— Поэтому ты, брат, уехал сюда и прихватил с собой тех, кто ещё не забыл, что значит быть гражданином?
— Не только поэтому. Душа требовала великих дел, а там развернуться было негде.
И оба названных брата рассмеялись.
У казаков в основном было по одной жене. Вторая появлялась, лишь если брал себе вдову погибшего казака его брат или друг. Девушки до брака и вдовы имели полную свободу, а нарушение супружеской верности каралось немедленным разводом и изгнанием. Развод по инициативе супругов допускался. Но лишь в том случае, если скандалы между мужем и женой донимали соседей, и они могли засвидетельствовать это на войсковом круге, который и давал развод по обоюдному согласию.
Необычно воины обходились с рабынями-наложницами. Мужчинам свойственно захватывать на войне женщин. Если мужчина оставлял женщину себе, жена его не имела права ревновать до рождения ребёнка. Более того, ребёнок наложницы считался казаком или казачкой. Но, чтобы не наносить ущерб детям законной жены, его немедленно отдавали в другую семью. А если жена желала удержать ребёнка (например, в случае бездетности), наложницу немедленно отпускали на свободу, снабжали её деньгами и выпроваживали из земли Вольного Войска, чтобы рабыня не испортила душу казака. В большинстве случаев так же делали, и если ребенка отдавали, опасаясь, что мать будет бегать к нему и рвать его душу на части, а жена даст волю дозволенной ревности.
Семьи казаков были большими, и наделы тоже. Ведь любой из них мог погибнуть в очередном походе или просто на царской службе. Сама область Вольного Войска была маленькой. Она состояла из семи станиц, делившихся на хутора. Эти станицы были расположены в трёх цветущих долинах, а часть хуторов на труднодоступных местах наверху. Верхние хутора играли роль крепостей в случае нашествия врага, но в места, где каждый мужчина воин, захватчики уже давно не осмеливались соваться.
А во время пира Ашинатогл неожиданно торжественно объявил:
— Я решил восстановить обычай, который был во время канрайского завоевания и несколько поколений после него. Запасной наследник Шутрух-Шаххунда, поклонись полковнику Акторинташе и принеси ему клятву слушаться его, как названного отца, в течение трёх лет. Ты научишься жить среди свободных людей, подчиняться и командовать.
Увидев своего мужа в одежде казака, Атаросса, которая испытывала к нему весьма смешанные чувства: симпатичный мальчик, хороший в душе, но часто жалкий из-за того, что уродливо воспитан — при всех расцеловала его. Царевич расцвёл. Он понял, что для него это также шанс завоевать уважение своей жены.
* * *
В опочивальню гетеры Алтироссы бесцеремонно ворвались официалы Имперского Суда вместе с элитными стражниками и ещё несколькими священниками обеих религий. Один из них подошёл к Мастеру и влил ему в рот укрепляющее питьё.
— Брат Тор, можешь ли ты засвидетельствовать, что это — ведьма?
Несколько секунд Тор не мог собраться с мыслями. Первый порыв был ответить: "Безусловно да!" Но что-то его удерживало: в таком ответе была неточность.
Алтиросса же включила на полную мощность свою интуицию. Это чувство уже подсказало ей в некоторый момент, что нужно, как ей ни было трудно, оторваться от такой освежающей струи крови и силы мощного мужа и, наоборот, искренне раскаяться и начать его спасать. А так хотелось выпить всю его мощь и затем скрыться куда-то в горы, чтобы там взращивать в себе вновь обретенную силу. Здесь интуиция оказалась права: на выходе её, не ожидающую такого сильного отряда захвата, быстро нейтрализовали бы. Мороз по коже пробежал у неё, когда она поняла, чего избежала. Но как не заметила она такой концентрации чужаков? И почему не поднял тревогу никто из своих? И как хорошо, что в школе гетер беспощадно учили не имитировать чувства, как актрисы, а действительно их переживать. Эти проклятые менталисты диагностируют раскаяние и жалость, а почему они появились — им уже недоступно. Конечно же, гетеры умели и играть чувства, но при обучении тщательно следили, чтобы это умение не доводилось до совершенства и не превратилось бы в навык, как у лицедеек-художниц.
