* * *
**
Лучше б мы этого не делали! Вернее, делать то всё равно надо, но не так же бестолково!
А произошло вот что.
Пашке, как всегда, захотелось экстрима. Как это так? В Сахаре был, а Сахары не видал? В смысле, "не ощутил рецепторами". Словечко же нашёл!
— Открой окошко-то, — попросил он меня. — Пошшупать своими руками хочется. Запах Великой пустыни в ноздри свои запустить.
Казалось бы, что тут такого? Мало ли, где я тот проход открывал? Даже на других планетах, что несравненно опаснее, а тут — мать-Земля!
И команда, вроде, не против. Санька молча щурился на ослепительную панораму, не изъявляя желания последовать Пашкиному примеру. Игорь очередную спичку дожёвывал, коротко хмыкая на Пашкины хотения, тоже не стремясь в первопроходцы.
Ну, я и открыл.
В лицо пахнуло, как из раскалённой печи! Все пятьдесят с лишним градусов ринулись в прохладу нашей гостиной!
Но того и следовало ожидать. Пустыня же всё-таки!
Пашка выскочил на ту сторону, покочевряжился немного под палящими лучами солнца, изображая из себя то ли папуаса, то ли бедуина в ритуальном танце. Ну а мы, оставшиеся по эту сторону, постепенно притерпелись к температуре. И я как-то не подумал переход прикрыть, когда Пашка вернулся назад, всё так же пританцовывая, но теперь уже оттого, что устоять спокойно на раскалённых камнях было невозможно.
Я просто сразу же приступил к делу, не обращая внимания на трёп своих друзей по поводу Пашкиной активности.
Когда я открыл второй переход к тому месту, где дожидался наш "кирпич", из него с громким шипением вырвался вихрь холодного пара! Вроде того, как парит на жаре открытый на несколько секунд контейнер с мороженым. Сухой лёд тут же начинает испаряться в окружающее пространство. Только в нашем случае и контейнер оказался побольше и лёд не сухой. Холодный воздух Подмосковья ринулся из прохода на просторы Сахары. Сразу же образовался смерч. Сначала белый, а потом, когда в свой поток он захватил тучу пыли и мелких камней, стал грязно-серым.
Я не ожидал такого эффекта и немного растерялся. Даже ума не хватило вовремя закрыть преход на нашу сторону.
— Чего ты сидишь?! — испуганно завопил Пашка, защищаясь от летящих в лицо камней. — Форточку закрывай!!!
Я вырубил всю систему переходов и в наступившей тишине ошалело оглядел своих соратников.
— Кто-то говорил, что пошипит, да перестанет? — съязвил Санька, хитро поглядывая на Игоря и отряхивая пыль со штанов. — А ведь мы ещё и не начинали!
— А что шипело-то? — презрительно процедил тот, широко расставив ноги и сунув руки в карманы. — Кто-нибудь мне может толково объяснить?
— Да это же чистая физика! — воскликнул Пашка. — Козе ж понятно! Холодный воздух тяжёлый, вот он и ломанулся вытеснять горячий.
— Хм! А мне казалось, наоборот должно быть: горячий в дыру попрёт.
— А он и попёр! Только сверху. Видал, какой смерч завертелся?
— Да чё я там видел? Бой в Крыму, всё в дыму! Как в бане...
— М-да-а... — задумчиво протянул я. — Вот и попробовали. Это тебе не ящик с мороженым открыть...
— И какой же отсюда вывод? — спросил Санька. — Получается, что в нашем, так сказать, "про-жек-те" дыра образовалась? Непредусмотренная?
— Не вижу никакой проблемы! — фыркнул Пашка. — Всего-то делов: уравнять давление и температуру с обоих сторон перехода!
Игорь уселся на подоконник и саркастически поддакнул:
— Да! Чё там? Африку остудить, да Москву разогреть! Делов-то!
Пашка сердито насупился, но не сдавался:
— Ни черта не понял, а всё туда же!
— И чего же я не понял? Сам сказал...
— Я сказал, — перебил его тот с металлом в голосе, — "уравнять давление и температуру" — это значит "поднять фронт работ высоко над землёй". Туда, где одинаково холодно.
