— Бабка, я понял, не волнуйся.
* * *
От ворот подбежал Гравёр. Следом ещё один боец.
— Вы что тут?! Рехнулись?! Скорый, ты что сделал?! Это же самосуд!
Пашка вздохнул.
— Они девочку насиловали.
— Ну, так надо было сообщить! Девочке простительно. Она — пострадавшая! Но ты!...
— Времени не было сообщать.
— Этого, — Гравёр кивнул на застреленного, — Надо было сдать органам, и всё! А ты... Сейчас я тебя буду арестовывать, а ты даже не думай сопротивляться! Я — представитель закона!
— Гравёр, я всё прекрасно понимаю. Арестовывай.
Пашка протянул вперёд руки, как бы предлагая надеть на него наручники.
Начальник караула кивнул одному бойцу.
— Браслеты не него надень.
Потом удивлённо осмотрел тройку подбежавших за ним бойцов.
— А на воротах кто?... Вы что?! Совсем охренели?! Мишин! Калатай! Быстро на пост!! Бегом, мать вашу!!
Два бойца вихрем помчались к безнадзорным воротам, в которые уже радостно втягивалась колонна пикапов.
Пашка не мог удержатся. Посмеялся.
— Вот тебе смешно, а из-за тебя КПП без присмотра остался! — выговаривал начальник караула.
Бабка влезла:
— Гравёр, ну ты чего? Он-то тут причём?
— Вечно все вы, блин... "Не причём"... — злился Гравёр, — Пошли Скорый. Ты арестован.
— А браслеты одеть?
— Жирно тебе будет! И так сойдёт! Пошли.
Бабка спросила в спину Гравёру:
— А куда ты его?
— В полицию! Куда же ещё?!
— Так чего пешком-то? Садись. Поехали.
И они поехали.
Все зашли в отделение.
Гравёр сказал в окошечко дежурному.
— Привет Рама. У меня убийство. Оформляй задержанного.
Рама нажал на кнопочку и из коридора выскочили два крепеньких полицейских.
Дежурный скомандовал:
— Задержанного в КПЗ... Возьми бланк Гравёр. А, кстати! Не намекнёшь, кто задержанный-то?
— Да вот он, — ткнул в Скорого.
— Это же, как я понимаю, Скорый?
— Правильно понимаешь, — ответил Гравёр и пошел куда-то оформлять протокол происшествия.
— Скорый, ты сам пойдёшь, или как?
Бабка засуетилась:
— Он сам пойдет. Сам.
А Пашка добавил.
— Рама, ты же не думаешь, что я начну громить отделение?
— А вот хрен вас знает. Я тут всякого навидался. Иди за этими бойцами.
И Пашку отвели в камеру.
Вот с преступностью в Полисе было плохо. Совсем плохо. КПЗ пустовала.
Пашка перешагнул порог и сказал сопровождающим:
— Спасибо.
Те заржали:
— Да на здоровье!
Закрыли двери, и ушли, похахатывая.
Через несколько минут один из них вернулся, забряцал ключами открывая камеру.
— Пошли. Начальство вызывает.
На лестничной площадке конвоир указал:
— На второй этаж.
Завёл в кабинет.
Фукс сидел за столом, перебирая какие-то бумаги. Скомандовал конвою:
— Свободен...
И Пашке:
— Скорый, это что за детский сад?
Пашка, не спрашивая разрешения сел на стул.
— Фукс, они девочку насиловали. Лет шестнадцать. Ну, ладно бы там — просто совокуплялись. Они же...
Фукс перебил.
— Я её видел. Она сейчас медицинское освидетельствование проходит. Потом тебя проверят.
— А меня-то зачем?
— Ты свою рожу в зеркало видел?
— А! Ну, да... Получил я в репу знатно...
Пашка потрогал затылок, поморщился.
— Да и сзади чем-то приголубили, паскуды...
— Рассказывай.
Пашка рассказал.
— Дак, подожди... Это дело что?... Это дело — ЗА периметром было?
— Ну да, — пожал плечами Дугин, — сразу у леса, на опушке.
Фукс посмотрел на него, задумчиво поджал губы.
— Мда...
Нажал кнопку селектора.
— Говорит начальник полиции майор Руденко. Кто на связи?