Теперь же нужно было быстро делать выбор: атаковать ли мощным психическим ударом этих святош и затем бежать от них, или же сдаться. Они сейчас сконцентрировались на Торе и немного отвлеклись от неё. Второго такого шанса долго не будет. Нет, надо продолжать каяться!
Всё это прошло перед умом Алтироссы скорее не как проговариваемые мысли, а как клубок интуитивных решений, глубоко запрятанных от менталистов. Но тут вдруг зашевелился и тихо заговорил Мастер.
— Она дважды была на волосок от того, чтобы стать ведьмой. Но теперь она перешагнула эту ступень.
Гетера содрогнулась. Хорошо, что это содрогание было всеми понято противоположно тому, как было на самом деле. Да, теперь она перешагнула эту ступень, которая была бы слишком низкой и недостойной для неё. Но каков Тор! Его упустили в чреве матери и в детстве, его недооценили в эти решающие годы. Если бы его развили как следует, он стал бы достойным союзником или противником. А теперь он остался всего лишь человеком.
Другие поняли слова Тора не так, как он сам их понимал. Известно было, сколь опасно ремесло гетер и как легко им свергнуться в пучину ведовства. Половина ведьм была ведьмы-йогини, бывшие гетеры, вставшие на путь изощренного вампиризма, высасывавшие всю жизненную и духовную силу из своих жертв и за счёт этого иногда остававшиеся молодыми до ста лет (больше ни одной из них прожить просто не удавалось: все они кончали Имперским судом или самосудом захвативших их на месте преступления людей). Алтиросса же миновала этой опасности, казалось бы, несомненной, потому что всегда до сих пор женская тантра без возможности зачатия вела к ведовству. Значит, она выдержала тяжелейшее испытание.
— Женщина, ты подлежишь исследованию в Имперском суде по причине очень сильного подозрения в ведовстве, — сказал старший официал брат Курс. — Поскольку мы чувствуем в тебе искреннее раскаяние, ты отправишься на Имперский остров не под конвоем, а в сопровождении официалов, судей и стражников Имперского суда.
Такое послабление одновременно было и провокацией: конечно же, сопровождение будет тщательнейшим образом держать её под контролем, и малейшая попытка бежать или ускользнуть будет причиной для формального обвинения в ведовстве и богомерзости. А внешне такие возможности будут предоставляться подозреваемой на каждом шагу.
Такое решение показалось самым разумным и Тору, который был уверен в безжалостной объективности Имперского суда. Мастер счёл возможным потерять сознание, от чего он до сих пор удерживался крайним напряжением воли. От этого "любовного приключения" ему пришлось оправляться целый месяц. Но когда он впоследствии вспоминал о случившемся, он понимал, что из всех известных ему людей максимум трое смогли бы здесь выстоять, причём все они из одного и того же семейства: король Красгор, князь Клингор, царь Атар. Мастер не подумал о молодых: своем сыне по крови королевиче Карторе, другом сыне по духу Лире Клинагоре (хотя и догадывался, какой жестокий искус тот вынес), о всего раз виденном им царевиче Тлирангогаште. И уж точно он не принимал в расчет лиц духовного сословия.
По дороге на остров Алтироссе вроде бы предоставлялись все возможности бежать, но так примитивно обхитрить её было нельзя. Но, когда "сопровождение" уже уселось на корабль, и тот вышел в открытое море, случилось неожиданное.
Ночью Алтиросса вышла на палубу подышать свежим морским воздухом. И тут вдруг перед нею стала сгущаться из воздуха женщина потрясающей красоты. Поняв, кто это, Алтиросса поклонилась и сказала:
— Элир Любвеобильная, как мы тебя называем по невежеству своему, почему ты решила почтить свою недостойную служительницу?
