Мирддин и Кинир были достаточно богаты, чтобы покупать италийское вино, но всё же не настолько, чтобы пить его каждый день. Да и италийское далеко не всё было фалернским...
Разумеется, особым ценителем и знатоком Гарри не был, да и Гермиона тоже — но кое-что смыслили и могли с чистой совестью сказать: большинство вин в пятом веке были так себе. Правда, развивать эту тему оба не собирались — невежливо... Да и вино за ужином было вполне приличным. А вот новости — не очень...
— Пикты? — Мирддин отставил кубок.
— Совершенно верно, — кивнул Кинир, — пикты прислали людей говорить с тобой.
— Но зачем?
— Этого я не знаю. Но их девятеро, они пришли с миром и хотят говорить с тобой.
— А я не хочу с ними говорить... — вздохнул Мирддин. — Но придётся. Что бы они ни замыслили...
— Ты не доверяешь пиктам? — насколько Гарри помнил историю, пикты были довольно неприятными соседями. Неведомые племена, оттеснённые кельтами на север... И с тех пор ничего не забывшие и не простившие.
— Слово их вождей не стоит фальшивого фоллиса, — отмахнулся Мирддин, — а сами они закоренелые язычники, приносящие человеческие жертвы. Нелепо было бы им доверять...
— Прошло уже двадцать лет... — напомнил Кинир.
— Да хоть двадцать тысяч! — отмахнулся Мирддин. — Если они думают, что я хоть что-то забыл...
— А что случилось двадцать лет назад? — осторожно спросила Гермиона.
— Потоп, — коротко отозвался Кинир. — С тех пор, как римляне бросили нас полвека назад, пикты не раз и не два нападали на наши земли, но двадцать лет назад их нашествие дошло до самого Лондиниона, сокрушая всё на своём пути, подобно Потопу, и не нашлось Ноя... Тогда пал Эмрис, и многие славные мужи с ним вместе, но пикты всё же ушли. С тех пор редко бывал год, когда б не было набега, хотя бы и малого...
— И теперь они явились с посольством? — удивился Гарри.
— И это не первый раз, — кивнул Кинир. — С частными делами они приходят нередко, но не раз и не два бывало, что эти посольства оказывались лишь обманом... Впрочем, завтра мы всё узнаем.
Внешне пикты не отличались от кельтов — разве что не носили усов, как большинство кельтов, предпочитая выбритое лицо. И, разумеется, они действительно были "разрисованными" — среди кельтов любителей татуировок почти не осталось, а эти были расписаны синими узорами с головы до ног. Ну и если бритты старались подражать римлянам, то пикты носили длинные волосы и ходили в рубахах по колено, собранных в неимоверное количество складок.
— Нехтан... — поморщился Мирддин, разглядывая предводителя гостей — мощного седобородого старика с истёртым посохом в руках. — Разве я не говорил тебе, что ты не получишь иного ответа? Арианрод помолвлена и уехала к жениху на Ллин-Тегид, а Нон не сравнялось десяти лет.
— Помню я твои слова, — ответил Нехтан. — Но пришёл я с другими словами. Ведь приёмный твой сын — человек благородный, и вскоре в возраст мужа вступает — пора уж невесту сыскать и ему.
— Вот как ты заговорил... — протянул Мирддин. — Что же, не должно гостю стоять на пороге. Входите!
Разумеется, пиктов пригласили к столу и, разумеется, за едой о делах не говорили, а вот после, под вино и закуски, и начался серьёзный разговор...
— Итак, — спросил Мирддин, — что ты предлагаешь, Нехтан?
— Виндобарр, моя младшая внучка, — ответил Нехтан. — Дочь Брана.
— Вот даже как... — задумчиво протянул Мирддин. — И ты, как я вижу, принял правую веру... Что ж, Нехтан, пока я не отвечу тебе ни да, ни нет — твоё предложение следует обдумать. Есть ли срок, к которому ты должен вернуться с ответом?
— Срок мне даден — столько, сколько потребуется, — ответил Нехтан.
— Тогда будь моим гостем, — Мирддин развёл руки, словно собираясь обнять собеседника. — И вскоре я дам ответ. Но прежде скажу тебе: без согласия самих детей не будет ничего.
— Разумно это и правильно, — согласился Нехтан. — Что ж, ждём мы твоего ответа.
Отправив гостей в их комнаты, Мирддин позвал Гарри и Гермиону в беседку, набросил на неё незнакомые чары и спросил:
— А об этом что говорят легенды?
— Что жена Артура была ему неверна, — ответила Гермиона, — и что единственный его сын был от его единоутробной сестры, которая отдалась ему, скрыв лицо... Что смешного ты услышал?
— Что смешного? — фыркнул Мирддин. — Да то, что во всём Керниу говорили: если Гварлис не задрал хоть один подол — так только собственной жене, так что никакой сестры у Артура нет, и это я знаю точно. Кстати, как сказители называли эту женщину?
— Моргауза, но иногда её путали с колдуньей Морганой, которая тоже была его сестрой.
— Моргана... Хм... Уж не Моргейн верх Керидвен ли это, моя дорогая наставница, да будет она проклята?
— Ты ненавидишь её? — удивился Гарри.
— Ненавижу? Нет, это слишком сильно сказано, но она отнюдь не воплощённая добродетель. Много за ней тянется дурных дел и предательств, но нельзя отрицать, что она могучая и искусная колдунья, что она не лишена чести, пусть и своей особой... И что она горячее адского пламени, — тут Мирддин мечтательно закатил глаза.
— А может, ты не будешь сидеть с видом сатира, углядевшего менаду с кувшином вина, а скажешь, что надумал? — скрыться от Нимуэ в доме было невозможно, а замечали её только тогда, когда она это позволяла.
— Этот брак неплох, но могло быть и лучше, — отозвался Мирддин. — А потому оставим дело на усмотрение детей — их жизнь, не наша. Ну а что до всех возможных предсказаний — у меня только один ответ: пусть будет всё, как установил Господь, ибо всё в Его воле, и что предначертано, то и свершится.
— Аминь! — отозвалась Нимуэ.
Глава 40
Отряд величественно и торжественно двигался по римской дороге. Во главе верхом на серой кобыле ехал Кай, время от времени трубивший в карникс — длинную трубу со звериной головой на конце. За ним следовали Кинир и два его воина, Гарри с Гермионой, Мирддин, Нимуэ со своей телохранительницей — на колеснице, за ними непрерывно препирающиеся Артур и Виндобарр, за ними — две повозки с вещами и слугами, а замыкали колонну ещё четыре воина. Вся эта компания направлялась к Линн-Тегид, на свадьбу Арианрод, старшей дочери Мирддина... И Гарри почти не сомневался, что влезли они в эту историю зря. Но не отказывать же в такой просьбе — это было бы оскорблением, а ссориться с Мерлином... Ну, это явно глупая идея.
И, разумеется, Поттеры наблюдали за женихом и невестой и потихоньку веселились — как, впрочем, и все остальные.
В тот день на семейном совете было решено, что внучка вождя всех пиктов к югу от Стены, к тому же давно привечающего христиан и даже крестившегося — вполне достойная партия для будущего короля. Сам Артур тоже не возражал — ему, строго говоря, было всё равно, и на следующий день Мирддин объявил пиктам своё решение... И выяснилось, что Виндобарр уже здесь, и её отец даже приобрёл дом в Каэр Сегейнте.
Сама Виндобарр оказалась милой белокурой девочкой тринадцати лет, круглолицей и большеглазой, действительно похожей на сову, в чью честь её назвали. Правда, обманываться её милым видом было опасно — хитростью и умом она не уступала никому. И свои перспективы младшей дочери она отлично понимала... А потому очень старалась, тем более, что Артур ей определённо нравился. Да и сам Артур за декаду столь же определённо проникся к невесте симпатией... Вот только демонстрировать её подростки совершенно не желали, а потому безостановочно спорили по самым ничтожным поводам, вызывая у старшего поколения искреннее умиление.