— Опа! — заинтересовался я. — Ну-ну! Продолжай...
Пашка сразу обмяк, увидев, что его идея упала на благодатную почву:
— А чё там "продолжать"? Вот сам посуди. На высоте километра два-три даже над Сахарой — холод собачий. Не говоря уж про Подмосковье. Это ж закон физики: чем выше, тем холоднее. Так? Так! Вот на этой высоте и надо открывать окно. А потом уж "кирпич" в него совать. Без таких вот... спецэффектов. Я понятно объясняю?
— Более чем! — довольно улыбнулся я, пожал ему руку в приступе благодарности и панорама Сахары вновь перекрыла половину гостиной. На том же самом месте. Погодная аномалия, сотворённая нами, уже рассосалась. Лёд растаял, вода бесследно испарилась и опять жарило, как в печи.
Наученный горьким опытом, я не стал больше баловать наши "рецепторы" запахами Великой пустыни. Ловить там, по сути дела, нечего. Камни, они камни и есть.
Я всё сделал так, как придумал Пашка. Особой одинаковости температур мы, конечно, не достигали. Оно нам без надобности. Так, на глазок.
"Кирпич", терпеливо дожидавшийся наших действий, медленно взмыл ввысь на трёхкилометровую высоту и, плавно въехав в разверзшиеся ворота, с тяжёлым грохотом обрушился на камни Сахары. Нечего с ним "няньчиться", как выразился тот же Пашка. Людей на нём теперь всё равно нет!
Пф-ф-ф-ф!!!
На месте падения с оглушающим шипением и треском опять завертелся белый вихрь и взмыл высоко в небо! Камни лопались от резкого перепада температур и громко стреляли! Каннонада слышна была, наверное, за километры!
Наш айсберг при падении раскололся на тысячи обломков и теперь они быстро таяли. Паром заволокло всё вокруг! Откуда-то сразу налетел ветер и стал кружить свежеиспечённые облака. Наверное, первый раз за несколько лет в этом месте пустыни пошёл дождь! Правда, его капли всё равно не долетали до раскалённых камней. Они шипели и испарялись.
— Вах-вах-вах! — поцокал языком Пашка, любуясь на картину разрушения. — Слющий, дарагой, кхакой фейерверк!
— Скажут "атомная бомба взорвалась", — пробормотал Игорь, отстранённо наблюдая за катаклизмом.
— Кто "скажет"? — тут же поменяв тональность и национальность, хохотнул Пашка в каком-то диком восторге. — Здесь же никого нет! Да и бомб теперь тоже никаких нет! Ни простых, ни атомных! И слава тебе гос-с-споди! — карикатурно обмахнул он свою физиономию. — Аминь!
— Что у вас тут происходит?! — раздался за моей спиной сердитый голос и топот множества ног по лестнице. — Весь дом ходуном! Гремят, шипят, орут! Война, что ли, началась?
— Ага! — дурашливо поддакнул Пашка, встречая улыбкой до ушей делегацию женщин во главе с моей Настей. — Со Снежной Королевой воюем!
— А если серьёзно?
— Сама не видишь? — оглянулся я и прикусил язык. Настя шутить не собиралась.
— Ничего не вижу... — поморщилась она и прикрикнула: — Хоть звук-то догадайся выключить! — И когда каннонада стихла, набросилась на меня: — Чего вы тут расшумелись?
— Ну, это... — смутился я. — Землю — того!.. спасаем...
Увлечённый процессом, я как-то и позабыл, что мы в доме не одни.
— А зачем так громко? Спасатели! Ити налево! Всех поперебаламутили! Мы уж думали, тут крыша обвалилась! Опять, что ли, очередную аферу затеваете? Не живётся же вам спокойно... Что там за парная баня? — не отходя от кассы, тут же потребовала она отчёта, с неприязнью смотря на экран.
Остальная часть "делегации" припарковалась к своим половинам и едва слышно уточняла подробности, покачивая головами.
— Лёд плавится, — пробормотал я. — В Сахару перекинули. Из Антарктиды.
