Сыплются сверху винные бутылки -
Кто б догадался их внизу поднять!
Боже, спаси несчастные затылки,
Нам ещё рано ангелами стать!
А к сдаче Мааса, ох, как долог путь!
Шрам рассекает рыцарскую грудь.
Вот загремели залпы из орудий,
Вот замелькали факелов огни...
Если сорвёмся — что же с нами будет?
Боже всевышний, Францию храни!
О, башни Мааса, Фландрии оплот!
Шрам рассекает рыцарский живот.
Может быть, завтра будем мы убиты,
Может быть, завтра — только б не сейчас!
К смерти попасть успеешь в фавориты,
Нынче же штурмом мы возьмём Маас!
Подлейший из шрамов графу нанесён -
Знают лишь дамы, где кончался он...
Стоило песне закончиться, как в освещённый костром круг вступил де Граф. Все вскочили, приветствуя столь важную персону. "Чужие" солдаты незаметно расползлись по своим кострам. Князь молча стоял и смотрел на меня, не обращая внимания на суету. Я так же молча стояла, опустив голову и рассматривая землю под ногами. Какие интересные камушки. О, веточка. Вроде не виновата в произошедшем, а всё равно стыдно. И песня эта... ведь знала, что он тут и услышит, но никак не подумала, что титула графа здесь нет, зато есть точно такая же фамилия знатного рода.
— Пошли, — де Граф поймал момент, когда дальше держать паузу нельзя, а раньше прерывать — теряется эффект. Я подхватила гитару и чехол от неё. Мужчина развернулся и молча, не торопясь, пошёл прочь. Я сделала шаг за ним.
— Владо, — окликнул командир дружины.
— Всё нормально, — тихо ответила, не поднимая головы. — Спасибо, Лагрем.
На ходу пытаясь засунуть гитару в чехол я заторопилась за успевшим отойти де Графом. Почему-то казалось, что он не остановится и не будет ждать.
В палатке произошли небольшие изменения. У правой стены появилась вторая койка и небольшая ширма, которой можно отгородить угол в круглом шатре. Оставшуюся правую сторону освободили от немногочисленных вещей. Де Граф жестом указал на ту койку и сел на свою.
Так мы молча сидели друг напротив друга. Я упорно смотрела в пол. Мужчина упёрся локтями в колени и положил подбородок на сцепленные руки.
— И как это понимать? — с обречённой усталостью спросил он.
— Всё, что я скажу, будет звучать жалкими оправданиями, — вздохнула я, не поднимая глаз. На человеке висит вся армия и военная кампания, а тут ещё я со своими проблемами и закидонами.
— А вы попробуйте. А то прихожу, никого нет, охрана тоже ничего не знает, а вы солдат развлекаете! Вы понимаете, что это не замок, где все всех знают? Это армия. И тут немало подонков.
— Да я понимаю, что не детский сад "Солнышко", — я огрызнулась. — Пока не представили и на довольствие не поставили, ты никто. Вон, охрана прекрасно видела, что происходит, и всё равно сидели, смотрели. Спасибо, хоть на сторону гада не встали, — на глаза при воспоминании о драке, навернулись слёзы.
— Какого гада?
— Я за водой пошла, а тут этот быковать сразу. Прибежал офицер, влепил по трое суток штрафных, не разбираясь. Тот-то откупился, а мне до ночи на кухне пришлось. Ни уйти, ни чего другого.
Де Граф что-то понял из этого сумбурного объяснения.
— Почему меня не позвали?
— А кто меня слушает? — возмущённо подняла голову. — Патруль сразу за шкирку и за периметр. Будут они ради неизвестно кого вас отвлекать. Хорошо, Лагрема быстро нашла. А вы "развлекаешься" ...
Де Граф не ответил, молча и задумчиво глядя на меня. Под этим взглядом стало неуютно, и я снова опустила голову. Всё-таки моя вина тут тоже есть. Надо быть настойчивей. Или, наоборот, сидеть на одном месте и не делать ничего. Неожиданно мужчина пересел ко мне и повернул моё лицо к себе.
— Синяк сведу, — пояснил он, длинными сильными пальцами поглаживая пострадавшее место. — Кто это был, вы не знаете?
Отрицательно покачать головой не получилось, пришлось отвечать вслух, прикрыв глаза от близости рук де Графа.
— Нет, он сразу набросился. Хотя... — я вспомнила разговор с офицером. — Он говорил что-то то ли о де Сарли, то ли о де Сорти...
— Может, де Старли?
— Да, точно! Он сказал, что это я начала драку, и что де Старли не лгут.
— Разберёмся, — де Граф отстранился от меня. — Даже следа почти не осталось, — гордо сообщил он.
— По сравнению с прошлым разом — большой прогресс, — пошутила я, намекая на первый месяц пребывания в Анремаре. Тогда свежую ссадину он лечил дольше и пришлось ещё долечивать. От смешка резко кольнуло в правом боку, где уже должен темнеть кровоподтёк от пинка. Рефлекторно прижала к больному месту левую руку.
— Что такое? — немедленно отреагировал де Граф.
— Синяк болит, — с прижатой рукой боль быстро отступала. Мужчина, не церемонясь, задрал мне рубаху. Синяк расползся уже на весь бок и начал приобретать новые оттенки.
— Вдохните, — тёплая рука прижалась к повреждённому месту. — Больно? Повезло, рёбра вроде целы, просто сильный ушиб, — сообщил он диагноз после осмотра. Нахмурился, что-то обдумывая, побарабанил пальцами по колену.
— Нет, это тоже не вариант, — сообщил сам себе и, достав из корзины у входа длинную ленту бинтов, плотно перевязал мне рёбра.
— Тено, — обратился он после перевязки каким-то не своим голосом. Слишком осторожно, будто боясь получить категорический отказ. — Пока не прибудет императорская карета, и, может и дальше, прошу вас, — он замялся. Это так на него не похоже, что я встревоженно замерла. — Продолжать изображать моего младшего брата.
— Не признанного, — уточнила я автоматически.
— Это не важно, — напряжённо ответил мужчина и замер, ожидая ответа.
— Не вижу никаких проблем, — я недоумённо пожала плечами. — Только поясните, зачем это нужно?
Де Граф облегчённо выдохнул, получив согласие.
— Понимаете, это связано в первую очередь с безопасностью. На вашу карету уже было совершено несколько покушений. Если узнают, что вы тут, то я могу не успеть. Знающим людям в лагере будет даже легче. Во-вторых, лагерь просто не готов к приёму Императора вот так сразу. Вас ждут не раньше, чем через неделю, а то и полторы. Палатку, конечно, найдут достойную, охрану выделят. Но это будет не по статусу, что поставит в неловкое положение много благородных и влиятельных людей. С одеждой тоже появятся проблемы.
— Будто, если их водить за нос, это не поставит их в неловкое положение, — пробормотала я, не особо понимая второй причины.
— Это лучше, чем несоответствующий приём, — авторитетно ответил де Граф. — Вы этого ещё не понимаете, но многим соблюдение внешних формальностей предпочтительней. К тому же этот обман будет исходить от Императора, значит, не нанесёт ущерб репутации, в отличие от того, что зависит от самих благородных.
— Вам виднее, — я улыбнулась. — Я и правда, пока плохо понимаю такие нюансы. Объясните, пожалуйста, как себя вести?
Де Граф неожиданно мягко улыбнулся. Он так редко улыбался, что я залюбовалась.
— Ведите себя как обычно. Де Вен вас хорошо обучил манерам, а остальное всё равно на возраст спишется.
— Хорошо. Со своей стороны, сделаю всё возможное, чтобы не опозорить вас и не навредить чести вам и вашему роду.
— И ещё, не сочтите за дерзость, но на людях я не смогу оказывать подобающие вам знаки внимания.
— Да вы и раньше-то не особо... — едва слышно пробормотала, вспоминая все его фырканья, закатывания глаз и прочие действия, мало подходящие под подобающие знаки внимания. Но в ответ только согласно кивнула.
Утро началось также, как и вчерашнее — в палатке кроме меня никого не было. Но нашлись и отличия. Время намного более раннее и снаружи, если подойти близко к выходу, слышались неуверенные звуки гитары, будто кто-то подбирал плохо запомненную мелодию.
— Доброе утро, — я поздоровалась сразу со всеми тремя — двумя охранниками и де Графом, мучающим гитару. Первый человек за всё время, заинтересовавшийся звукоизвлечением, а не только слушаньем. Не удержалась, подошла, развернула корпус, поставила правильно правую руку и легонько похлопала по левой.
— Расслабьте руку, не надо гриф душить.
Затем набрала из бочки воды в кувшин и, как ни в чём не бывало, ушла в палатку умыться. Воды в бочке опять кот наплакал. Наверно, принесли ведро и успокоились.
Завтрак проходил в том, что можно охарактеризовать офицерской столовой под открытым небом. На свежем воздухе, прикрытые от солнца и непогоды тентами, стояло с десяток столиков, у каждого по три-четыре стула, но занято не более половины столов.
— Это со мной, — сообщил де Граф парню в светлой поварской пижаме на раздаче, указывая на меня. Забирая тарелки с едой, устроились за отдалённым столиком. Я с интересом осматривалась. К раздаче постоянно кто-нибудь да подходил. Военные в форме как у охраны палаток, брали еду и садились за столики, обычно группами. Молодые люди лет пятидесяти и на двадцать-тридцать больше, столики не занимали, а уносили посуду с собой. Были и те, кто, как и мы, приходил парами старший-младший. Тогда младший суетился, обслуживая старшего, но не забывая про себя.
— Мне казалось, здесь побольше людей должно быть, — заметила я, когда очередная группа ушла. Посуду убирали тоже сами.
— Большинство офицеров питается у себя в палатках, — спокойно ответил де Граф, принимаясь за десерт. — Им денщики носят. — Он небрежно махнул рукой в сторону раздачи, куда только что подошёл молодой человек, что вчера привёл офицера.
— А у вас почему нет? — спросила, не надеясь на ответ, только чтобы поддержать разговор.
— Не приживаются они у меня. Как с полгода назад прежнего в бою зарубили, так то руку сломают, то ногу, то заболевают чем, — де Граф отставил опустевшую чашечку. — Трое просто отказались, не объясняя причины. Больше недели ни один не продержался. Сейчас и назначать перестал. Пользуюсь, при необходимости, свободными.
Он привычным движением собрал пустую посуду в стопку. Я успела перехватить, присоединив к своей.
— На правах младшего, — пояснила в ответ на удивлённый взгляд, относя грязную посуду на столик к мойке. Вот странный человек. С его положением может спокойно оставлять всё на месте, и никто ничего не скажет. Вон, как тотофицер, например. Пришёл не один, но денщика куда-то отослал, и посуду даже в кучку не собрал перед уходом. Пока выставляла посуду на столик, подошёл парнишка с полным подносом.
— Ты при де Графе? — получив утвердительный кивок, продолжил. — Откажись, пока не поздно. Никто не осудит. С его денщиками разные гадости происходят. Не стоит этот призрачный шанс карьеры здоровья или даже трибунала.
— Спасибо за предупреждение, но я знаю. И не уйду.
— Ну, раз так, тогда обращайся, если что. Я Фредфорд, меня тут все денщики знают.
— От палатки далеко не отходите, чтобы охрана всегда вас видела, — наказал де Граф, уходя. В штабе планировали масштабные наступления, и командующие подразделениями с утра до ночи спорили о деталях. Потому он вчера и вернулся только под вечер.
Оставшись одна, решила заняться снаряжением. Меч после боя кто-то уже хорошо вычистил, одежду всё равно к прачкам нести надо будет, поэтому взялась за седло. В палатке совсем скучно и темновато, поэтому вытащила его на улицу. Почистить и смазать заняло некоторое время.
По пространству между палатками постоянно сновали молодые люди, с любопытством поглядывая в мою сторону. Вроде ходили по делу, но казалось, что маршрут выбирают специально мимо меня. Раз или два снова чувствовала неприятный злобный взгляд и ощущала давление где-то в районе грудины.
С седлом я закончила. Оно стало выглядеть как новенькое, блестя умасленной кожей с заполированными царапинами и потёртостями. До обеда, когда должен вернуться де Граф, осталось ещё достаточно времени. Когда коту делать нечего, он яйца лижет. К полудню вся обувь, оказавшаяся в зоне внимания, сияла, начищенная чуть ли не до зеркального блеска. Я начала поглядывать на кафтан, по нему тоже не мешало бы пройти щёткой. Но, сначала надо отмыть руки от ваксы.