— Пока что это всё их и не волнует, — заметила Нимуэ, — но, кажется, они друг другу понравились. Ну а за четыре года-то уж как-нибудь сойдутся... А может, и быстрее — мне вот месяца хватило, правда, мне и было девятнадцать.
— И ты три года изводила меня всеми доступными способами, — заметил Мирддин. — Почему-то ты всегда забываешь об этом рассказать...
— Человеку свойственно ошибаться, — пожала плечами Нимуэ. — Но я ведь исправила ошибку...
— Это да, — согласился Мирддин.
На ночлег остановились в заезжем доме, немало его хозяина обрадовав — путешественников было немного, а потому хозяин — Клуст маб Гвиддно — откровенно скучал. Поэтому он немедленно насел на гостей с расспросами, не забывая, впрочем, подгонять слуг и подливать гостям лучшее вино.
— Интересно... — протянул Гарри. — Я что-то читал про такие дома, но представлял их по другому.
— Ты, чужестранец, верно, полагал, что бруиден подобен римской таберне? — Клуст протянул ему кубок и блюдо с мясом.
— Да, и вижу, что ошибся, — ответил Гарри. — Потому, о Клуст маб Гвиддно, прошу тебя — рассей моё невежество.
— Легко это сделать. Слушай же: издревле повелось так, что в каждой области есть человек, богатый и знатный, кто обязуется принимать в своём доме людей из других областей. Не закрывается дверь в его доме, не остывает котёл на его очаге, и всякий может, не спрося, войти в его дом и три дня и три ночи оставаться в нём, ибо не ради выгоды делают это, но ради чести.
— А если кому-то нужно остановиться дольше, чем на три дня? — поинтересовался Гарри.
— Если кто приехал надолго, он не нуждается в заезжем доме, — ответил Клуст, — ведь он приезжает к кому-то, живущему здесь, и гостит у него. Или же, если человек переселился сюда насовсем, он строит собственный дом.
— Проксения, как у древних греков, — тихо заметила Гермиона, — хотя и не совсем.
— Ты говоришь, что и у греков есть такой обычай? — удивился Мирддин.
— Был, — поправила Гермиона. — В старину каждый город Греции со своими землями был отдельным племенем, и жители этих городов заключали между собой соглашение, по которому некий человек будет пускать к себе жителей другого города, когда те приедут по делам. Но этот человек принимал только жителей только одного города, поэтому таких проксенов было несколько... И да, они тоже делали это ради чести, но не собственной, а своего города.
— Что ж, это достойное дело, — заметил Клуст, — хоть и трудно мне представить грека, делающего хоть что-то не ради выгоды...
Выехали на рассвете и к полудню добрались...
Ивор жил в дуне — стоящей на холме круглой крепости диаметром в три десятка ярдов. Внутри этой крепости стояли дома, мастерские, склады, стойла — там даже были огороды, пусть и небольшие, и, разумеется, колодец. И церковь — Гарри уже начал подозревать, что крестились бритты в основном в пику соседям-язычникам.
Ворот у крепости не было, но полдюжины воинов, причём не в кольчугах или местных доспехах из мелких пластинок, а настоящих римских панцирях из больших полос прекрасно справлялись и без них.
— А неплохо он тут устроился, — заметил Гарри, разглядывая крепость. — Если что, выковырять его оттуда будет непросто...
— Говорят, римляне не смогли его взять, хотя их вёл сам Цезарь, — сообщил Мирддин, спешившись. — Дальше мы верхом не пройдём, да это и невежливо.
Ивор маб Димриг, ожидавший родичей у входа, был рыжеволос, высок и широкоплеч — настолько, что, казалось, мог в одиночку встать в проходе, и никто бы не смог пройти в крепость, даже если бы он не стал сражаться.
— Давно тебя не было видно, — ухмыльнулся он. — Уж не забыл ли про родню?..
— Вас и захочешь — не забудешь, — фыркнул Мирддин, поклонившись стоявшей по правую руку от Ивора старой женщине. — Здравствуй, мама.
— Явился, наконец-то, — добродушно проворчала старушка. — И где тебя только носило?
