Вскоре им принесли довольно сытную похлебку со свининой. После полудня к ним пришли весьма симпатичные служанки (кажется, их было одиннадцать). За пару часов они помыли и переодели в чистое всех раненых в помещении. Санитары принесли в помещение четыре деревянных ванны, в которые могло бы при желании поместиться и два человека, и их стали по очереди мыть. Воду, кстати, после каждого помытого меня. На взгляд Балиана это было просто невероятным расточительством.

Когда очередь дошла до него, все мысли очень быстро вымело из черепушки. Нежные девичьи ручки горячая вода, буквально ласкающая усталую и грязную плоть, погрузили его разум в сладкую негу.

Выходить из этого состояния очень не хотелось, но за он был не единственным, кто должен быть сегодня чистым. Ему дали штаны и рубашку из светлой и очень приятной на ощупь ткани. Одевшись с помощью санитаров, Балиан вернулся на лежанку и за считанные мгновения провалился в сон. Не особенно беспокоила даже саднящая культя, уже успевшая доставить ему много "приятных" ощущений.

Проспал он не очень долго, поспев к обеду. После того, как все набили животы, продолжился обычный треп. Все они были калеками, и никому не хотелось думать об этом, оставшись наедине с самим собой. Балиан даже не очень понимал, почему с ними носятся, словно с какими-то благородными. Богатый особняк, хорошая еда, а не обычная армейская похлебка. Еще это купание. Балиан, конечно, не раз бывал в банях, но вот так профессионально его еще ни разу не обрабатывали. К тому же, бесплатно.

А потом, уже практически перед закатом произошло то, что основательно выбило Балиана из колеи и заставило пересмотреть очень много в своей жизни. К ним пришел король.

До этого Балиан видел его только один раз, на острове, и то, издалека. Первое, что поразило солдата, это облик правителя. Вот уж точно, о чем слухи не врали, так это о нечеловеческой красоте драконьих владык. Да будь у Балиана такое личико, не он бы платил девкам, а они ему! Серебряные волосы были убраны назад и заплетены в небольшую косу.

Примечательной была и его одежда. Никаких украшений, золота, ярких оттенков — всего того, что так любят богатые лорды. На короле были черные, словно ночь одежды, и все были одного и того же оттенка. Сапоги, штаны, рубашка и дублет. Даже висевший на поясе меч был в черных ножнах и с черной же рукоятью.

Удивительно также было то, что он пришел один, без какого-либо сопровождения. Насколько Балиан вообще мог судить об этом, такое могло случиться, только если король хотел поговорить с кем-то наедине, но к ним подобное явно не относилось.

Стоило Балиану только более или менее рассмотреть гостя, как он поздоровался с ними. Просто поздоровался, словно они его давние знакомые, с которыми он так здоровается уже на протяжении многих лет. Не успел он, как следует, изумиться, как все вокруг затопил яркий, белый свет. А его коснулось что-то очень теплое, согревая не тело даже, а словно саму душу. Продолжалось, по ощущениям Балиана, где-то минут двадцать. Закончилось это так же внезапно, как и началось.

— Семеро даровали вам свое Благословение, будьте же достойны этой чести! — молвил тогда король. Что-то в его голосе было такое, от чего у Балиана волосы встали дыбом, а по спине пробежал табун мурашек.

Сказав это, он тут же покинул их, а солдат по привычке почесал нос. Правой рукой. В первые секунды Балиан даже не осознал случившееся, благо, соображал он быстро, заметив, что отрубленная не так давно конечность вновь оказалась на своем законном месте. Тут уже начали доноситься возгласы от его соседей (по большей части это был забористый мат).

Все возбудились сверх всякой меры, в одно мгновение поднялся такой гвалт, что уши закладывало. Балиан тоже считал своим долгом поделиться своими чувствами с окружающими, и его голос очень неплохо вливался общий шум.