— Сержант Калатай, товарищ майор!
— Гравёр где?
— Наряду просрачки даёт.
— Это — правильно. Это — надо... Позови-ка его.
Через пару секунд запыхавшийся Гравёр взял трубку.
— Я слушаю, Фукс.
— Здорово капитан. Слушай сюда. Ты подозреваемого в убийстве где задержал?
— У стены Полиса...
— Прямо у стены?
— Нет, Фукс... За минным полем. Метрах в ста.
— Метрах в ста? — с нажимом спросил полковник. — Или чуть дальше?
Пашка ничего не понимал в этом разговоре. А вот Гравёр видимо понял какую-то свою ошибку.
Он плюнул в сердцах:
— Тьфу, чёрт!
— Там следы преступления остались?
— Ну, естественно. Мы ничего не трогали.
— Возьми рулетку, замерь расстояние.
— У меня нет.
Короткий из-за двери сказал:
— У меня в гараже есть. Пятидесятиметровая.
— Вы что там — подслушиваете?! Совсем с ума посходили?!
Потом объявил на КПП в селектор.
— Сейчас подъедут с рулеткой.
Короткий и Бабка умчались на улицу.
Вошла медицинская сестра. На вид совсем девочка. Но внешность в Улье обманчива.
Она профессионально пропальпировала Скорому черепушку и ушибленный бок. Констатировала.
— Черепно-мозговая травма. Средней тяжести. Перелом носа со смещением. И два нижних левых ребра сломаны. Составить протокол?
— Посидите, подождите. У меня такое впечатление, что он не понадобится... Я про протокол.
Минут через десять селектор ожил.
— Майор, я замерил дистанцию.
— Ну и?
— Сто восемнадцать метров... Мать его!...
— То есть — это уже не в нашей юрисдикции?
— Выходит так, Фукс.
— А на кой хрен ты его арестовывал?
— Ну... Вот так вышло... Виноват...
Фукс отключился.
— "Виноват", он! Бестолочь... Так, Скорый, ты жалобу на него писать будешь?
— Да ну, Фукс, не городи. Человек делал свою работу... А тут что — закон такой?
— Да. Закон, это святое.
— Слушай, Фукс, а где можно взять законы? Почитать.
— В вестибюле. На столе, возле доски объявлений. Целая пачка. Бесплатно. Ну, ладно. Свободен. Лизонька, вы тоже.
— Ему, — Лизонька ткнула в Пашку, — перевязку надо сделать.
— Скорый, пойдёшь с доктором, она тебя перевяжет... Это обязательно. Понял?
— Понял, пойдёмте Елизавета... — Павел затянул вопросительную паузу.
— Александровна.
— Да, Елизавета Александровна, пойдёмте.
Павел вышел на крыльцо полицейского участка с забинтованными лицом, головой и рукой на перевязи. Доктор Лиза подошла к делу основательно. В свободной руке держал несколько книжиц законов.
* * *
К самому крыльцу подкатила вся команда.
Скорый привычно кинул тело на своё сиденье. Рядом с освобождённой девушкой. Поморщился от боли в подреберье.
— Ну, что там? — Спросила Танечка.
— Не знаю. Ничего не понял. Фукс, какой-то законодательный казус нашёл.
Бабка взвешенно пояснила.
— Стометровая зона. Законы Полиса действуют до границ поселения. А граница проходит по краю минного поля. Сто метров! И если что-то там происходит... Ну, за границей. То Полиса это не касается. Если конечно не угрожает городу...
— Я тут законов набрал. Нам бы юриста в команду... А то, видишь как получается.
— Может объявление дать, — предложила Бабка.
Беда возмутилась.
— А я — что? Не подхожу, что ли?
— Так ты у нас юрист?
— Я магистр управления персоналом. Бухгалтерия, экономика, статистика, кадровое дело. И основы юриспруденции — перечислила Беда.
— Ты смотри. Какой у нас ценный кадр нашёлся. Бухгалтерию потянешь?
— Такую примитивную, как у тебя? — усмехнулась Маша. — Конечно потяну!
Пашка просканировал сидящую рядом Надежду.
Девочка была подавлена. Полыхала чувством вины и самоуничижения на фоне тяжёлой, чёрной депрессии.
