— Я… не собирался говорить, — признался Вивьен, заставив Ренара ахнуть.
— То есть, ты признаёшь, что обнаружил еретика среди своего окружения, но принял решение укрывать его? — вмешался де Борд.
— Да… — сокрушенно проскрипел Вивьен.
Ренар выдохнул, сделав шаг прочь от арестанта и покачав головой.
— Я не верю, — прошептал он. — Был же допрос… нас с тобой допрашивали насчет Анселя! Нас обоих пытали, и отпустили! Не может быть, чтобы ты знал о его ереси и промолчал! Как ты мог?
Де Борд снисходительно взглянул на Ренара.
— Спокойнее, мой друг, спокойнее. — Он перевел взгляд на Вивьена. — Расскажи нам, как тебе удалось обнаружить ересь Анселя — как ты сказал? Асье?
— Да… я расскажу, только… прошу вас, ослабьте веревки, я не могу…
— Можешь, — покачал головой де Борд. — На поверку выходит, что ты только так и можешь. Как ты узнал о ереси Анселя Асье?
Вивьен сморгнул слезы, попытавшись вдохнуть и мучительно сморщившись от боли.
— Он… не носил креста… не ел мяса…
— Кто-то доносил тебе на него? Кто-то из семьи графа де Кантелё?
— Нет, — Вивьен устало покачал головой, вновь мучительно замычав.
— Из крестьян?
— Нет…
— Твои подозрения выглядят недостаточным основанием, чтобы предпринять рискованное путешествие в Каркассон. Ты что-то утаиваешь. Палачи!
— Нет, стойте, умоляю! Я говорю правду! — закричал Вивьен.
— Кто вынудил тебя подозревать его?
— Он сам! — застонал Вивьен, мотнув головой из стороны в сторону. — Я… спрашивал его… спрашивал, есть ли мне место в инквизиции! — Он прервался, попытавшись перевести дух. — Он был смел в своих высказываниях…
— Что он говорил?
— Я не помню точно… ослабьте веревки, прошу!
— Придется вспомнить, или я велю усилить натяжение, — покачал головой де Борд. На этот раз Ренар не стал противоречить ему.
— Боже… — выдохнул Вивьен, давя в себе слезы бессилия. — Он говорил, что я мог бы стать… великим человеком в инквизиции… потому что хочу спасать жизни. Потому что мне не все равно…
— Он видел, что ты сочувствуешь еретикам?
— Он считал, что я проявляю… доброту к людям. Даже на допросах… что ищу правду… что я не жесток, — едва слышно произнес Вивьен.
— Было еще что-то, — кивнул де Борд, и это не было вопросом.
— Он сказал, что с моими воззрениями из меня получился бы великий инквизитор, либо столь же великий ересиарх, — сокрушенно ответил Вивьен, и после ему понадобилось некоторое время, чтобы собраться с силами. На этот раз де Борд не стал его торопить, а задал новый вопрос лишь через несколько мгновений:
— То есть, уже тогда Ансель Асье нашел в тебе союзника?
— Нет… он лишь дал понять, что доверяет мне. Но он не открывал своих секретов! Мы не говорили о ереси… Боже…
— Но после того разговора ты начал его подозревать. Когда это было?
— За год до трагедии в Кантелё… Господи! — Он вновь застонал и до крови впился зубами в нижнюю губу. — Прошу вас… я все расскажу, обещаю, только…
— Как ты добирался до Каркассона?
— Пешком… — еле слышно ответил Вивьен. — Я шел пешком… как паломник. Я никому не сказал о цели своей поездки. Я хотел выяснить… точно ли Ансель — еретик. Мог ли он им быть…
— Почему ты решил идти именно в Каркассон? — кивнул де Борд. — Как ты понял, что искать следы ереси Анселя нужно именно там?
— Ансель… упоминал о несуществующем городе Кутт близ Каркассона. Я подумал, что он выдумал это место, но верно назвал близкий крупный город… это было… предчувствие. Я изучал карты… вспоминал слова Анселя… я знал, что чума пришла в Каркассон примерно тогда же, когда и в Руан. А это значило, что несуществующий Кутт Ансель покинул, будучи… уже зрелым мужчиной. Но он выглядел как человек, который странствовал уже долго, когда мы встретились… я доверился предчувствию! Просто послушал себя и решил отправиться в Каркассон. Боже… я надеялся, что ничего не найду!
— Как ты вышел на его след в Каркассоне?
— Я расспрашивал о последнем сожжении катаров… это было 33 года назад. И слухи подтвердили, что сожгли не всех. Люди в городе говорили об этом.
Де Борд прищурился.
— Люди знали, что казнили не всех катаров, но каркассонское отделение инквизиции все это время не искало Анселя Асье? — Он качнул головой. — Непохоже, чтобы ты говорил мне правду, Вивьен. Ты встретил кого-то, кто дал тебе точные сведения, ведь так? Кто это был?
Вивьен болезненно вздохнул.
