— Веселой вдовушке? Вы полагаете, что я шлюха?
— Нет, Ирма, я полагаю, что ты дура. Парень приходил к тебе поразвлечься, но с чего ты решила, что у вас случится что-то большее?
— Да, вы правы, но я ничего такого не думала, а просто жила одним днем...
— Но тут появилась Эльза.
— Да, тут появилась эта проклятая вертихвостка. Она молода и красива, Андрис только раз увидел, как она вертит задом, и совсем на меня смотреть перестал.
— И ты не нашла ничего лучше, чем обвинить ее в колдовстве?
— Боже мой, — всхлипнула женщина, — но что мне было делать?
— Скажи мне, Ирма, а если бы Андрис и дальше на тебе не женился, ты бы всех девушек деревни на костер отправила?
Ответом мне были лишь потоки слез. Таковы уж некоторые представительницы прекрасной половины человечества: если им не удалось затопить мир кровью своих жертв, они постараются залить его своими слезами.
— Вот что, Ирма, — обратился я к ней, перед тем как выйти, — я велю прислать тебе воды и хочу, чтобы ты привела себя в порядок. У меня есть для тебя работа. Тут неподалеку лежит больной, а я не хочу, чтобы он умер раньше времени. Ты будешь ухаживать за ним, и, если будешь стараться, я прикажу тебя помиловать.
— Конечно, ваше величество, — встрепенулась она, — конечно, я буду стараться. А кто этот человек?
— Как и ты, служитель Сатаны!
После обеда я решил посетить рижский монетный двор. Бургомистр фон Экк, узнав о моем желании, вызвался меня сопровождать. После того как я увидел первую монету со своим именем, проблема изготовления денег занимала меня все больше и больше. Как изготовляют деньги в Москве, я примерно представлял. В принципе, любой человек может прийти на монетный двор со своим серебром, чтобы обменять его на монеты. Это может быть слиток или иноземные талеры, все равно. Серебро взвесят, расплавят, выжгут примеси и затем вытянут из него проволоку, которую разрубят на куски. Полученные кусочки положат на штамп, второй поставят сверху, и ударом молота расплющат. В результате получится мелкая и неказистая монета, более всего напоминающая крупную рыбью чешую. Неудивительно, что в Европе подобные деньги не котируются: несмотря на довольно чистое сырье, уж очень вид непрезентабельный.
В Риге все обстояло немного иначе. Серебро здесь тоже проверяли, но переплавляли не на проволоку, а на монетные листы. Из этих листов специальным инструментом вырубали монетные заготовки в виде правильных кругляков. А вот дальше технология была похожа: заготовка укладывалась на один штамп, сверху прикладывался второй, удар молотом — и монета готова. Впрочем, качество штампов было несравнимо с московским.
— А если мастер ударит немного криво? — поинтересовался я, понаблюдав за работой.
— Значит, монета будет немного кривая, — пожал плечами минцмейстер[57] Мепе, проводивший для меня экскурсию, — но это редкость, наши работники опытны и хорошо знают свое дело.
— А можно мне попробовать? — неожиданно спросил я.
— Что, простите?..
— Я хочу вычеканить одну монету, это возможно?
— Сделайте одолжение!
Скинув камзол на руки сопровождавшим меня людям, я закатал рукава рубахи и вооружился довольно увесистым молотком. Короткий размах, удар — и вот готова монета. Придирчиво осмотрев полученный результат, качаю головой. Чеканщик я неопытный, и кругляшок получился явно кривоватым.
— А что это за монета, каков ее номинал?
— Это дрейпелькер, или полтора гроша, — пояснил мне один из работников.
— Плохо получилось, — посетовал я.
— Вы немного неровно держали штамп и слишком сильно ударили, — пожал тот плечами, — с неопытными мастерами так бывает.
— Жалко, серебро все-таки!
— Это не серебро, это билон.
— Что?.. Какой еще билон?