— Приедем домой, надо будет поправить ребёнку психику, — подумал Скорый. А пока плеснул немного спокойствия.
Беда выглянула меж спинок сидений.
— Надежда, ты вот об этом даже не думай. Поняла? У тебя впереди всё будет хорошо.
Девочка тихонько ответила:
— Нет. Не будет хорошо. Кому я теперь нужна? Как я домой вернусь? Такая...
— Скорый, может усыпишь её? — спросила Бабка.
— Да, действительно, — поддержала Мазур.
И Пашка затормозил в Надюшкином мозгу активные процессы.
Спросил у Беды:
— А о чем таком она думала?
— О суициде.
Бабка посетовала:
— Ну и куда мы её? К квазу поселим?... Ладно. Возьму её к себе.
Подумала маленько. Хмыкнула.
— Такими темпами нам скоро кроватей не хватит. Надо пансионат быстрее строить.
Закатились в ограду общаги, и Скорый с Бабкой пошли устраивать кровать для новенькой. Собрали, установили, застелили.
Короткий принёс девушку и положил на койку.
— Полечу, — решил Пашка, — останьтесь здесь кто-нибудь. Придержать, если вырублюсь. Чтобы не долбанулся харей об кровать.
Все женщины остались. А мужики пошли к Фуксу, топить сауну.
Пашка не успел начать лечение, как в комнату ввалился Дед.
— Готово! — и протянул Беде обувку, — примеряй.
Та сняла свои кроссовки, обула ботинки, хрустнула липучками, встала покачалась с носка на пятку.
— Дед, ты гений.
Мария чмокнула старика в щёку. Дед засмущался и ушёл к себе.
А Скорый включил Дар на полную и начал "лечить" Надежду. И тело, и душу. Закончил на полном истощении. Перед тем как потерять сознание, попросил:
— Ванесса Витольдовна, пожалуйста, объясните девочке — где она находится. Бабка её напугает, а вы сможете деликатно...
И провалился в черноту.
Глава 33. Улей
Очнулся в своей постели. Ночь. Проснулся от ощущения, что кто-то стоит у кровати и смотрит на него.
Он слегка приоткрыл глаза, так, чтобы незаметно было, что уже не спит. В комнате — пусто.
— Что за хрень?
Ощущение не исчезло. Давило острое чувство, что некто стоит рядом и разглядывает Пашку с любопытством.
Скорый медленно сел на краю кровати, потянулся к оружейной стойке и взял кобуру со Стечей. Ещё раз внимательно огляделся в полумраке комнаты. Прошептал:
— Твою мать. Что за херня?
За спиной проснулась Танечка. Спросила напугано:
— Паша, что это?
— Ты тоже что-то чувствуешь?
— Паша, я боюсь. Кто это?
— Танечка, где он находится? Я не вижу.
Скорый вытащил из кобуры ствол, щёлкнул предохранителем. Тьма шептала:
— Он... Я не пойму...
— А что ты чувствуешь? Чего он хочет?
— Ничего. Просто смотрит.
— Злость? Враждебность?
— Нет... Любопытство.
Дверь открылась. В комнату, выставив дуло АПС, вошла Ванесса. Тоже зашептала:
— Павел Дмитриевич, что происходит?
— Не знаю Ванесса Витольдовна. Что вы чувствуете?
— Кто-то, или что-то рядом. Непонятное. Но, большое.
— Опасное?
— Кажется — нет... Не знаю.
В коридоре зашуршали шаги. Мазур шагнула в сторону от дверного проёма и прижалась спиной к стене, держа Стечкина обеими руками, стволом вверх. Напряглась.
За стеной в коридоре Беда спросила осторожно.
— Паша... К вам можно?
— Входи, Машенька. Входи.
Беда резко встала в проёме на колено, прижав АК к плечу, поводя стволом по углам. Спросила осторожно:
— Всё нормально?
— Не знаю, Маша... Кажется — не всё нормально...
Пашка щурился, пытаясь разглядеть в полутьме опасность. Включил Дар. Просканировал пространство, насколько смог. Женщины видимо занимались тем же.
Ничего.
Мария протянула руку к выключателю, но Ванесса прошептала:
— Не надо... При свете мы как на ладони...
Ввалился сонный Шило.