— Ты не была моей служительницей. Ты использовала в своих целях силу, которой вы, люди, частично научились у меня. А теперь ты служительницей уже не можешь стать. Но зато тебя, как выдержавшую тяжелейшее испытание, я могу сделать своей ученицей.
— Это величайшая честь, Победительница. Что для этого нужно?
— Прежде всего, очистить свою душу глубоким и искренним покаянием. А затем вновь призвать меня. Если ты станешь духовно готова, я приду. Но тебе предстоят испытания не менее трудные, чем ты вынесла до сих пор.
— К испытаниям я готова, — искренне сказала Алтиросса, — потому что знаю, что силу можно получить лишь через них.
— А тебе ещё нужно научиться правильно её использовать, в интересах восстановления и укрепления гармонии и порядка. Поэтому кайся и очищай душу.
И Победительница исчезла.
Увидевшие это служители не смогли воспринять диалог, но поняли, какой чести удостоилась их поднадзорная, и низко поклонились ей. За ней больше никто не следил, и тут Алтиросса вдруг поняла, что она спокойно может, пользуясь вновь обретёнными силами, броситься в море и проплыть пару сотен вёрст до пустынных берегов архипелага Нор. А там она будет на свободе. В уме у неё мелькнула та мысль, которая мучила её ещё во время диалога с Победительницей:
— Ведь могла бы уже поделиться умениями и силами, чтобы я сейчас начинала восхождение! Нет, сначала нужно, судя по всему, несколько лет гнить в келье! Впрочем, это можно было бы легко вытерпеть, если бы уже знала, что нужно развивать и к чему стремиться. Но теперь ничего не поделаешь: если хочешь стать ученицей, нужно пройти первое испытание.
Но тут её вдруг одолело неукротимое желание немедленно вырваться на свободу. Она встала на борт и бросилась в воду. В воде она сразу же сбросила одежду, а со стороны уходящего корабля раздался крик:
— Гетера упала в море!
Матросы начали срочно спускать парус и готовить шлюпки.
* * *
Йолур, убедившись, что поход в Канрай откладывается, уединился в монастырской келье и предался молитвам и размышлениям. Если уж выдалось время, свободное от суеты, надо было его максимально использовать для подготовки к той близкой поре, когда вновь придётся действовать и на каждом шагу принимать решения.
После блестящей победы король Диритич тоже смог несколько передохнуть. Ему не пришлось лично подводить под руку свою и пророка новые княжества и королевства. Государства Великих Озёр наперебой приносили покорность, их правители являлись с данью и приводили войска. Да и воины, которые вливались в войско пророка Йолура, почти все отнюдь не были подневольными мобилизованными. Они с нетерпением ждали момента, когда начнется славный поход, когда они вернутся с наградами, захваченными женщинами и рабами и богатой добычей к себе домой и станут почтенными жителями своих селений и городков.
Зато Уч-Чанилю пришлось туго. Десяток, составленный из вершины той кучи дерьма, которую представляла до разгрома армия Первосвященника, приходилось школить, начиная с самых элементарных солдатских умений. Кулак десятника все время болел, поскольку зуботычины были самым лучшим аргументом для его солдат. Однажды ночью его хотели зарезать собственные солдаты. Правда, Всевышний не оставил своего нового слугу: Уч-Чаниль вовремя проснулся, раскидал нападающих и безжалостно избил, переломав одному из них руку, а остальных заставив несколько дней держаться за причинные места. Сотник, хотя и понял, что случилось, не стал требовать от Уч-чаниля выдать нападавших. Избитых осмотрели и выпороли. Выпороли за драку и самого Уч-Чаниля. Двух, покалеченных сильнее всего, и ещё одного солдата, явно не выдерживавшего муштры, продали в рабство. Зато в десяток перевели пять воинов из другого десятка, командир которого не смог справиться с невежественными, упрямыми и ленивыми солдатами. А сотник в качестве поощрения взял Уч-Чаниля в тайный публичный дом (открытые дома разврата были в Империи Единобожников запрещены). Посмотрев на здешних шлюх и вспомнив своих агашских жён и любовниц, Уч-Чаниль ещё раз понял, как низко он пал. Пришлось как следует напиться, после чего он проснулся в постели у дамы такого вида, которую он раньше обошел бы за версту. Обдав его смрадным дыханием, она попыталась вновь оседлать любовника, тряся сморщенными длинными титьками, но перебежчик уже протрезвел, так что он побыстрее расплатился и ушел.