Вскоре к ним буквально вбежал какой-то незнакомый рыцарь, ему пришлось потратить некоторое время, чтобы успокоить бывших калек. Кому досталось крепкое слово, а кому и затрещина (особо неугомонным).

Довольно быстро им принесли новую одежду и как полностью здоровых погнали в расположение войск. В процессе Балиан испытал довольно смешанные чувства. С одной стороны он теперь не калека, а с другой его погнали с такого шикарного места, к которому он уже успел привязаться всей душой. И неважно, что был он там всего меньше дня! Настоящая любовь она такая, приходит с первого взгляда!

Некоторое время они болтались ни туда, ни сюда, в лагере просто не знали, куда их деть. С учетом того, что выздоровели вообще все раненые, бардак был еще довольно умеренный. В конце концов, их таки распихали по бывшим местам службы. Балиан вновь увидел рожу сира Берка и септона Гара. Оказалось, что в их полусотне погибло больше половины, в том числе и Гейл, их сержант, а также практически все десятники. Ему, как бывшему члену дружины, предложили пост десятника. И он, не будь дураком, согласился.

К тому же, в часть прибыла куча незнакомых солдат, командовать ими Балиану было намного проще, чем старыми товарищами. Никаких поблажек или просьб "по старой дружбе". Времени прохлаждаться у него особенно не было. Вернулся, получил десятника, подорвался, построил теперь уже подчиненных и буквально отрубился от усталости.

Думать о своем чудесном излечении у него попросту не было. Такая возможность появилась только утром. Вопреки тому, что было накануне, Балиан проснулся рано и был просто до неприличия бодр. Разум же сиял чистотой работы самого искусного стеклодува. Новоиспеченный десятник не был ни особенно верующим, ни особенно верным. Такие слова как: "долг", "верность", "служба" значили для него только в контексте денежного выражения. Другими словами, он служил, был верен и признавал за собой долг только до тех пор, пока это было ему выгодно. Если бы кто-то в свое время предложил ему лучшие условия, чем у лорда Бар-Эммона, он бы, ни секунды не раздумывая, согласился.

Правда, Балиан не афишировал эту сторону своей натуры даже перед старыми товарищами. Не поймут, перестанут доверять, спину не прикроют в случае чего. А может, и вообще донесут командующему, и полетит один говорливый идиот из дружины вперед собственного визга.

После того, как он оказался на том острове и поклялся в верности новому королю, ничего в его сознании не изменилось. Ну да, появился еще один господин, ну и ладно. Раньше служил лорду, теперь королю. Платить стали больше, ну и хорошо. Сказки септона не воспринимались им всерьез, единственным и самым действенным мотиватором Балиана были золотые и серебряные монеты. Он был готов убивать и умирать за них.

Такое мировоззрение у него сформировалось в течение жизни, а точнее за те годы, что он провел в абордажном мясе. С ними обращались, словно со скотиной, давали жрать ровно столько, чтобы не загнулись от голода. Если кто-то умудрялся подхватить лихорадку или, не дай Семеро, получить хоть сколько-нибудь серьезную рану, того тут же выбрасывали за борт.

Балиану несказанно повезло, что он не только выжил, но и вырвался из этого ада. Но вырвавшись, солдат ничего не забыл, помнил о том, что для лордов и прочих благородных такие как он — не люди, а скот, с которым можно делать все, что угодно. А септоны — ленивые и жадные твари, прислуживающие этим самодовольным ублюдкам.

Не сказать, что Балиан отчаянно ненавидел всех вышеперечисленных. Годы спокойной и сытой жизни на Крюке Масси здорово примирили его с несправедливостью жизни. Но вот каких-либо положительных чувств он к "вершителям судеб" не питал.

Но вот, всего несколько часов назад Балиан столкнулся с совершенно другим отношением. Он понятия не имел, что там сделал король или Семеро, но факт в том, что один этих самых "вершителей" не просто снизошел до простых солдат, но сотворил настоящее чудо, помог калекам, а не выбросил их. Это обескураживало Балиана сильнее, чем то, что отрубленная рука отросла всего за несколько минут.

