Отойдя от окна, Джессика подошла к постели, заправила её. Зябко поведя плечами, переоделась, сменив ночную сорочку на майку и трусики, успев подумать о том, что когда придут Жнецы, придётся спать, месяцами не переодеваясь и даже — не раздеваясь. Десять-одиннадцать лет обычной мирной жизни... Разговор с Явиком, его доклад. Отлёт кораблей.
Взрослые... И, наверно, не только взрослые часто ищут и находят, отмечают в своей жизни — и не только в своей — некие 'вехи', моменты, которые очень серьёзно влияют на всё, что произойдёт потом. Такой вехой стал доклад Явика. После него уже было невероятно трудно думать, да и действовать тоже так, как будто мирное время продолжается и ничего, совсем ничего не изменилось вокруг и внутри.
Нет, изменилось. Джессика подошла к своему столу. Теперь здесь, на столешнице и на полках теснились ридеры, стояли два инструментрона. Оба — настольные, с большими экранами. К стене на небольших разноцветных магнитах были прикреплены листки пластобумаги с пометками, схемами, короткими заметками, рисунками. Всё это теперь нужно. Не для игр, не для развлечений, не для отдыха. Для работы. Совершенно взрослой, реальной, нужной работы.
— Проснулась, доча? — в комнату вошла мама.
Джессика обернулась, обняла женщину.
— Вижу, проснулась. Как спала?
— Хорошо, мам. Видела во сне какой-то музей скульптур. Гуляла между скульптурами. Мне не было страшно, нет, но... как будто эти скульптуры... Они словно из времён предстоящей войны со Жнецами, мам. Ломаные, почти все — либо серые, либо чёрные. Цветных... почти нет, — девочка снизу вверх посмотрела на мамино лицо. — Это, наверное, потому, что моя суть мне подсказывает: мы можем победить Жнецов и снова... снова жить в мире, где такой угрозы уже никогда больше не будет. — Джессика несколько секунд молчала, глядя в мамины глаза. — Будут, понимаю, что будут другие угрозы, но такой... даже приблизительно такой... Хорошо, что её не будет, — вздохнула Джессика.
— Наверное, Джесси, ты права, — сказала мама. — Действительно, не будет. В этом мире многое повторяется, снова и снова происходит, но вряд ли такое повторится. Хочется, очень хочется в это верить. Какие планы на сегодня?
— Буду проверять выбранную башню в районе, мам, — сказала Джессика. — Да, да, одну из тех, что не возле Стояночного поля. Подальше стоит. Ту, самую старую.
— Согласна, лучше начать с тех, что не совсем 'возле', Джесс, — уточнила мама. — Просто... Эти башни такие большие, что кажется, что они совсем рядом, а на самом деле они довольно далеко.
— Ты права, мам. Но... пока я не изучу, не 'прочешу' эти башни... Трудно будет налаживать такую проверку других башен на всём Идене.
— Надеюсь, не в одиночку ты потом всё это будешь делать, Джесс? И... это опять займёт почти половину суток. Двенадцать часов, — сказала мама.
— Почти в одиночку. Не надо мне толпы, мам. Башня — надёжна. Если она простояла три десятка лет, то простоит ещё столько же. И ещё столько же. — Джессика попыталась улыбнуться, но получилось у неё это плохо. Едва заметная улыбка. — Мам, не беспокойся. Всё будет нормально. Я ведь не уезжаю и не улетаю из района. Мы ведь только начали...
— Начали... — повторила женщина. — Вы, Джесси, так начали, что остальные за вами угнаться не могут.
— И не должны, мам. Никто из них не имеет всей информации. Только мы. И, значит, мы должны действовать лучше, быстрее всех. Так надо, мам.
— Понимаю, — кивнула женщина. — И всё же, Джесс. Будь аккуратна и осторожна. Пожалуйста, — мама приобняла дочь за плечи.
— Буду, мам. Буду. Серьёзно, — сказала Джессика, мягко освобождаясь от объятий. — Я пойду... Надо...