— Да хоть с Луны! — неистовствовала моя Настасья, оглядываясь на женскую часть коллектива, словно ища у них поддержки. — Нам оно без разницы! Только делайте это потише! Витьку мне разбудили! Едва успокоила!
— Ну, извини, — я притянул её к себе и попытался поцеловать в щёку, но она отстранилась, всё ещё гневно раздувая ноздри. — Не буду я больше...
— Ага! И меньше тоже! — глаза её отливали сталью и ничего хорошего мне не обещали. — Спецы, мать вашу! Вечно куда-то вляпаются! Не хором, так поодиночке!
— Никуда мы ещё не вляпались... — сделал я хилую попытку объясниться.
Но ураган по имени Настасья не утихал:
— Вредители вы, а не спецы! А ты — так вообще, в квадрате! Устроил из уютного семейного гнезда какую-то экспериментальную лабораторию! Уже ему чем-то Сахара помешала! Песок не так лежит? Или не там?
Я опять попытался ей напомнить, с чем всё это связано. Но она не слушала! Её просто несло! Ей нужен был только покой! Ей и малышу! И больше ни о каких мировых проблемах она и слышать не хотела!
Ну, что оставалось делать? Только сидеть и терпеливо ждать, когда пар будет выпущен и ураганный ветер страстей уляжется сам собой.
Когда за раздражённой не на шутку Настей захлопнулась дверь, ведущая на лестницу, я поднял голову и с удивлением обнаружил себя в гордом одиночестве. Команда моя потихаря рассосалась по Тадж-Махальчику. От греха подальше. Чтобы ненароком и им не досталось на орехи от разбушевавшейся хозяйки. Короче, их супруги утянули по своим углам. Пашка тоже под шумок слинял. Разбирайтесь, мол, сами. Муж да жена, как говорится, одна сатана...
32. ''Не страшны нам Арктика с Антарктикой!''
М-да... Вот так и живём...
Но, как бы оно там ни было, а работу надо продолжать. Там люди гибнут. Брошенные на произвол судьбы. И, кроме меня, им никто не поможет.
Хм! "Вредитель в квадрате"!.. Скажет тоже...
Я тяжело вздохнул и переключил изображение на Антарктиду. Туда, где теперь вместо станции "Мирный" зияла впадина абсолютно правильной формы. Километр на километр. Та самая. Нашего изготовления. Её края отвесно уходили на стометровую глубину. Причём, они уже заметно обросли снеговыми валами, которые набросала неутихающая метель.
Ну, по крайней мере, здесь пока делать нечего. Совесть моя чиста. Люди уже на материке.
Собравшись искать следующий объект для переноса, я вдруг обратил внимание на чёрную точку, едва видимую на дне гигантского котлована. Она медленно и хаотично перемещалась.
Господи! Неужто, кто-то из обитателей станции свалился с айсберга во время его изъятия? Только этого не хватало!
Я ринулся вниз к непонятному объекту, притормозил в паре метров от него и... рассмеялся.
По дну котлована важно расхаживал пингвин. Он часто останавливался и с недоумением поглядывал наверх, проявляя признаки нетерпения. Видимо, ждал, что кто-нибудь из людей вот-вот придёт к нему на помощь.
Свалился, дружок? И как только не разбился, падая с такой высоты? Ведь не шутка — сотня метров точно будет!
Я огляделся. Понятно. Метель и здесь приложила свою снежную руку. Сверху оно было неприметно, но теперь явно видно, что за то время, пока мы, как дурни со ступой, носились с "кирпичом", она намела здесь довольно высокие сугробы. Вот в один из них и спланировал незадачливый искатель приключений. Недалеко вон и вмятина сохранилась. Наверное, только что сподобился, и поэтому метель даже не успела след замести.
С этим надо что-то делать. Не буду же я дежурить возле каждой ямы, спасая любопытных бестолковок.
От неожиданности трепыхая немощными крыльями и перепончатыми лапами, пингвин взлетел с моей помощью обратно на поверхность и плюхнулся в один из сугробов неподалёку. Уж и не знаю, что он там сказал мне в качестве благодарности, но клюв от испуга он долго не закрывал. Звука-то не было. Памятуя наказы партии и правительства, я работал в абсолютной тишине.
