— И почему-то я вам верю? — протянул завлаб. Я-то знаю почему, придавил немного критическое мышление. — Обещаю, что не сделаю попытки рассказать третьим лицам про условия у вашего друга.
— Хорошо. Так вот, там нету времени. Не спрашивайте, как это выглядит, не представляю. А у друга моего нет рук, и приложить клеммы прибора к концам образца он не может.
— Нет времени? Интересно..., интересно... а температура там есть?
"Есть".
— Температура есть.
— Это вообще где?
— Нигде. Вне нашего измерения, сюда имеется только выход.
— Ага, в портфель! А как вы связываетесь?
— Мы устроили один выход в мою голову, он видит моими глазами и слышит мои мысли.
— Он, вообще, кто? Меня интересует образование.
— Ну-у... он владеет знаниями в объёме технического ВУЗа, математикой и физикой уровнем повыше.
— Общение только через вашу голову?
— Не обязательно, вы можете поговорить по телефону, он владеет русским языком и может генерировать сигналы в микрофоне.
— Он что, не человек?
— Нет.
— Понятненько, понятненько. Я попробую что-нибудь придумать, уж очень нетривиальная задача. Значит, прямой синтез... а молекулы он готовые берёт?
"Как правило, да".
— Обычно да, но изотопы приходится делать.
— Прекрасно, прекрасно. А спины у электронов может поменять? — похоже, здесь и сейчас рождается замысел грандиозного эксперимента. Надо его приземлять.
— Нет — пришлось оборвать его фантазии. — Тогда я вызываю такси, и мы едем к вам? Гидриды бериллия выпекать?
— Да, конечно. Как обращаться к вашему другу?
— Его имя Пьер, вот здесь имеется телефон, — я пометил номер на своей визитке — обычно именно он отвечает на звонки. А сейчас предлагаю ехать.
Я вызвал машину, диспетчер пообещала в течение пяти минут. Мы пошли вниз.
Глава 24
Подписывать протокол в Минобороны я так и не поехал, ни на следующий день, ни через неделю, вообще не поехал. То ли это и вовсе лишнее, то ли не ко двору моя инициатива пришлась. А потом и не до военных стало.
Новый зам по экономике сумел наладить работу с ТФОМС, за уникальные операции теперь и платят не то, чтобы уникально, но в целом, нормально платят. На зарплату и содержание больницы этих денег уже хватает, даже с новыми окладами и разросшимся штатом, вот ремонт пока самому приходится финансировать.
Но потихоньку другая напасть образовалась — желающих больше, чем возможностей, и наших, и фонда. Я в дела лечебные долго старался со своими советами не лезть, но когда увидел чуть ли не драку у приёмного покоя, пришлось вмешаться.
— Сёргей Фёдорович, пора платные услуги вводить, у ТФОМСа денег на квоты не хватает, а виноваты мы получаемся. С врачами решим, я могу курсантов на месяц приглашать, по одной палате для платных надо выделить на каждом отделении. И пора курсантам доплачивать за выполненную работу, у них же в командировке и траты большие, и семьям оставить нужно.
— На каждом отделении пока что нет нужды, да и нужно ли их выделять? Уход везде нормальный, даже отличный, неврология в отремонтированный корпус переехала, там вообще всё по высшему классу, а к ним только наплыв и есть. Пусть в общих палатах лежат, никому не обидно. А сколько брать будем?
— С наших, столько же, как нам ТФОМС платит, с чужих... вот появятся, и подумаем.
— Уже появились желающие. Двое с Украины и белорус.
— С белорусов как с наших, а украинцы... так, если есть награды СССР, тогда как с наших, с остальных — по сто тысяч евро.
— Да ты что, откуда у них такие деньги!
— А в Донецке награбили, есть у них деньги. Это для всех чужих ставка такая будет, на счёт больницы столько же, сколько нам ОМС платит, остальное на светлое будущее пойдёт. Копилку я на днях открою, отдельный фонд, чтобы не было соблазна купить что-нибудь ненужное.
— Решился на строительство?