— Маш, ты чё вскочила?... О, блин! Чё это вы?!
Беда негромко ему ответила:
— Тихо Рома... Тихо...
Шило как кот бесшумно исчез и через пару секунд уже стоял в коридоре на колене, держа сектор входной двери Акээмом.
Рядом, как привидение встал Короткий, тоже с автоматом. Он взял на контроль окна. Спросил шёпотом:
— Направление?...
Беда ответила:
— Не пойму. Как будто рядом... Прямо в этой комнате.
— Да, — подтвердила Ванесса.
И тут все они исчезли. Короткий предупредил:
— Я нас "Лешим" накрыл.
Танечка, за Пашкиной спиной, сообщила:
— Ирония...
— Да, — подтвердила Беда, — усмешку чувствую. А вот мыслей нет... Никаких... Это странно...
В коридоре Бабка страшным шёпотом спросила:
— Бригада, вы что? Вы где?
Невидимый Короткий объяснил:
— Девчонки чувствуют что-то... Мы под "Лешим".
— Я ничего опасного не вижу. Да и вообще... На полста метров в округе — никого. А те, что дальше — спят.
Потом "догадалась":
— Вексель, сука, что-то удумал!
Метнулась в свою комнату, выскочила с автоматом.
И тут отпустило.
— Ушёл, — объявила Тьма.
— Уф, — выдохнула Беда, — это что за жуть была? А?
Пашка помолчал. Пытался переварить. Спросил:
— Он только на меня смотрел, или как?
— Да. Он на тебя смотрел, Паша, — подтвердила Тьма.
— Да, верно, — добавила Ванесса.
Короткий спросил:
— Можно уже расходиться?
— Да, наверное.
— Пойдём, Ванесса. Ещё часа три можно поспать.
И тут на Пашку снова накатило.
— Да что ты будешь делать!!
И Танечка охнула.
— Он снова тут!
Ванесса прищурилась, поводила головой.
— Ничего не вижу.
Беда добавила:
— И я — ничего.
— Таня, а ты что чувствуешь? — спросил Скорый.
— Интерес... Любопытство.
Беда прокомментировала:
— Он от ментатов закрылся. А эмоции скрыть не может.
Ванесса сморщила лоб, подумала. Подсказала:
— Знаете Павел Дмитриевич... А вы попробуйте с ним говорить.
— С кем это — с ним?
— Ну... С тем, кто на вас смотрит.
— Вы полагаете, что это... Кто?
— У меня есть предположение, что это — Улей.
— А может, например, ментат? Мощный.
— А вы попробуйте Павел Дмитриевич. Поговорите. Просто формируйте фразы, а образы для передачи уже возникнут следом. А вы, Татьяна Викторовна, отслеживайте реакцию.
И слегка усмехнувшись, добавила:
— Интересный эксперимент...
Короткий, шепотом спросил Иглу:
— Нессочка, это то, о чём ты говорила?
— Да Аркаша. Видимо — да... Говорите, Павел Дмитриевич, говорите.
Пашка спросил в пустоту:
— Ты кто?
Тьма комментировала:
— Удивление.
— Говорите Павел... — настаивала Игла.
— А ты где? — спросил Пашка снова в пространство... — Таня, что?
— Удивление. Растерянность.
— Он раскрылся, — прошептала Мария.
— Да говорите же!
— Зачем я тебе нужен?
— Удивление. Интерес.
А Маша добавила:
— Ты ему не нужен. Ты его беспокоишь. Ты доставляешь ему беспокойство.
Ванесса прошептала:
— Точно... Это "Он".
— Чем я тебе мешаю?
У Пашки в голове возник образ мёртвой огромной зелёной элиты.
— Вон оно что... — повернулся к друзьям, — это из-за того зелёного.
И уже в никуда:
— Я же только защищался.
Танечка прошептала:
— Он расстроился. Сильно.
— Павел Дмитриевич, — строго сказала Ванесса, — предложите ему поговорить со мной. Что-то у вас не очень получается...
— Ты можешь поговорить с моим другом?... Э-э... С подругой.
— Недоумение... Интерес... Согласие...
Беда добавила:
— Он заинтересовался.
Короткий с Шилом и Бабкой удивлённо переглянулись.
Ванесса произнесла спокойно в противоположную стену:
