Распахни своё сердце

— Это не то, — Толик хохотнул. — Познакомься, это Таня, у нас дружеские отношения. Тань, — он приобнял девушку за плечи, — ты его не бойся. Кирюха только дембельнулся, никак к нормальному общению не приспособится.

— От такой дружбы потом дети получаются, — Антонов поднялся и подошёл ближе, цепко осматривая замершую школьницу. — Не мала ли с парнями дружить?

— Кир, хорош, — Финогенов нахмурился. — Она мой друг, как и ты.

— Ладно, не злись, — парень поднял руки. — Прости, брат. И ты извини, малая, — он улыбнулся Тане. — Шучу я.

— Ну и шутки у вас, — девушка вспыхнула.

— Исправлюсь, — Кирилл усмехнулся. — Что ж, Танюха, друзья Толика и мои друзья.

— Я и не думал, что у вас получится что, когда в армейку уходил. Да и о себе не думал... Ты в меня верил, как никто другой, — Финогенов повторно наполнил стопку и выдохнул: — За Таньку. За молодость.

— Мужиком будь, брат, — Кирилл похлопал Толика по плечу. — Не ломайся. Ты ещё сопли на погоны получишь, я знаю.

— За Танюхой присмотри, ладно? Хмырь тут к ней один подкатывает, здоровый бычара, и не глядит, что она малолетка. Совсем страх потерял!

— Не боись, в обиду не дам, — Антонов улыбнулся. — Сберегу малую, обещаю. Вернёшься, замуж её отдадим за нормального пацана. Подрастёт как раз, пора будет.

— Спасибо, Кир.

— Своих не бросаем. Толька, — Кирилл пристально посмотрел на друга, — я в тебя верю, запомни это и никогда не забывай. По совести живи, она не обманет.

— Я же тогда... Чёрт, — Щербатый снова достал сигарету из пачки и закурил. — Бес попутал, брат, не иначе. Держался ведь, как и остальные. Нет баб, ну и ладно. Не на медсестру ж лезть! Она, конечно, сговорчивая и до мужиков охочая была, но меня от одного её вида в дрожь бросало, хотя, каюсь, чуть не сдался. А тут чахлик этот подвернулся, салага, вертлявый, дерзкий. Ты говорил по совести жить, вот и не дала она мне сдать его, когда запалил, как он с прапором нашим, ну... тесно общается. Сам ему, естественно, навешал за непотребство, но никому ни слова не сказал. Знал бы, что он потом как с цепи сорвётся, обходил бы стороной. Не знаю, чего он ко мне прицепился, но прицепился как клещ. Проходу сучонок не давал. В общем, сдался я, нагнул его и закрутилось. Так закрутилось, что во вкус вошёл, — Толик прикрыл глаза. — Не мог я тебе этого сказать! Не мог! — глубоко вдохнув несколько раз, он продолжил: — Земляк он наш был, так что после дембеля припёрся ко мне, и у нас опять завертелось. Нормальным парнем оказался, хоть и голубком. Лёнькой зовут. Я почти пятнадцать лет с ним путался. Другие тоже были, но ни к кому никогда не возвращался, кроме него. Он из меня своими руками вылепил то, что теперь есть. И бабы были, только не складывалось всё никак. Сам знаешь, какая у меня проблема. Так и кочевал туда-сюда, — Финогенов открыл глаза и посмотрел на фотографию друга. Затянувшись, он выпустил сизый дым в воздух, и снова начал говорить: — А сейчас я вроде как остепенился. Сам не верю, что так получилось. Лёнька познакомил с одним из своих любовников, таких же, как я, а тот сразу подкатил, не растерялся. Долго мы с ним воевали и сошлись в итоге. Прикипел я к нему. Не думал, что когда-нибудь с мужиком дальше койки зайду. Упёртый он, доказать решил, что и такое бывает. До сих пор доказывает изо дня в день. Вот, — Щербатый затушил окурок о подошву и выкинул его за оградку. — Признался и полегчало. Не отпускало меня это, брат. Чувствовал себя паршиво из-за того, что врал тебе и не договаривал. Ты не думай, я майки розовые носить не стал. Не из этих я полубаб. Сам таких не выношу. Я просто живу, Кир. Живу тем, что есть, как умею, — хруст сухой ветки под чьей-то ногой заставил Толика обернуться. Увидев Дмитрия, проходящего по тропинке между могилами и озирающегося по сторонам, он выругался под нос и окликнул его: — Иди сюда.