— Спасибо он тебе точно не скажет, — услышал я голос Пашки.
Я вздрогнул и оглянулся.
— Тьфу, чёрт! Испугал... Ходишь, как привидение...
— Хе-хе! А нам — слышал? — вздёрнул он бровью и покосился наверх. — Шуметь нельзя. Тихой цапою, тихой цапою, — изобразил он, как крадётся вдоль стенки, — так и шастаем, так и шастаем...
— Да ладно! Не бери в голову... Где был?
— Так... Воздухом дышал... Смотри, а ему понравилось! Щас опять туда сверзится.
Это он мне про пингвина напомнил. Бестолково покрутившись в поисках соплеменников, тот бодрым шагом направился прямиком к котловану. Ему-то из-за сугробов не видать, куда путь держит. Это нам с высоты птичьего полёта всё видно.
— Блин! Мне это уже начинает надоедать! Так и будем его пасти?
— Да выгрызи ты ему наклонный пандус во льду. Свалится, так сам по нему и выберется.
Я восхитился простотой решения. И как мне самому это в голову не пришло?
Перенеся искателя приключений подальше, чтоб не попал под инструмент, я быстренько реализовал Пашкину идею. Отходы льда поскидывал прямо на дно котлована, заодно и уменьшив этим, хоть ненамного, его глубину. Пустячок, а приятно. Не так высоко будет падать очередному бродячему любознайке.
— Гля, понравилось! Он прямо тащится от твоей транспортировки! — хихикнул Пашка. — Опять сюда идёт!
— Ну уж, на фиг! Валим отсюда! Много чести!
— Интересно, а почему он один бродит? Они ж обычно стаями держатся?
— Видать, заблудился, отстал...
Судя по карте, которую мы откопали в Интернете, если двигаться на восток, ближайшей станцией была австралийская Casey. Туда мы и чесанули, особо не раздумывая. Будем двигаться по кругу, решили мы, прочёсывая всё побережье материка. А потом двинем вглубь его.
Я напряжённо высматривал среди несущихся навстречу барханов, слепящих своей первозданной белизной, очередное человеческое поселение.
— Кэйси... — прочитал Пашка, елозя пальцем по монитору. — Или Кэйсэй? — Он выжидательно уставился на меня. — Как читается правильно?
— Спроси чего-нибудь полегче, — дёрнул я плечом.
Не настолько был хорош наш английский, чтобы ещё специальные названия разбирать. Хард-роковое образование не давало ответа на поставленный вопрос. Нам с ним до сих пор хватало и того, что мы с горем пополам разбирали названия любимых музыкальных шедевров. Хорошо ещё, что их авторы не слышали нашего произношения! Или, того хуже, — перевода...
— Тормози! — Пашка первым увидел занесённые снегом жилища полярников. — Вот они те самые Кэйси. Вместе с ихними кэйсюками...
Станция прилепилась у самого побережья. Процесс вырезания уже был знаком и много времени не отнял. Одну из граней айсберга я сразу стал резать под углом, чтобы потом ещё с пандусом не возиться. В качестве подъёмника для особо любопытных.
— Высоту "кирпича" действительно меньше сделаем? — посоветовался я с Пашкой, прежде чем нырять вглубь ледового покрытия. — Не разломится при переезде?
Тот задумчиво подвигал своими выразительными бровями:
— Хм! Ну, это зависит от того, куда положим "бутерброд". Австралия — сплошь пустыня и только на востоке у неё полоска, пригодная для жизни. В пустыню лёд мы уже клали. Сам видел, что из этого получается. Значит, отпадает... — размышлял он вслух. — На восточном побережье им и так самим жить негде. Ещё мы тут со своим подарком... Может, на воду положим? Возле одного из ихних мегаполисов? Чтоб сразу заметили, да помогли бы чем-нибудь? Как тебе такой вариант?
— Да давай... — пожал я плечами. — Вроде ничего страшного...
— Нет, — тут же отмёл он и продолжил оттачивать свою мысль. — Тут тоже есть один негативный момент. Прикинь: как только "пирожок" опустим в воду, сразу же небольшое цунами побежит к берегу. Соображаешь? А там люди отдыхают. Неприятности могут быть.