— Нет, я…
Де Борд кивнул палачу, и тот надавил на рычаг станка. Вивьен зашелся отчаянным криком, запрокинув голову и зарыдав от нестерпимой боли.
— О, Господи! — закричал он срывающимся голосом. — Стойте! Прошу вас! Не надо…
— Кто рассказал тебе о судьбе Анселя Асье в Каркассоне, Вивьен? — холодно повторил свой вопрос де Борд.
— Жозефина Байль! — простонал Вивьен. — Она была… матерью Люси Байль. Люси влюбилась в Анселя, когда они оба были юны, но он… отверг ее из-за своей веры.
— С самой Люси Байль ты говорил?
— Она мертва! — отчаянно воскликнул Вивьен, кривясь от боли. — Боже, прошу вас, отпустите…
Де Борд кивнул, и палач чуть ослабил натяжение станка. Казалось, это принесло только больше боли, Вивьен ощутил, как горячие слезы текут у него по щекам. Дыхание его стало свистящим и прерывистым. Тем не менее, он постарался найти в себе силы, чтобы, иногда давая себе пару мгновений на затрудненный вдох, пересказать историю Жозефины Байль. Он боялся, что если ничего не скажет, де Борд вновь прикажет усилить натяжение.
— Почему же ты не рассказал после? — вновь вмешался в допрос Ренар. Голос его звучал отстраненно, тихо, почти безучастно. — Почему не сказал, что Ансель еретик?
— Он был моим другом… — прикрыв глаза, отозвался Вивьен.
— Ересь нельзя щадить. Ни ради мужа, ни ради жены, ни ради друга, ни ради собственного чада[15]. Разве тебе не было это известно? — хмыкнул де Борд.
— Было. Но я не хотел, чтобы его пытали. Я не хотел, чтобы случилась трагедия в Кантелё… я не хотел ничего плохого, я надеялся спасти его душу… прошу, поверьте мне!
Де Борд вздохнул.
— Кто еще об этом знал? — прищурился он.
— Никто, — выдохнул Вивьен.
— В это верится с трудом. Я прекрасно вижу, что твой друг Ренар ничего об этом не знал, но ведь должен был быть кто-то еще, кому ты рассказывал обо всем. Графская семья в Кантелё мертва. Кто еще был в вашей секте?
— Никто, — устало отозвался Вивьен, и уже заметив, что де Борд хочет кивнуть палачу, в ужасе всхлипнул: — Не было никакой секты! Я даже самого Анселя с момента его побега не видел, это правда! Пожалуйста…
Натяжение усилилось, и его сопроводил отчаянный стон арестанта.
— Я говорю правду! Умоляю…
— Нет, ты продолжаешь лгать. Разве ты не видел Анселя в Монмене?
— Это другое! Мы сражались! Я старался его остановить! Боже! Я бы арестовал его, если б мог, я хотел это сделать!
— Твои слова противоречивы. То ты говоришь, что хотел спасти душу Анселя Асье и берег его от пыток, то говоришь, что готов был его арестовать. Где-то здесь кроется ложь, Вивьен, и думается мне, что вся ваша схватка в Монмене — подстроенное представление. Для Ренара.
Вивьен в изумлении перевел болезненный взгляд на друга.
— Это не так… — выдохнул он. — Я хотел его арестовать. Ты ведь видел… ты был там, ты знаешь, умоляю!
Ренар вздохнул.
— Ваше Высокопреосвященство, здесь он действительно не лжет. В Вивьене иногда уживаются противоречивые чувства по отношению к людям. Я видел такое даже на допросах. Он говорит правду: одновременно хотеть спасти душу Анселя и желать его арестовать во имя правосудия — для Вивьена в этом нет противоречия. Я был в Монмене, видел тот бой и могу ручаться за его истинность.
— Видишь ты довольно скверно, сын мой, — прищурился де Борд.
— И все же здесь я уверен, — покачал головой Ренар.
Де Борд поджал губы.
— Что ж, пусть так. Тогда возвращаемся к прошлому вопросу. Кто еще знал о том, что ты оказывал поддержку еретику, Вивьен?
— Я не оказывал…
— Ты попросту не сообщил о нем епископу Лорану, и погибли люди в Кантелё. По твоей вине Ансель Асье убил графа Гийома и сбежал. А ты после этого прошел допрос и не покаялся. И ты не называешь это поддержкой еретика?
Вивьен болезненно застонал. Боль в плечах и спине была невыносимой.
— Прошу вас… никакой секты не было… пожалуйста…
— Кто еще знал?
— Никто… — сквозь всхлипы повторил Вивьен.
— Сколько человек было в секте? Где проходили ваши встречи?
— Секты не было! Встреч не было, это правда! Говорю же: я даже с самим Анселем не виделся после его побега!
— Палач, похоже, натяжения недостаточно, — скорбно покачал головой де Борд. Ренар опасливо посмотрел на него.
— Вы разорвете его на части, — тихо произнес он.