— Еле нашёл тебя, — Сизов поспешно подошёл к нему, придержав на входе калитку, и плюхнулся рядом.

— Зачем ты здесь?

— Познакомиться хотел, — мужчина улыбнулся уголками губ и перевёл взгляд на фотографию Кирилла. Некоторое время он молчал, а потом быстро заговорил: — Я так много слышал о тебе, что просто не мог не прийти. Мне Татьяна ориентиры дала, но я всё равно тут запутался. А этот, — он кивнул на обалдевшего Финогенова, — даже не сказал, что к тебе поедет. Как ты его терпел, а? Мы с ним, конечно, не так давно знакомы, но я успел оценить степень его твердолобости.

— Дим, я рассказал, — тихо прошептал пришедший в себя Щербатый.

— О, — Дмитрию не нужно было ничего объяснять, он прекрасно понял, о чём говорит любовник. Собравшись с духом, он выпалил: — Раз такое дело, я тебе пожалуюсь, Кирилл. Я у этой сволочи третий день борща прошу, а он меня щами травит! А мои котлеты, значит, его не устраивают! И ещё он, оказывается, ревнивый. Не по делу ревнует! У меня парень закурить попросил, а наш Толечка его взглядом распотрошил, расчленил и закопал! Это нормально? И такое не раз и не два было. Монстр какой-то!

— И никого я не закапывал, — Толик скосил глаза в сторону, будто речь вообще не о нём.

— Не верь ему. Врёт! — Сизов отмахнулся. — Кир, ты знаешь, как он жениха сестры мучает? Он загонял бедного Пашку со своей зарядкой и пробежками. На пацана смотреть страшно!

— Да этого доходягу ветром уносит! Брал бы с Олега Ромкиного пример! — возмутился Щербатый.

— Нашёл с кем сравнить! И не мешай мне общаться! В следующий раз один приеду. Всё Кириллу расскажу.

Посмотрел на серьёзное выражение лица любовника, Финогенов засмеялся. Ему стало так легко на душе, будто с неё тяжёлый камень сняли. Эта болтовня Дмитрия расшевелила в нём что-то. Обычно, предаваясь воспоминаниям на могиле друга, он не мог избавиться от давящего чувства вины, что это он, а не Кир должен лежать в земле, и это вгоняло в хандру. Но сейчас, сидя рядом с разбушевавшимся Сизовым, понимающим его состояние, как никто другой, и пытающимся как-то смягчить это, он осознал, что можно сколько угодно корить себя, но ничего уже не изменишь. Кирилл не думал о себе, закрывая друга. Он просто не мог поступить иначе. Жизнь близких была для него дороже собственной. И если бы на его месте оказался Толик, он поступил бы точно так же и не хотел бы, чтобы его лучший друг потом винил себя. Жизнь виновата.

— Дим?

— М?

— Я сварю сегодня борщ.

— Обещаешь?

— Ага.

— А рыбу мою по новому рецепту попробуешь?

— А это обязательно?

— Да!

— Хорошо, — обречённо вздохнул Щербатый.

— Кирилл, он при тебе обещал! — Дмитрий победно ухмыльнулся, подмигнув изображению на памятнике.

— Ты на машине?

— Конечно.

— Поехали домой.

— Угу, только надо по дороге за жратвой для Дика заехать.

— А я и забыл.

— Ты вообще о собаке не заботишься!

— Началось, — Финогенов закатил глаза. Убрав в пакет чекушку и пустую стопку, он присел на корточки возле могилы и улыбнулся: — Пока, брат.

— Оградку подкрасить надо, а то облупилась, — Сизов огляделся. — В следующий раз приедем и займёмся обязательно.

— Из тебя бабка мастера на все руки сделала.

— Знаешь, с бабой Глашей по-другому не прокатит.

— Это точно.

Переговариваясь, они шли по узкой тропинке к выходу с кладбища, такого спокойного и тихого. И только внезапно поднявшийся слабый ветерок нарушал эту тишину, шелестя в кронах деревьев и шепча еле слышное: "Бра-а-ат".