— Пока только деньги копить, а то у нас ни денег, ни земли, ни даже концепции.
— Я Санычу скажу, чтобы прозондировал у военных.
Фонд я тогда зарегистрировал, и счёт открыл, но не состоялись зарубежные клиенты. Конечно, для нормальных людей дорого.
Как по расписанию, начал по вторникам ездить к физикам. Поначалу Пьер отрабатывал программу Альберта Вениаминовича, потом, когда они придумали способ оценки проводимости и температуры, постепенно перешли к более-менее интересным образцам, задуманным Пьером. Я давно перестал вникать, что именно он смешивал и как, последнее, что понял — как они температуру оценивают. Оказалось очень даже просто, по плавлению элементов — азота, ксенона и ртути. И с проводимостью тоже какой-то косвенный способ, но проверку он делал уже не в полном безвременье, а в пограничной зоне какой-то. Я просто ездил с дипломатом и передавал пробирки с образцами, а после того, как учёный муж их перепутал, ещё и надписывать стал.
Поначалу думал, Пьер за неделю найдёт нужное решение, но если на изготовление образца времени он не тратил, то на его оценку уходила почти минута, а с учётом того, что выход был пшик, да ничего — особого продвижения и не получалось. Разве что несколько публикаций, аспиранты включили в соавторы самого Альберта, а после моего намёка — и Пьера. И фамилию ему Альберт придумал — Безруков, а что? Мне показалось, он был польщён.
В середине февраля устроились мы как-то с Пьером прогноз по бирже делать, обоим надоело уже, но пыхтим понемногу, свечка горит, комп включён.
"Пьер, а если я про сверхпроводимость у Морского владыки спрошу?"
"Он же абстракций не понимает, надо задачу конкретно ставить".
"А давай попробую!"
Вызвал на экран таблицу Менделеева, все элементы перебрал, вплоть до трансурановых, никакого отклика.
"Ну, я же говорил..."
"Ладно, сверхпроводимость он не понимает. А что он понимает? Неудачу ведь понимает?"
"Конечно".
"Значит, и удачу тоже!" — и я начал представлять, как будет здорово, если Пьер сумеет подобрать подходящее соединение и к нему придёт слава первооткрывателя. Глаза закрыл, вижу, как нас с Пьером и Альбертом восторженная толпа встречает, цветы кругом, духовой оркестр гремит, солнышко ласковое, весеннее. Навстречу Царь идёт, даже два, наш на пару с китайским, наш с распростёртыми объятиями, а Пьер в образе актёра Сухорукова — достал меня Безруков своей рекламой! Хорошо так удачу представил, а тут телефон тренькнул, разбудил, СМСка какая-то. Отвлекает, понимаешь ли!
Но когда вернулся к таблице, сразу мне водород понравился, ну, это я и сам знаю, дальше поехал. Во второй группе ничего, не нужен нам бериллий, а вот в третьей явная перспектива сразу у кальция и никеля. А потом ещё и мышьяк вдогонку. Потом ещё все лантаноиды из шестой группы, вроде как нужными оказались, а вроде и нет. Дальше всё, пусто.
"Ну, ты даёшь, командир! Я вздохнуть боялся, чтобы не сбить".
"И сейчас не мешай" — я мысленно поблагодарил Владыку и погасил свечку.
"Если получится, в язычники запишусь!"
"А сейчас-то ты кто?"
"Как кто? Православный, конечно. С попом православным беседовал, значит, православный".
Посмотрел, что меня разбудило — с незнакомого номера какой-то Де Витри испрашивает разрешения связаться со мной. Это что же, неизвестный мне танец с бубном, супервежливое обращение, или расчет на то, что позвоню я, и Де Витри на связь не потратится? Номер не российский, две тройки в начале. А вот фиг ты на мне наживёшься! — отправил сообщение: "Звоните".
Он и позвонил.
Оказалось, Де Витри — это господин Гийом, к которому мы с Машей и дедом в январе заезжали, клиент мой несостоявшийся. И очень хочет быть состоявшимся, так хочет, что готов половину отдать всего, что имеет.