— Чеканить одну монету, хоть талер, хоть грош, стоит одинаково, — стал объяснять мне он, — оттого мелкие монеты чеканить невыгодно. Но мелочь тоже нужна, и потому для них используют билон, в нем меньше серебра.
— Раальд, ты слишком много болтаешь... — процедил сквозь зубы минцмейстер.
— То, что монета кривая, — не страшно, — продолжал чеканщик, не обращая внимания на своего начальника, — они все немного кривые. Чтобы монеты были ровные, нужен пресс. Я давно предлагал сделать пресс, но это никому не нужно.
— А ты сам можешь сделать такой пресс?
— Один — нет, но я знаю, как нужно делать, и могу объяснить другим мастерам.
— А штампы можешь сделать?
— Это непросто, нужна хорошая сталь...
— Я не спрашиваю, что для этого нужно, я спрашиваю, можешь ли ты?
— Да, могу.
— Как тебя зовут?
— Раальд, Раальд Каупуш.
— Хм, ты не немец?
— Я латыш.
— Мастер на монетном дворе — латыш?
— Он не мастер, ваше величество, — вмешался в разговор минцмейстер, — он всего лишь подмастерье.
— Я знаю монетное дело не хуже мастера, — хмуро возразил Раальд.
— Но никогда им не станешь, особенно если будешь много болтать, — веско изрек подошедший фон Экк.
В голосе бургомистра явно прозвучала угроза, и Каупуш заткнулся.
— Ладно, не ссорьтесь, горячие рижские парни, — усмехнулся я, — Раальд, ну-ка покажи мне, где можно вымыть руки.
Латыш отвел меня в сторонку и стал лить воду из кувшина на руки, а затем подал холстину вместо полотенца.
— Хочешь поехать со мной в Москву?.. — тихонько спросил я его.
— Нет, мне и здесь хорошо.
— Ну, это пока. Ты меня тут надоумил, и я сейчас поговорю с вашим бургомистром на одну щекотливую тему. Если тебя до утра, после этого разговора, не зарежут — приходи. Я заберу тебя в Москву, и тебя там никто не достанет.
— Вы это серьезно?
— Про Москву?
— Про то, что меня могут зарезать!
— Все под Богом ходим.
— Но у меня семья и маленький сын!
— Хорошо, значит, за тебя будет кому отомстить.
— Но так же нельзя, что вы будете делать, если меня зарежут?
— Да не беспокойся ты так, возьму в Москву кого-нибудь другого...
— Господин фон Экк, — обратился я к бургомистру, отойдя от чеканщика, — вы знаете, у меня возникли определенные сомнения по поводу денег, собранных вами для меня. Я хотел бы более детально осмотреть их.
— Ваше величество, — заюлил тот, — все собранные для вас монеты — прекрасного качества.
— Даже сделанные из билона?
— Но вы поставили нам жесткие временные рамки на сбор необходимой суммы. Просто не было возможности собрать ее всю талерами. Но, клянусь честью, мелочи там совсем немного...
— Ну и прекрасно: значит, вам не о чем беспокоиться.
Покинув монетный двор, я вспомнил о желавшем со мной побеседовать господине Райхе. Фон Гершов, успевший проводить фройляйн Регину домой, тут же послал за ним. Ростокский купец оказался довольно изящным и хорошо одетым молодым человеком с приятным лицом.
— Счастлив приветствовать, ваше королевское высочество и царское величество, — склонился он в поклоне.
— Я тоже рад видеть земляка вдали от дома — каким ветром вас сюда занесло, дружище?
— Ну, Росток не так уж далеко отсюда, — улыбнулся купец, — мой отец ведет здесь кое-какие дела, и прислал меня своим представителем.
— Как давно вы покинули дом? Я уже много времени не имел вестей из нашего славного Мекленбурга. Кстати, хотите вина?
— С удовольствием, государь, — вежливо поклонился господин Отто, — я совсем недавно здесь и буду рад оказаться вам полезным.
Вошедший слуга принес на подносе два серебряных кубка и разлил в них вино, ставшее в числе прочего моей добычей после захвата Риги.