"Что ж, может эти септоны не так уж сильно и брешут" — подумал тогда десятник.

Долго валяться на койке ему никто не дал, вскоре прозвучал сигнал к пробуждению, и ему, как командиру, пришлось подниматься и будить свой десяток. Сначала все было как обычно, то есть согласно распорядку, введённому на острове. Небольшая разминка, завтрак, полчаса свободного времени, строевая подготовка. А вот потом по всему войску зазвучали рога и команды, они снимались с места и шли к Драконьему Камню. Большой поклажей их никто не нагружал, с собой они взяли только самый минимум провизии и пошли походным строем. Который, как знал Балиан, предназначен для коротких марш-бросков. С учетом расстояния до крепости это имеет смысл.

Хотя он не понимал, почему идут только они одни. Где осадные машины с их расчетами? Разве не правильнее будет подтянуть еще и морячков? Так как Балиан долгие годы был этим самым "морячком", он прекрасно знал, что среди них должно быть полно неплохих воинов и стрелков, которые будут очень даже не лишни при осаде такого замка, как Драконий Камень.

Даже будучи до недавнего времени Балиан понимал подобные чуть ли не прописные истины. Недоумение его было так велико, что он не выдержал и обратился к сиру Берку. Тот, как ни странно, не послал его, куда подальше, выполнять свои обязанности. Судя по всему, рыцарь тоже задавался подобными вопросами. Но, увы, он так же, как и десятник ничего не знал. Балиану оставалось только пожать плечами и исполнять свой долг.

Надо сказать, он не знал, что быть десятником так тяжело, особенно, когда твои подчиненные — вчерашние крестьяне, единственное умение которых держать копье, как надо. Раньше их полусотня считалась чуть ли не элитным отрядом, куда входили бывшие члены дружин, после потерь во время высадки отряд разбавили обычными рекрутами. Уже не "мясо", но и на полноценных воинов они совсем не тянули. И возиться с ними пришлось Балиану.

Через час, когда войско уже порядочно отошли от Ловербэя, он уже начал жалеть, что согласился стать десятником. Эти болваны постоянно сбивались, не могли идти ровно, за ними нужен был глаз да глаз. У Балиана уже начинала от всего этого голова болеть. Он командир, а не нянька!

Помимо воли его взгляд то и дело соскальзывал на скачущих неподалеку всадников. Сверкающие стальные кирасы, шлемы с поднятыми забралами, щиты с красным драконом на черном поле, длинные копья, прямые спины и вздернутые носы. "Где же вы были раньше, такие красивые?".

Рядом с этими гусаками ехали все самые важные шишки. Король в удивительных черно-золотых латах и с огромным двуручником, притороченном к седлу такого же черного скакуна с подходящей по стилю броней. Вот неподалеку скачет молодой лорд Дюрам. Несмотря на то, что юнец всеми силами старался показать невозмутимость, опытному вояке было прекрасно видно, что он здорово нервничает. Лорд Сангласс, последнюю неделю пребывания на острове именно он сменил сира Гаста, а потом командовал ими во время высадки в Ловербэй. У Балиана он вызывал неоднозначные чувства. С одной стороны он был опытным воином и грамотным полководцем, за что десятник уважал его. С другой, он не слишком то и жалел солдат. Если надо пожертвовать кем-то, лорд Святой Бухты сделает это без всяких колебаний. И такое отношение Балиан недавно ощутил на себе, когда его с товарищами бросили в самое пекло, на гвардию Станниса Баратеона, пока остальной десант высаживался, накапливаясь на побережье. Белый плащ с желтым семиконечными звездами и шлем с наносами в виде птичьих крыльев в купе с сияющими, чуть ли не, зеркальным блеском латами придавали ему довольно величественный и эффектный вид.