— Э-э, мне земли ваши и ползамка не нужны, только деньгами возьму! — запротестовал я. — Продавайте или закладывайте, но на часть замка, пусть даже и прекрасного, новый медицинский центр не построишь.
— Так деньги не для вас?
— Деньги переведёте на счёт фонда, как пожертвование на строительство и оснащение медицинского учреждения, когда вам нужно будет, скину реквизиты. И, вот ещё, озаботьтесь паспортом с отпечатками пальцев, или что там у вас в биометрию вписывают, ваша внешность может измениться.
— Скидывайте сейчас, я завтра распоряжусь и вам перечислят. И кстати, как вы узнаете, что я вам именно половину перевёл, не утаил ничего?
— Очень просто, у вас спрошу, а ложь я отличаю сразу. Лечить не стану, но деньги верну, не беспокойтесь.
— Да я и не собирался, так спросил. Когда можно будет приехать?
Я задумался. Будни достаточно загружены, да и свидетелей в больнице много будет. Или в санаторий?
— Мне удобнее в ближайшую субботу, приезжайте прямо в больницу, часам к двенадцати. А если в другой день, то...
— Суббота вполне устроит — уверил господин Гийом. — Я позвоню вам из аэропорта.
Сразу отзвонился Фёдоровичу, предупредил, что у меня личный клиент будет в субботу, чтобы санитар где-нибудь был и медсестра. А то мало ли?
— А мне можно?
— Можно, только белый халат не забудь, напугаешь. Дедушка русских побаивается.
— А, не наш, значит? А платит сколько?
— Точно не знаю. Половину того, что имеет.
— А что у него?
— Вот сам и посмотришь. Я решил, что его методично травили.
Стол хирургический в больнице мне сделали, какой нужно, бутафорских приборов сам натащил. Дверь железную поставили, небольшой закрытый сейф без ключа. Самое главное — коврик — на операционном столе под белой простынкой. Вроде, ничего больше не требуется.
В санатории удобнее, конечно, но нужно людей приучать к мысли, что в моей больнице чудеса возможны.
Вылетел господин Гийом, как и говорил, в субботу, но с большим опозданием, так что я с утра спокойно в новую квартиру наведался, оценил ход отделочных работ. Обещали на неделе закончить, а вот... закончили, даже вымыли всё. Что деньги животворящие со строителями делают!
Вода-свет-лифт-тепло подключены, даже домофон на стене рядом с дверью, красный светодиод светится. На этаже всё готово, но где-то работы идут, по грузовому лифту видно. И консьержки пока нет, только место выгорожено.
Кое-какую мебель мы с Машей заказали, но с лагом по времени, ещё недели две ждать. Вот никак не думали, что строители обещание по срокам сдержат.
Так что, в прекрасном расположении духа, отправился в больницу. Пока ехал, и француз отзвонился — прибыл, дескать, в город святого Петра.
На территории суета, отделение гинекологии переезжает. Собственно, пацентов, то есть пациенток перевозят, под это дело наняли микроавтобус специальный, он взад-вперёд ездит. Но всё равно нервное возбуждение ощущается, не знаю, кто так нервничает, может, больные, может, персонал.
Только к своей комнатке подошёл, Фёдорович объявился, пациентом интересуется. Успокоил его, зашли в комнату, я всё проверил в последний раз. Теперь и сам успокоился, ждать ещё минут сорок, пошли к нему чай пить.
— Сколько назначил? — интересно коллеге.
— Половину всего.
— Это ты уж говорил, но сколько же?
— Не знаю. Деньги ещё позавчера пришли, но я не стал смотреть, сколько, чтобы не сумма не повлияла на отношение.
— Не обманет?
— Вспомни зама своего, он сумел?
— Но потом-то скажешь?
— Конечно.