— Вы и ваш батюшка ведете торговлю с Ригой?
— Не только, прежде наши основные дела были в Ревеле и Новгороде, но теперь там шведы, и торговать стало трудно.
— Так зачем вам Рига? Мы в дружбе с шведским королем, и я не думаю, что моих подданных будут притеснять его чиновники. Везли бы товар прямо туда.
— Увы, ваше величество, у Риги штапельное право!
— Какое право?
— Штапельное. Все ганзейские купцы должны торговать с Новгородом через Ригу. Тут мы арендуем склады — и когда везем товар туда, и когда возвращаемся обратно.
— Вот как? Значит, из-за этого права вы должны делать крюк, платить за аренду складов и увеличивать таким образом богатство здешних толстосумов. А почему бы вам не послать их... куда-нибудь?
— Увы, ваше величество, таков уж порядок. И, как вы говорите, послать — не получится. Здесь мы тоже ведем дела. Я, собственно, об этом и хотел с вами поговорить. Очевидно, что поляки скоро возьмут Ригу в осаду, так что торговля здесь волей-неволей встанет.
— Так оно и будет.
— Опять убытки, — вздохнул купец, — но коль скоро вы теперь царь московитов и друг шведского короля, возможно, скоро торговля откроется там?
— Непременно, мой друг. Мы намерены как можно скорее разрешить все спорные вопросы с нашим братом Густавом Адольфом к общей пользе и взаимному удовольствию.
— Это просто прекрасно, а как идет коммерция в ваших новых владениях?
— Призна́юсь честно, не слишком хорошо. Наши подданные вместо того чтобы заработать денег себе и своему сюзерену, за каким-то дьяволом сидят в Риге.
— О, ваше величество, — улыбнулся купец, — я понимаю и готов служить вам.
— Замечательно; у вас есть корабль?
— Два, государь.
— С грузом?
— Пока нет.
— У меня есть для вас фрахт.
— Слушаю вас, ваше величество.
После ухода купца Кароль доложил мне, что моей аудиенции испрашивает барон Отто фон Буксгевден. Надо сказать, что его поздний визит удивил меня. Утром мы виделись, но весь наш разговор ограничился взаимными приветствиями. Мне стало интересно, что от меня хочет самый богатый и влиятельный человек в Риге, и я велел его пропустить. Старый барон вошел ко мне четким, как на плацу, шагом и, сняв шляпу, коротко поклонился:
— Прошу прощения за поздний визит, ваше величество, но мне необходимо обсудить с вами некоторые важные вещи, — выговорил он одним духом и, обернувшись на Лелика, добавил: — Наедине!
— Господин фон Гершов — один из самых доверенных моих людей, и у меня нет от него секретов.
— К сожалению, государь, я вынужден повторить свою нижайшую просьбу. Дело настолько деликатное, что я не могу доверить его никому, кроме вас.
— Ладно, — сдался я. — Кароль, дружище, выйди, пожалуйста, за дверь, но далеко не уходи. Сдается мне, разговор будет касаться и тебя.
Дождавшись выхода фон Гершова, старый барон продолжил:
— Ваше величество, могу я узнать, что вы сказали моей дочери сегодня днем?
— Довольно странный вопрос... а почему вас это интересует?
— Потому что едва переступив порог дома, Регина Аделаида заявила мне, что никогда не выйдет замуж за господина Юленшерну.
— Что тут скажешь: ваша дочь — разумная девушка и сделала правильный выбор.
— Почему вы так говорите?
— Милейший, а вы не забыли, что ваш несостоявшийся зять покушался на мою жизнь? Вашей дочери не хочется, не познав супружества, становиться вдовой, только и всего.
— Ваше величество, вы позволите быть с вами откровенным?
— Более того, я настаиваю на этом.
— Прекрасно; во-первых, я полагаю, что вы не решитесь казнить Карла Юхана...
— Это еще почему?
— Он не ваш подданный. У него влиятельная родня, с которой вы не захотите ссориться. В конце концов, королю Густаву Адольфу также может не понравиться ваше самоуправство!