Остановились они спустя полтора часа в полукилометре от вражеского лагеря, который, судя по всему, попытались превратить в какой-никакой форт. С учетом местности, когда нападающие вынуждены взбираться на гору, а обороняющиеся могут поплевывать на них сверху, получились более или менее сносные укрепления. Широкий ров с кольями, хиленький частокол, несколько низеньких башен, крытых тканью и полное отсутствие каких-либо ворот. Почему враги не заперлись в более надежной крепости, осталось для десятника тайной, покрытой мраком. Однако даже эти укрепления обещали солдатам множество "приятно" проведенного времени.

Прозвучали рог, а затем и команды перестраиваться в атакующий порядок. Балиан пару секунд замешкался, забыл, что ему теперь тоже вроде как положено отдавать команды. Благо, его заминка была не критичной, и ее никто не заметил. Прикрикивая на подчиненных, он всеми силами старался выстроить их в ряд, как можно ровнее. Сейчас десятник как никогда понимал сира Геррика, лейтенанта, командовавшего абордажной группой, в которой ему не посчастливилось оказаться. Хотя лютой ненависти к означенному лейтенанту это никак не уменьшало.

Несмотря на то, что в этот раз Балиану повезло не оказаться в первых рядах, он все же был достаточно близко от передовой, и ему было прекрасно видно, что происходит впереди. Этому еще неплохо способствовала местность. Если бы дело происходило где-нибудь на равнине, десятник мог бы довольствоваться только спинами товарищей. Увы, высоким ростом он похвастаться не мог, но и коротышкой его назвать никак нельзя. Гордая середина, такая же, как и у большинства солдат в этом войске.

Вдруг, над вражеским лагерем начала подниматься черная туча...

— Щиты вверх!!! — прозвучал громогласный рев сира Берка. Балиану даже почудились истеричные нотки в его голосе. Однако, по вбитой намертво привычке он не стал размышлять, что, да как, и повторил приказ в силу своей глотки, одновременно, поднимая над головой щит.

— Быстро, Лорви, ты — сучий выблядок!!! — замешкался один из его подчиненных, и он решил поторопить его. Но было уже поздно, прямо в незащищенное лицо придурка вонзилась стрела. Не успело тело упасть, как в него возилась еще парочка.

В это время по щитам тех, кто успел прикрыться, тоже забарабанили стрелы. В основном, они просто отскакивали, но были и такие, что пробивали щиты насквозь. Из-за чего в десятке Балиана уже появилась тройка раненых, помимо погибшего Лорви. Самому десятнику удалось избежать ранений, хотя его щит пробило уже четыре стрелы. Судя по всему, им не повезло попасть, чуть ли не, в центр намеченной врагами области обстрела.

В какой-то момент стрелы перестали сыпаться на них. Но Балиан не опускал щит и не давал на это команды. Однако вскоре такая команда пронеслась по войску, и он смог таки опустить его, продублировав это своим подчиненным. Первое, что заметил десятник, так это то, что все вокруг приобрело какой-то золотистый оттенок. Затем он поднял глаза повыше и с удивлением, перерастающим в изумление, увидел, как летящие от врагов стрелы разбиваются о невидимую преграду и падают на землю. И не один он стоял с раскрытым ртом, пялясь на небо. Этим была занята практически вся армия. По крайней мере, он не видел тех, кто не смотрел бы наверх.

Однако их ждало еще более удивительное зрелище. Прямо с солнца начал спускаться сияющий ослепительным светом шар. Через пару минут, когда он приблизился, стало понятно, что это состоящий белого света дракон. Определить его размер было несколько затруднительно, при взгляде на него глаза начинали болеть и слепнуть. Потом дракон спикировал прямо над ними, свет, исходивший от него, осветил практически все войско. Пришлось зажмуриться, чтобы защитить глаза от этого слепящего света.