Неприятное ощущение за грудиной снова появилось, стоило только подойти к бочке. Как будто кто-то взглядом с силой давит так, что даже слегка отдаёт в затылке. Воды опять осталось на донышке. Пришлось наклонить тяжёлую бочку, чтобы зачерпнуть. В этот момент резко и неожиданно налетел сильный ветер из ниоткуда и ударил по ногам, подсекая. К счастью, бочка устояла сама и позволила мне удержаться на ногах. Недоумевая, откуда такой ветер, я огляделась, но вокруг никаких следов быстро налетевшего и сразу стихнувшего порыва.
Де Граф вернулся чуть позже обещанного и удивлённо посмотрел на ряд обуви у входа и аккуратно перебранную и сложенную стопкой кучу грязной одежды.
— Обычно этим денщики занимаются, — осторожно заметил он.
— Скучно, — пришлось пояснить. — И всё равно у вас его нет, так что чужую работу не отнимаю. Или это не принято делать самостоятельно? — я вспомнила обещание не позорить род.
— Не волнуйтесь, подобное в порядке вещей. Многие благородные наследники с денщиков начинают. Сам почти десять лет у де Вена отслужил.
— У Криса? — вроде по возрасту совпадает, но не верится, что Крис служил в армии.
— Нет, у его старшего брата. Неплохой тактик был.
— Но почему тогда Крис доменом управляет, если у него есть старший брат?
— Он последний из рода, — грустно ответил де Граф. — Много лет назад какая-то странная трагедия в их имении произошла, все, кроме него погибли. Подробности, извините, не знаю.
Обед прошёл, как и завтрак. Только в самом конце появилось ощущение чужого злобного взгляда в спину. Кольнуло в затылке. Я резко обернулась в ту сторону, откуда чувствовала угрозу, но ничего и никого подозрительного не увидела. Трое гвардейцев только что подошли и раскладывали посуду. Ещё двое сидели спиной, успеть незаметно отвернуться не успели бы. И пара — тучный дворянин с молодым человеком. На нём невольно задержала взгляд, узнав вчерашнего задиру. Но и он спокойно разрезал отбивную. Я снова повернулась к своей тарелке.
— Что-то случилось? — поинтересовался де Граф, естественно, заметив моё движение.
— Весь день будто кто взглядом сверлит, — пожаловалась я. — Вот и сейчас в спину кто-то пялился. Перед бочкой то же самое было.
Пришлось рассказать о происшествии с бочкой.
— Занятно. Кто-нибудь рядом был?
— Не знаю, не до того было. Кен де Граф, а можно определить, применялась магия или нет?
— В момент применения можно. Хотя, ментальную, например, почувствует только тот, на кого направлена, и то при большом уровне сопротивления. В хрониках пишут, что Первый чувствовал и остальные стихии, — де Граф резко замолчал, обдумывая пришедшую мысль. И, неожиданно излишне серьёзно распорядился: — от меня ни на шаг. Если ощущение взгляда повторится, немедленно сообщите.
Протестовать и качать права после всего случившегося попросту глупо. Через четверть часа вдвоём пришли в штабную палатку. Она стояла особняком от всех остальных так, что незамеченным весьма сложно подслушать. Внутри на длинном широком столе валялись многочисленные карты. Иного слова для их положения и не подобрала. Они небрежно перекрывали друг друга, какие-то полу свёрнутые, какие-то вниз изображением, будто бросили и забыли. Чем они тут занимаются, если не используют основу тактики и стратегии? Так как кроме нас с обеда ещё никто не вернулся, я с любопытством развернула один лист. Да уж, в третьем классе дети и то лучше рисуют. Другой лист пестрел украшательствами, завитушками, тщательно нарисованными башенками городов, но тоже оказался неинформативным. Ведь любому понятно, что реки по прямой текут редко и недолго. И, тем более, дороги так себя не ведут. Более-менее приличные карты нашлись почти в самом низу. И то у них явно проблемы с масштабом и отображением рельефа. Но лучшего качества я в Анремаре не видела, разве что та, что в замке под двойной столешницей. Картография пока плохо развита.