Господин Гийом приехал около двух. Собственно, не сам приехал, его привезли, из каталки он так и не поднялся. Мы с Фёдоровичем встретили его в приёмном покое и санитар вкатил кресло в лифт, а потом и в мою комнату. С дедом приехала и обслуга, уже знакомый мне Пьер, ему я кивнул, и служанка. Но им я позволил только заглянуть в свою комнату, потом выставил в коридор.
Старик выглядел получше, но немного нервничал, от этого был излишне болтлив. А может, и не от этого, просто болтун по жизни. Язык его слушался теперь гораздо лучше, а поначалу вообще не разобрать было, что он по-русски выговорить пытался.
— Я сделал, как вы велели, и переехал в отель, инкогнито, только два человека знали, где я, вот они и здесь со мной. И знаете, состояние вскоре перестало ухудшаться, вы были абсолютно правы, но врачи, врачи так и не смогли решить, что со мной не так, делали умный вид и интересовались моими деньгами.
— Господин Гийом — пришлось прервать его — если не возражаете, мне хотелось бы, чтобы Сергей Фёдорович тоже осмотрел вас до начала лечения. Давайте, мы вам поможем лечь на стол.
— Не нужно, я сам, мне только ходить тяжело, а так я уже по комнате вполне могу сам передвигаться, мне раздеваться?
— Верхнюю одежду снимите, да.
Дедок скинул шапку-шарф-шубу, снова стал тщедушным, но ловко улёгся на стол. Я отрегулировал подголовник, поднял стол. Фёдорович подошёл ближе.
— Не стесняйтесь, молодой человек, можете при мне комментировать, мне тоже интересно.
— Что тут комментировать... одной почки, считай нету, от второй процентов двадцать... печень не работает, нужно на диализ... сердце в порядке... иммунитета нет. На СПИД проверяли?
— Ёлки-палки! — охнул я. — Про СПИД-то я и не подумал, решил, что отравили!
— Да может, и травили потихонечку, тут анализы делать нужно. Может, позову Фролову из приёмного? — спросил Фёдорович у меня.
— А позови! Господин Гийом, вы не возражаете?
— Анализы, это как? Кровь-мочу? Или кусочек отрежете? Вы меня лечить обещали, господин Николаев!
— Нет-нет, она только посмотрит, вот как я смотрю. Можно?
— Что с вами делать! Зовите! -разрешил дед.
Фёдорович вышел.
— А почему вы не спрашиваете, сколько я перечислил? То есть не сколько, это вы знаете, а половину или меньше?
— Забыл, а сколько — не знаю, специально не стал смотреть. Теперь вот спрашиваю: вы перечислили половину, как мы договорились?
— Да! — выдохнул дедок и выжидательно уставился на меня.
— Вы сказали правду, — я пожал плечами — я выполню свою часть договора.
— А вы сможете определить, чем меня отравили?
— Не уверен. Да и зачем?
— Как зачем? Очень хочется знать, кто.
— Сказать, кто, мне гораздо легче, чем яд определить. Надо всего лишь спросить у всех живущих в вашем замке, кто-нибудь один да соврёт. Хотя, могли и в лекарство подмешать, и для запаха подложить... Нет, отсюда не узнать.
— Вы всегда желанный гость в моём замке! И ваша супруга, и ваш тесть, должен извиниться за прошлый приём, мне тогда сказали, что доктор не вы, а тот пожилой мужчина.
Вернулся Фёдорович с Фроловой.
— Извините — покаялся Главный — там супругов с ДТП привезли, поэтому я должен буду вас покинуть, у меня дежурство сегодня. Ну, Ирина Евгеньевна, что можете сказать о причинах низкого иммунитета?
Та подошла ближе, несколько минут разглядывала ауры не знаю даже чего, потом, извинившись, подняла пальцем веко у деда.
— Сначала химиотерапия после операции, потом хроническое отравление чем-то растительным — выдала она, наконец. — Я должна идти, меня пациенты ждут.
— Мадам, я вами восхищён! — дед обозначил попытку приложиться к ручке докторицы. — Вашим талантом и обаянием! — добавил вслед выходящей Фроловой. Он и до того пребывал в приподнятом настроении, а теперь вообще только что не мурлыкал.