— Ваши доводы основательны, но беда в том, что мне плевать на все перечисленные вами обстоятельства. Что у вас во-вторых?
— Во-вторых, казнь мужа — не самое страшное, что может случиться с моей дочерью, с учетом последних событий.
— О чем вы?
— О том, как именно вы захватили Ригу!
— Потрудитесь выражаться яснее.
— Чего уж тут яснее, вы захватили мою дочь, и прежде чем добраться до Риги, она провела ночь в вашей компании. Мне неприятно это говорить, но такого факта достаточно, чтобы уничтожить ее репутацию.
— Я так понимаю, то обстоятельство, что она была под присмотром вашей сестры, для вас аргументом не является?
— Скорее это является поводом говорить, что уничтожены две репутации разом. Но если Марии Констанции уже все равно, то моя дочь еще совсем юна. Если она выйдет замуж, пусть даже лишь для того, чтобы овдоветь, то это одно. А быть девицей, ставшей очередной галантной победой герцога-странника, — совсем другое!
— Господин барон, мне кажется или вы мне только что нахамили?
— Прошу прощения, но я думаю лишь о своей дочери!
— Это делает вам честь, но что вы хотите от меня?
— Я хочу знать, что вы сказали ей и почему она теперь отказывается от замужества.
— Дорогой барон, а вам не приходило в голову, что Карл Юхан — не самая лучшая партия, до того как вы организовали помолвку?
— Что вы имеете в виду?
— Что он пират, убийца и, наконец, просто подлец.
— Я хотел выдать дочь не за святого, а за графа.
— А кто вам сказал, что брак с ним будет действительныым?
— О чем вы?..
— Ну как бы это попроще... Понимаете если в вашей глухомани всякий женится на ком хочет, то в местах с твердой властью, а Швеция именно такова, дворянин прежде чем жениться, должен испросить разрешения своего сюзерена, то бишь короля. И я ставлю грош против гульдена, что Карл Юхан этого не сделал.
— Вы думаете, что король...
— Я знаю, причем совершенно точно, что Густав Адольф недолюбливает семейство Юленшерна, а канцлер Аксель Оксеншерна их и вовсе терпеть не может. И тайный брак с подданной короля Сигизмунда, с которым, к слову говоря, уже не первый год идет война, ни королю, ни канцлеру понравиться не может!
— Что же делать?
— Эй, Кароль, — закричал я, — зайди сюда, пожалуйста. Тут господин барон хочет выдать замуж фройляйн Регину Аделаиду, но не знает за кого. У тебя нет на примете достойной кандидатуры?
— Ваше величество!.. — заскрипел зубами старый барон.
— Хорошо-хорошо, простите меня за неуместную шутку. Давайте сделаем так: вас проводят к Карлу Юхану, и вы сообщите ему о нашем разговоре и о том, что я склоняюсь к мысли уступить. В самом деле, зачем мне марать руки об этого несносного ярла. Пусть с ним разбирается его король. Казнит — туда ему и дорога! Помилует — да здравствует король, милостивый и милосердный! Идите-идите, я думаю, что у меня есть способ убедить вашу дочь на этот брак.
На следующую ночь в замковой часовне состоялось венчание. Жених, едва окрепший после ранения Карл Юхан, и невеста, юная баронесса Буксгевден. Свидетелями были я и боярин Вельяминов. Отец невесты, старый барон Буксгевден, подвел свою дочь к алтарю и передал ее руку в длинной перчатке жениху. Пастор, опасливо косясь на схизматиков, стоящих с постными лицами, начал службу. Жениху, похоже, было нехорошо, и он едва стоял, с трудом держа руку своей нареченной. Лицо девушки, по ее настоянию, было скрыто плотной вуалью. Повинуясь знаку ускорить процедуру, священник быстро отбарабанил все положенное для венчания и спросил жениха:
— Согласен ли ты, сын мой, взять эту женщину в законные жены, любить ее и заботиться о ней в горе и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит вас?
