелась на предполагаемую угрозу. Это ощущалось как попытка продраться сквозь грязь, но я продолжала стараться, пока ее не захлестнули железные цепи, притягивая к полу, и давление на мой разум ушло. Было непривычно, но лучше, чем ощущать сокрушительное чувство вины.
Эта свобода не будет длиться вечно. Надо действовать быстро, пока она не освободилась. Без малейших угрызений совести поглядывая на коленопреклоненного монстра передо мной, я скатилась с кровати. Могу я оставить ее здесь? Нет. Это мое тяжкое бремя. Я вдохнула Суровое Правосудие. Она обжигала мои легкие и заставляла отплевываться, но были вещи и поважнее, о которых стоило беспокоиться.
Это не моя вина, но я должна все исправить. Это единственный способ жить с этим, когда Суровое Правосудие будет на свободе, ведь я не смогу держать ее скованной вечно. И поскольку я не могу вернуть мертвых к жизни, на этот раз я должна сделать все правильно. Мне нужно найти и поймать убийцу. Сегодня. И больше никаких ошибок. Я не смогу снова оставить все на полицию. Я скрыла Другое Место и механически вытерла глаза рукавом, наплевав на размазавшийся тональник. У меня было то странное зудящее чувство, как будто я забыла что-то сделать, или почувствовать, но я не уверена, что именно. Но сидеть и раздумывать нет времени. Нужно было найти новую цель, поэтому я пошла к компьютеру в кабинете.
У меня было не слишком много времени. Я посмотрела в окно. Моросил дождь, но казалось, что сильный ливень уже прошел, и хотя было еще светло, до заката оставалось около часа. Почему этот дурацкий компьютер такой медленный? Если кто-нибудь позвонит домой, то обнаружит, что телефон занят. Я сидела, барабаня пальцами по столу, ожидая, пока он загрузится, а затем подождала еще, пока запищит модем, запускаясь. Я хотела зайти на MaineMostWanted.org.
Поиск... раскрылся. Я задумалась. Убийство должно быть хуже всего. Телосложение, рост, вес, пол? Мне... гм, не совсем удобно было все это заполнять. Плевать, как они выглядят, мне просто нужен худший преступник. Я прокрутила ниже. Город — Броктон Бей, разумеется. Я не собираюсь ехать в Портленд. Я, наверное, смогла бы, с помощью ангела из колючей проволоки, если других вариантов не будет, но нет нужды отправляться так далеко, пока и здесь хватает преступников. Я кликнула на поиск.
Потом я подождала тридцать секунд, пока загрузится страница. Модем на 112К? Едва ли. Хотя, наверное, у каждого из них на странице было фото, так что неудивительно, что понадобилось столько времени. Я начала копаться в списке. Первым оказался Чарльз Хейторн с пометкой 'убит'. Неприятное чувство на мгновение усилилось, и я прокрутила дальше.
Под тремя следующими висели таблички 'захвачен'. Ну, спасибо, сайт. Зачем, говоришь, ты мне их показал? Потом нескольких, кого я не смогла разыскать. Кукла Наблюдатель возвращалась без картинки, а Ищейка просто исчезала. Может быть, фото оказались недостаточно хорошего качества, или они находились недостаточно близко к технике, или... не знаю.
К тому времени, когда Кукле Наблюдателю это удалось, я уже начала злиться. Динамики захлестнула волна помех, и на компьютере, за стеклом монитора, ставшего грязным в Другом Месте, появилось видео. Лью Чонг, разыскивается по обвинению в двух убийствах и подозревается в причастности к другим нападениям и грабежам. Он оказался невысоким коренастым человеком с плохой кожей и носом, который выглядел так, будто был сломан и неправильно сросся. На сайте говорилось, что он состоял в Ассоциации Белого Льва. Это казалось достоверным, если только нет иной веской причины, почему на спинке его стула висит маска льва. Мужики рядом с ним выглядели такими же отъявленными бандитами и пьяницами. Они сидели за столом в прокуренном баре и играли в карты.
Удерживая в сознании эту картину, я бросилась назад в свою спальню и вытащила карту из-под прикроватной тумбочки. Я отнесла ее в комнату с компьютером и выдохнула Ищейку. Ее долговязая фигура заполнила большую часть пространства в крошечном кабинете, но она была мне нужна.
— Ищейка, — прошептала я. — Где он?
Она посмотрела на меня своими громадными глазищами, потом на несколько секунд взглянула на экран и вытянула палец. Она ткнула им в место на карте, и я пометила его наклейкой. К югу от Доков, в чрезмерно разросшемся китайском квартале Броктон Бей.
... ой, не то, чтобы я имела в виду, что вокруг слишком много китайцев. Но после того, как Нью-Йорк был разрушен, беженцы рассеялись по всему восточному побережью. Несколько улиц в одночасье превратились в целый жилой район. Бандам нео-нацистов очень не нравилось то место, хотя люди, обитавшие там, имели акцент более свойственный Нью-Йорку, чем Китаю. Белые Львы отвечали взаимностью. А еще они, конечно, ненавидели японских иммигрантов из Бомей и... типа, вдвойне ненавидели триады, которые в основном состояли из уроженцев Китая, а не американо-китайцев, как Белые Львы.