* * *
Князь Клингор подошел со своим войском к границам Империи. Впереди лежали княжества народа шжи. Навстречу ему выехал местный князь с полутысячей воинов и спросил, что привело войско в его владения, ведь войны нет?
— Ты остался должен королевству Зинтриссе за твои грабежи во время отступления из Ликангса, — кратко ответил Клингор.
— Я заплачу, — сжался князь, глядя на жаждущее битвы и грабежа воинство.
Клингор назвал сумму выкупа, а когда князёк попытался торговаться, дал сигнал к атаке. Князьку сбежать не удалось, он попал в плен и наблюдал за полным разорением своего княжества. Его "столица" даже не стала сопротивляться, покорно выдав всё, что от неё требовали. Словом, за грабежи своих воинов его княжество заплатило с большой лихвой. А князя Клингор отослал к королю Зирварны (как теперь называлась Зинтрисса). Там князёк ещё пару лет сидел в темнице, пока его уцелевший сын собирал выкуп за отца.
Соседи княжества Линь на помощь не пришли, молясь лишь, чтобы грозный воитель прошел мимо. Они надеялись, что это не война, а всего лишь набег. И на самом деле для Шжи это было так.
Словом,
Новой ступенью
Станет жестокий искус
Для тех, кто выжил.
Но подниматься
Будет намного трудней.
Глава 12. Реализация развилок
Три дня после начальных пиров шла большая охота, сопровождавшаяся по вечерам возлияниями, когда атаман и старшины пытались под хорошее настроение выторговать у царя новые привилегии и проверяли на устойчивость эту новую знать: старков. В целом отношения между старками-лиговайцами и казаками стали вырисовываться как дружеские: два народа оказались комплиментарны друг другу и отнеслись при первом контакте с должным уважением к обычаям и нравам друг друга. Это устраивало обоих царей.
А в последний день, по обычаю, был грандиозный пир. Наутро предполагалось гостей как следует опохмелить "на посошок", ещё раз угостить и проводить. Вся атаманская станица Черкаст упилась в лёжку. Иногда раздавались пьяные голоса, кое-кто, конечно, подрался, но серьёзных инцидентов не было: ведших себя неприлично быстро вырубали и отправляли вытрезвляться по домам. Так что в последнюю ночь перед отбытием из области Свободного Войска Ашинатогл уснул как убитый, потихоньку приняв снадобья против опьянения, являвшиеся секретом царского двора Агаша. У старков тоже были такие, менее сильные, зато более безвредные. Сейчас агашец поделился своим снадобьем с Атаром и его сыном. А Однорукий с Асретином и без снадобий могли перепить почти любого. В этом отношении мужицкая здоровая кровь была крепче крови Высокородных.
Посреди ночи Ашинатоглу вдруг начал сниться странный своей реалистичностью сон. Под порывами сильного ветра с моря агашская армия уныло плетётся по узкой тропе над обрывистым берегом. На волнах кружат несколько шлюпов, порою пара из них приближается, стреляет из катапульт и сразу же удаляется. Царь знает, что агашский флот полностью уничтожен, что за время отступления армия растаяла уже больше чем наполовину, что аникарский стольный город Арикант с наскоку взять не удалось. А его окрестности аникарцы сами опустошили, уведя население в горы и в город. Голодное и усталое войско должно было пройти последний участок пути через естественную границу Агаша и Аникара. Там должны были подойти на помощь казаки и другие подкрепления.