— Стало быть, на то воля Господа, — пожал плечами де Борд. — Мы должны выяснить правду. Кто еще знал? Кто еще был в это вовлечен? Ты уже рассказал о прокаженных и о Жозефине Байль. Но ведь были и другие?
— Мадам Байль? — сквозь боль Вивьен сумел обратиться к разуму. — Она… она не имела отношения к катарам. Она… Боже, она просто рассказала давнюю историю об Анселе…
— Она знала, что этот человек скрывается от преследования: слышала это во время исповеди своей дочери. И не донесла инквизиции. Как и священник, который принимал эту исповедь. Если только оба они еще живы, они заслуживают наказания за сочувствие ереси.
«О, Господи! Неужели я натравил инквизицию на этих людей? Я же даже не думал об этом!» — отчаянно простонал про себя Вивьен.
— Кто еще был в вашей секте?
— У нас не было никакой секты, прошу, поверьте! — сходя с ума от боли, закричал Вивьен.
«Что я еще могу им сказать? Чего они хотят от меня? Я рассказал им всё, я уже рассказал обо всех, кроме… Боже, нет!»
Однако теперь мысль об Элизе не могла покинуть его разум. Вот, о чем еще не знает инквизиция. Вот, до чего подспудно пытался добраться де Борд всеми этими вопросами: «кого ты так рьяно защищаешь?» — он искал Элизу. Просто не знал о том, что ищет именно ее.
«Если она попадет к нему в руки, он никогда ее не пощадит», — понял Вивьен.
Однако он должен был дать де Борду ведьму.
— А те прокаженные в Сент-Этьене? — упорствовал архиепископ. — Ты сказал, книга была в их лагере, но ты утверждал, что не видел там Анселя Асье. Стало быть, эти люди — тоже были в катарской секте?
— Не было секты! — срывающимся голосом крикнул Вивьен. — И да, Анселя я не видел в тот день. Даже если он там был, я об этом не знал. Он… скрылся… он оставил книгу одному из прокаженных… я не знаю его имени. Ансель не боялся за этих людей, ведь они и так почти мертвы! Прокаженный просто оставил книгу на земле и ушел, а я… я не смог ее не взять! Я хотел понять… хотел выяснить, на чем зиждется вера Анселя… — Он прервался, чтобы перевести дух, и вдруг понял, что нужно делать, чтобы увести тему допроса как можно дальше от Элизы: — Но вместо этого я нашел ответы для себя.
Допросная прогрузилась в тишину.
— Ответы для себя? — тихо повторил де Борд.
— О том, как устроен мир. О том, почему в мире столько зла. Меня всегда мучил вопрос, зачем нужно столько жестокости, почему даже я — слуга Божий — проявляю ее. И там были ответы. Я понял, почему Ансель так рьяно цеплялся за них. Я бы делал то же на его месте ради истинной веры. Все эти три года я боролся с собой и пытался остаться верным папе и Церкви, но, в конце концов, начал понимать, что ересь — там, а в книге — правда.
Ренар покачал головой.
— Вив… — выдохнул он. — Не может быть, чтобы ты…
— Теперь вы понимаете? — В глазах Вивьена засиял болезненно-отчаянный, почти фанатичный огонь. Он ожег взглядом де Борда. — Не было у нас никакой секты. Мы не стремились к власти, потому что власть — от князя этого мира. Власть — это идол, которому вы поклоняетесь! Как поклоняетесь ложному символу веры, который, по сути, есть орудие пытки Спасителя!
Архиепископ спокойно выслушал его обличительную речь в отличие от Ренара, сделавшего шаг прочь от арестанта.
— Так долго отстаивал свою невиновность, и вот уже дважды сознался в ереси, — презрительно произнес де Борд.
— Пусть так! Тогда я останусь ей верен! — с жаром воскликнул Вивьен.
— Это будет означать твою казнь, — спокойно сказал архиепископ.
— Это в любом случае будет ее означать! — Вивьен нашел в себе силы усмехнуться сквозь боль. — Вы сожжете меня, но Господу не нужно мое тело, потому что мое тело — тоже от князя мира сего! Я не смог пройти испытание болью, потому что не вел достаточно праведную жизнь, не мог до конца отказаться от мирского. Возможно, в следующей жизни мне будет позволено искупить этот грех.
— Ты попадешь в ад, — покачал головой де Борд, — за все зло, которое совершил. И демоны будут вечно терзать тебя.
— Да каким же образом возникло то зло, в котором вы обвиняете меня?! — из последних сил, закричал Вивьен, застонав от боли. — Зло? Демоны? Демоны — войско Люцифера. А как сам Люцифер мог, по-вашему, полюбить зло и склониться к нему, если Творец — один, и он создал всех ангелов добрыми? Вы не можете объяснить, зачем Богу было предусматривать зло, зачем ему было позволять подобному происходить! А у Анселя эти объяснения были! И самое страшное, что меня ждет — это перерождение в этом низменном ненавистном мире.
Голос арестанта вновь сорвался на стон: палач, услышав эти слова, невольно усилил натяжение веревок.