— Иди, иди. И — приходи завтракать. Папа уже уехал. Так что будем вдвоём.
— Хорошо, мам. — Джессика подошла к двери, открыла створку, переступила порог.
Несколько шагов — и вот они, двери ванной комнаты и туалета. Рука девочки привычно нащупывает сенсоры выключателей софитов. Надо приучать себя экономить. Сколько раз она включала одновременно свет и в ванной и в туалете. Считала это совершенно обычным и нормальным. А ведь скоро, может быть, к сожалению, очень скоро, эта роскошь окажется совершенно недоступной.
Общение с Явиком пробудило память. Те её 'пласты', которые, казалось бы, замолчали надолго, если не навсегда. Прочитанное, просмотренное, увиденное, почувствованное. Когда-то, совсем, может быть, недавно, Джессика читала книжки-ридеры с рассказами и повестями о третьей и второй мировых войнах. Там описывались страдания мирного населения. Там описывалась, изображалась острая нужда. Во многом, если не во всём сразу. И вот теперь... это снова может повториться. Снова, но — в гораздо больших масштабах.
Тонкая струйка воды ударяет в стенку чаши умывальника. А ведь совсем недавно так привычно было открыть кран почти 'на полную'. Толстая и тугая струя воды не воспринималась тогда чем-то недопустимым. Нет, теперь всё по-иному. И не только Джессика и её родители стали экономить и воду и электроэнергию, и тепло. Многие, очень многие земляне стали действовать так же.
Приятно чувствовать холодок чистой воды на своём лице. И приятно знать, что чистая вода может быть не только холодной, но и горячей — достаточно коснуться сенсора, чуть повести пальцем в сторону — вправо или влево — и сразу можно будет почувствовать, как струйка теплеет, вода становится всё более горячей.
Умывшись, Джессика взяла с вешалки полотенце, промокнула лицо. Отвыкла вытирать несколько лет тому назад. Мама объяснила, почему надо делать теперь так, а не иначе. Возвращая полотенце на место, Джессика подумала о том, что скоро, возможно, чистое полотенце тоже станет роскошью. Война — это пожары, это разрушения, а значит... Значит, чистота станет малодоступна.
— Думаешь и сравниваешь? — спросила мама, увидев входившую в столовую залу дочь.
— Да, мам. Не верила раньше, что придётся вот так думать. И теперь... приходится, — согласилась Джессика, садясь на своё место за столом и беря ложку. — Большая тарелка.
— Тебе надо хорошо питаться, Джесси. Теперь ты — командир и руководитель, на тебя смотрят, равняются.
— Уф, — вздохнула девочка. — Мам, есть ведь и другая точка зрения.
— Есть, — подтвердила женщина, садясь на стул рядом с дочерью. — Но... пока что в этом нет никакой необходимости. Понимаю, о чём ты — о том, что сначала руководитель должен позаботиться о благополучии и безопасности своих подчинённых...
— Не подчинённых, мама. Коллег, — уточнила Джессика.
— Можно и так сказать, — не стала возражать женщина. — Так что твоё стремление понятно. Но... пока не настолько всё плохо. Так что — ешь спокойно. Чтобы сил и энергии хватило на долгий день. Рабочий, — женщина встала, отошла к кухонному столу. Джессика принялась за еду. — Так какой у тебя план? Только башня?
— Да, мам. Вряд ли я смогу что-то большее успеть за эти ближайшие двенадцать часов, — кивнула Джессика, отодвигая пустую суповую тарелку и пододвигая тарелку со вторым. — Компот?
— Да, — подтвердила женщина.
— Хорошо... Наверное, когда начнётся... мы будем вспоминать это и... хотеть, чтобы можно было снова в любой момент отведать компотику. И не только... — вздохнула Джессика, зачерпывая вилкой картошку с кусочком мяса. — Интересно, что Явик подумает и скажет, когда прочтёт мой отчёт.
— Наверное, он будет доволен, Джесси, — женщина закрыла створки шкафа, поставила чашку на блюдце. — Прошло только несколько часов, а вы уже многое, даже очень многое успели и сумели сделать.