Ну, думаю, я делаю это не потому, что он китаец. Я просто выбрала первого же человека на сайте, которого смогла разыскать. И его подозревают в двух убийствах. Мне пришлось напомнить себе, что это всего лишь 'подозрения'. Даже если он состоит в банде, это не означает, что он обязательно убийца. Я тут не для того, чтобы наказывать людей. Это работа полиции. Я просто помогаю им делать это как надо. Я собиралась взять его живым.
Поэтому я сделала себе кофе, набросала кое-какие заметки для подготовки, а затем пошла поговорить со вторым необходимым компонентом моего плана. Устроившись за столом с заметками под рукой, я настроила телевизор на помехи и нырнула в Другое Место.
Кукле Наблюдателю не составило труда разыскать Викторию Даллон. Лица людей перед глазами облегчали задачу, так что у меня в блокноте имелось ее фото. В тот момент, когда экран замерцал, открываясь, по мне словно молотом долбануло блаженство. Спустя мгновение мне удалось взять себя в руки, перестать нежиться в нем, и заставить Куклу Наблюдателя переключить взгляд на реальный мир.
На блондинке были трико, серая толстовка и наушники. Большинство людей так одевались, чтобы отправиться на пробежку. Вместо этого она выколачивала дерьмо из здоровенного куска металлолома. Вокруг валялись ржавые и сломанные части кораблей, так что она, скорее всего, находилась на прибрежном кладбище кораблей неподалеку от Красного Пляжа. Большей частью они были сильно помяты. Возможно, у нее сложилась привычка ходить туда, чтобы выпустить пар.
Я присвистнула, неожиданно впечатлившись. Подпрыгивая, как боксер, Виктория буквально разносила хлам на куски, удар за ударом. Она была ниже меня, и хотя выглядела спортивной, 'спортивность' не совсем точно описывала избиение грузового контейнера со всей мощью стенобитной машины.
Это лишь делало контраст между нашими способностями более явным. У нее были настоящие геройские силы. Они не заставляли ее видеть ужасные вещи. Они позволяли ей спасти людей, просто перехватив пулю, которая могла бы попасть в заложника. Они позволяли ей летать.
Возможно, она была счастлива. Возможно, она... хорошо себя чувствовала от того, что помогла поймать разыскиваемого преступника. Что ж, если это так, то наше сотрудничество прекратится. Я не смогу работать с тем, кто не чувствует себя плохо из-за смерти двух невинных людей.
Вздохнув, я закрыла глаза. Я представила Фобию, ее маску, плачущую кровью. Я представила ее связанной колючей проволокой в моей голове. Это заняло мгновение. Мне нельзя сейчас бояться. Это важно.
— Слава, — произнесла я. — Говорит Паноптикум. Ожидайте инструкций.
По тому, как она взвизгнула и взмыла в воздух, завертевшись вокруг, я догадалась, что она меня услышала.
— П-Паноптикум, — пробормотала она. — Как... Где ты?
— Ваш музыкальный плеер является подходящим приемным устройством, — сказала я. — Пожалуйста, оставайтесь на месте.
— Но как? Он... — она достала плеер. — Он ведь даже не в зоне приема вай-фая!
— У нас есть свои способы, — сказала я. Это являлось совершенно правдивым и в то же время абсолютно бесполезным, что вызывало у меня тихую гордость. Так или иначе, я ее не обманывала. Насчет этого, по крайней мере. Очевидно, я обманывала ее во многом ином. — Чарльз Хейторн мертв, — произнесла я и замерла. Ничего больше.
Виктория нахмурилась. Свет заходящего солнца освещал ее лицо, пока она оглядывалась вокруг, пытаясь проверить, не прячусь ли я где-нибудь поблизости.
— Ага, — угрюмо сказала она. — Я в курсе, что облажалась, но мне не удалось уговорить их позволить мне заняться этим! Никто не воспринимает меня всерьез!
Что, простите? Я сделала вдох и попыталась справиться с чувством, что ступенька, на которую я собиралась встать, внезапно провалилась.
— Объясните, — произнесла я. Это полезное слово. Оно дало мне время подумать.
Она зло пнула контейнер, сорвав дверь подчистую. А ведь та была заперта на замок и засов.
— Я ничего не могу сделать! — прорычала она. — Я не настоящий герой. Я всего лишь участвую в фотосессиях и... и я знаменитость! Мне нельзя вступать в Стражи! Мне нельзя даже им помогать! Я могу летать, останавливать пули и... и я сильная и быстрая, но мне нельзя этим пользоваться ни для чего вообще! — каждое восклицание сопровождалось новым ударом по бедному измученному грузовому контейнеру. Она сделала глубокий вдох и явно попыталась взять себя в руки. — Извините, — добавила она. — Но... но Эми можно хотя бы что-то делать.