— Дела, — вздохнул Мирддин. — Из тех, что не отложишь... А у вас что?
— Да ничего особенного, за тем лишь исключением, что всё готово к свадьбе.
— Вот и прекрасно, — кивнул Мирддин. — Что ж, жена моя, пойдём поговорим с нашей дочерью... Тебя же, Эмрик, я прошу встретиться с женихом и расспросить его, что творится вокруг короля, и какие речи ведутся, кого хулят, а кого превозносят.
— Несложно это сделать, даже если думаешь ты иначе, — кивнул Гарри, протягивая руку Гермионе, — только имя его назови.
— Мену маб Тейргваэдд, мой ученик и маг при Утере. Не должно мне пока с ним встречаться...
Мену оказался ровесником Гарри, невысоким и темноволосым, неуловимо напоминающим самого Гарри.
— Что творится при дворе? — фыркнул он. — Нетрудно это сказать, ибо не происходит там ничего достойного. Утер, король мой, стар и болен, и пусть разум его ясен, облака слабости окутали его. Недолго ему жить осталось, а благородные и вожди уже, не стесняясь ничего, примеряют корону и королевство... А где его сын, и вовсе неведомо, и говорят иные, что и нет его, а другие — что он тяжко болен, и ни травы, ни заклинания не помогают ему — до того слаб его рассудок. Лишь немногие знают истину, но кто же станет их слушать? Так было десять лет назад, так есть сейчас, и пока наследник не заявит свои права и не докажет их, ничего не изменится.
— И, конечно, им бы очень хотелось, чтобы этого так и не произошло?.. — заметила Гермиона.
— Скажу так — они будут молиться об этом, но не посмеют взять дело в свои руки, и если их молитвы останутся безответными — примут короля. Но нужно как-то устрашить или поразить их, чтобы изгнать ненужные мысли...
— Поразить, говоришь... — протянула Гермиона. — Что же, кажется, я знаю, что делать, и будет это не так уж и сложно. Да и сколько ещё, два года? Уж за два года можно многое сделать, а особенно людям внушить нужное...
— Есть ли у нас эти два года? — вздохнул Мену. — Я не поручусь, что Утер доживёт до Рождества — пусть наши чары и зелья этого грека и приносят ему облегчение, надолго их не хватает. Хорошо ещё, что разум его по-прежнему ясен... Да я уже это говорил.
— Что ж, не буду больше отрывать тебя от дел, — кивнул Гарри. — И позволь напутствовать тебя, ибо я вижу, что ты действительно любишь Арианрод: ты будешь проклинать тот день, когда согласился, ты много раз пожалеешь о своём решении, ты будешь корить себя — но ни разу ни на миг не пожелаешь иной жизни. Потому что не сможешь представить, какого это — жизнь без неё. Уж поверь женатому...
— Гарри... — протянула Гермиона. — Я вот даже и не знаю, как на это реагировать...
Сама свадьба прошла на следующий день, и это было совершенно фантастическое зрелище...
Бритты, хоть и приняли христианство, во многом оставались язычниками, а потому церемония была причудливой, сумбурной и очень мало похожей на знакомое венчание... Один только поединок жениха с братом невесты многого стоил — впрочем, судя по реакции гостей, это было вполне нормально. Да и вообще, христианского во всём этом было только благословение епископа... И из-за епископа, собственно, свадьба окончательно скатилась в хаос.
Пил епископ наравне со всеми, пьянел тоже наравне со всеми, и совершенно неожиданно взъелся на молодого барда, которого пригласил Мену, утверждая, что лучшего барда не бывало на острове Придайн. Так оно или нет — Гарри, разумеется, не знал, но бард и впрямь был хорош... И всё было хорошо, пока бард не запел о Гвине маб Ниде и Гвиртуре маб Грейдавле и о вечной их битве за руку Крейдилад.
— Нечестивец! — заорал епископ и швырнул в барда посох — с неожиданной ловкостью. Но напрасно — бард выдал какой-то бьющий по ушам аккорд, и посох завис в воздухе, а затем и вовсе полетел обратно.