— Хотелось бы верить, мам, — согласилась Джессика. — Только вот...
— Он, Джесси, понимает, что ты — ребёнок. И не будет требовать ни от тебя, ни от твоих друзей работать 'на износ'. Пока что для этого нет причин.
— Может быть... — несмело возразила девочка. — Но можно ведь посмотреть и по-другому.
— Можно. Только лучше — не спешить, не торопиться, не скоростить. И тогда... Лучше сделать немногое — полностью, чем многое — частично, — уточнила женщина. — Допивай компот, Джесси. Допивай. Завтрак — важен. Ты собрала пайки, взяла с собой?
— Да, мам, — девочка отставила в сторону пустую чашку. — Спасибо, — она встала, пододвинула к столу стул. — Я пойду, мне надо собраться.
— Хорошо, — женщина проводила уходившую из залы дочь взглядом, повернулась к кухонному столу. — Неугомонная, — тихо сказала она. — За ней Ванесса, Мигель и Луис, да и не только они, идут, как за Орлеанской Девой. А ведь она действительно — ребёнок. Ей всего десять-одиннадцать лет.
Джессика немногое слышала из сказанного мамой, но не стала возвращаться и как-то обнаруживать свою осведомлённость.
Вернувшись к себе в комнату, она подошла к рюкзаку, открыла его, быстро проверила содержимое. Вроде всё взяла. Ничего не забыла. И ведь действительно, вчера вечером, перед тем, как лечь спать, она отправила на официальный адрес Экстранетной Сети, закреплённый за 'Нормандией', файл отчёта. Страниц двадцать. Никакой лирики, только цифры и факты. Явик научил. Своим фирменным способом — мыслеобразами. Хорошо научил, главное — быстро и полно. Сколько бы пришлось обучаться этому и многому другому стандартными способами и методами? Очень долго. Нет у иденцев — да и не только у иденцев — столько времени. Жнецы могут вторгнуться в галактику в любой момент и потому — надо готовиться. Здесь и сейчас. Нельзя медлить, нельзя расхолаживаться.
Переодевшись в туристский комбинезон, Джессика переобулась, сменив мягкие матерчатые домашние туфли-тапочки на прочные полуармейские берцы, подхватила рюкзак. Явик прочтёт отчёт, пришлёт ответ. А может быть, он даст понять, что делать дальше, использовав свои расовые возможности. Он это может.
Башня — ждёт, её надо проверить снизу доверху и сверху вниз. Проверить так, чтобы не пропустить ни одной значимой детали. И не только искать протеанские артефакты, нет. Надо сделать ещё много чего. Выполнить просьбы инженеров, строителей, эксплуатационников. Да, пусть то, что предстоит сделать, будет недостаточным, но... Надо же с чего-то начинать. Хорошо известно: везде специалисты успеть не смогут никогда. Значит, усилия специалистов должны и могут быть дополнены усилиями неспециалистов. Благо аппаратура теперь позволяет и неспециалисту собирать важные и нужные данные, не вникая во множество деталей и мелочей.
Если башня простояла три десятка лет, если она не разрушилась, то она может простоять очень долго. Да, атака Жнецов из космоса, с орбиты или с поверхности Идена может разрушить башню. Может, но до этого времени башня будет стоять и её можно и нужно использовать.
Подхватив рюкзак, Джессика забросила его за спину, поправила лямки, щёлкнула замочком страховочной 'уздечки', препятствующей слишком большому 'расхождению' лямок и их сползанию с плеч. Крутнулась перед зеркалом, поправила шлем-каску. Всё. Она готова к тому, чтобы за несколько часов проверить всю высоченную башню. Просмотреть, прочесать. Это — надо. Это — не игра, а работа. Нужная и важная.
Прихожая. Входная дверь дома мягко стучит, закрываясь. Теперь — несколько шагов по двору и...
Улица. Заметные изменения. Меньше людей идущих неспешно, больше — тех, кто торопится, спешит. Слышны короткие реплики, деловые разговоры по аудиоканалам через инструментроны. Детали, детали. Правильно мама говорила: женщине дано хорошо видеть, ощущать, чувствовать именно детали. А общая картина... что-ж, она часто ускользает. Но нельзя быть во всём совершенной. У мужчин — наоборот: они хорошо видят и чувствуют именно общую картину, а на детали обращают мало внимания. Иногда — очень мало. Женщин это невнимание к деталям, к мелочам, случается, злит и бесит. Как минимум — раздражает. Так устроена жизнь.
Улица стала строже. Исчезли многие рекламные плакаты — большие, средние. Маленькие — остались, но, наверное, их тоже очень скоро уберут. Не время сейчас для рекламы, совсем не время. Хотя... войны ещё никакой нет. А кажется, что она уже началась. Всё вокруг построжело — и природа, и посёлок, и люди, в нём живущие. Это — заметно.
Джессика шагает по тротуару, поглядывает на проносящиеся мимо машины — попутные и встречные. Много машин с номерами, которые раньше не встречались. Значит, в район прибыли жители других районов. Идёт ротация, перераспределяются людские и материальные ресурсы. Нельзя допустить прежней несбалансированности, когда где-то было очень густо, а где-то — очень пусто. Нельзя. Теперь надо сделать так, чтобы Жнецов и их пособников везде встречали боеспособные подразделения. И армейцев, и ополченцев, и гражданских.
Перекрёсток, переход. Разрешающий сигнал. Можно, конечно, потратить примерно два часа на то, чтобы пройдя по посёлку, выйти за его пределы. И пешком достичь намеченной к обследованию протеанской башни. Но... Эти два часа сейчас слишком важны. И их... Жалко их тратить на то, чтобы пешком пройти 'из пункта А в пункт Б'. Всё же вокруг люди спешат, торопятся. Значит, и ей тоже надо ускориться. А значит — пойти на остановку пассбусов.
Перекрёсток остался позади. Ещё несколько перекрёстков — кажется, два-три, не больше — и будет совсем рядом нужная остановка. Надо доехать не до окраины посёлка, а до той точки на шоссе, от которой путь к башне займёт всего четверть часа. Может быть — максимум двадцать минут.
Джессика идёт по улице, постепенно ускоряя шаг. Все люди спешат — и она тоже спешит. Да, может быть, взрослые и привыкли давным-давно к тому, что дети постоянно стремятся и стараются бегать. Но сейчас можно не бежать, а быстро идти. Посматривать по сторонам, отмечать изменения. О том, что следует делать возле башни и в башне можно не думать до того момента, когда башня окажется совсем рядом. Сейчас лучше смотреть вокруг и сравнивать, сравнивать, сравнивать.
После отлёта 'Нормандии' Джессика получила от троих друзей короткие файлы-послания, в которых они сообщали: будут заниматься своими 'сегментами'. Значит, в самое ближайшее время — возможно, целую декаду — им не удастся увидеться.
Ванесса, Луис, Мигель. Они повзрослели. Быстро повзрослели. И очень глубоко и полно поняли, что терять время на ничегонеделание, на пустяки, на игры, шутки и трёп уже нельзя. Она тоже это поняла. Все трое считают её своим командиром. Может быть, это и верно, только... Она не выделяет себя, не ставит в какое-то приоритетно-привелегированное положение. Не надо ей этого. Если друзья хотят погрузиться в работу, то... пусть. У неё — свой сегмент работы и им о нём многое известно. Не всё, конечно, но зачем знать детали, если достаточно общего знания?
Второй перекрёсток остался позади. Легковых машин мало, больше — грузопассажирских и грузовых. Светофоры работают в обычном режиме, не сокращают промежутки времени, выделенные для пешеходов. Это — хорошо. Значит, нет пока ещё 'крена' в сторону приоритета для транспорта. Наверное, его и не будет. Вполне возможно, что очень скоро многие светофоры на перекрёстках будут выключены. Вместо них движение будут регулировать полицейские. Или — ополченцы. Иногда — штатские, прошедшие короткий инструктаж.
