— Я Сирин, — поправила Алиса, прикрыв глаза. — Мы встречались, я помню. Чёрт, здесь нельзя спать. Если бы не ты... — Она покачала головой. — У тебя есть ещё вода?

— Ещё два литра, — подтвердила Гамаюн. — Почему вы здесь? Чем я могу помочь?

— Слушай. — Алиса уселась поудобнее. Видно, что ей стало лучше. Роман попробовал встать, но чуть не упал прямо там же.

— Роман, посиди ещё, не торопись, — попросила Сирин. — Ты Гамаюн, верно? Слушай внимательно и не отвлекайся, это очень важно.

* * *

— Сигнал! — услышали оба Алконоста и Алиса-Симург — и чуть не подпрыгнули. Голос Романа-Гамаюна, очень довольный голос: — Я вижу её на камере. Помахала нам рукой, идёт к дому.

— Кто? — не выдержала Симург.

— Алиса. Моя Алиса, Гамаюн. Вроде с ней всё в порядке, скоро будет дома. Сможете встретить? Мне нужно минут пять, чтобы слезть с шара.

Все трое переглянулись, на лицах остальных каждый прочёл радость и облегчение.

— Не вопрос, Роман, — заверила здешняя Алиса. — Сейчас встретим. Симург? — посмотрела она в глаза той, к кому обращалась. — Сделаешь что-нибудь горячего поесть? Если я понимаю правильно, она должна быть жутко голодна.

— Мигом! — заверила Симург, улыбаясь, и её словно ветром сдуло.

— ...Не прикасайтесь ко мне, — с улыбкой попросила Гамаюн, когда Алконосты подбежали к ней. — Всё хорошо. Простите, что заставила вас нервничать. Все здесь? Ну, остальные?

— Фениксы побежали искать тебя, — сообщила Алиса. — Выйдут на связь минут через пять. Ты будто шатаешься, всё нормально?

— Ой нет, не прикасайся! — спохватилась Гамаюн. — Я нашла пару таких мест, сферы покоя. Ну, помнишь, вы говорили, что они должны быть? Мне сначала бы почиститься. Ну, обеззаразиться на всякий случай. Я не упаду, не бойся.

— Лиза, с тобой всё хорошо? — услышали они голос Гамаюна из коммуникатора. — Фениксы на связи, они очень расстроенные. Я им сказал, что ты нашлась, они скоро вас догонят.

— Всё хорошо, — заверила Гамаюн. — Только я устала и есть дико хочу. Но сначала дезинфекция.

* * *

— Это наган, — заявила здешняя Алиса, когда трофеи, насколько возможно, обеззаразили и выложили в химической лаборатории. — Я про револьвер и патроны к нему. Смотрите: два патрона стреляных, гильзы в барабане. Выходит, этот человек стрелял.

— На удостоверении плохо видно, — присмотрелась в лупу Гамаюн, — но это, похоже, сотрудник ВЧК.

Все переглянулись.

— Это получается, что сто лет назад этого человека заразили, его как-то занесло в то странное место, и он там он умер?

— Он или она, — поправила Симург. — Попробуем восстановить фото. И ещё, народ. Там очень странный воздух. Мало кислорода, всего пять процентов, много аргона, и ещё он радиоактивный.

Гамаюн ощутимо попятилась.

— Не бойся. Аргон-тридцать девять, период полураспада двести шестьдесят с чем-то лет. Ты не успела вдохнуть его так много, чтобы беспокоиться. Но мне интересно, откуда он там вообще? И что получается, если есть одна такая область в предсказанном месте, то могут быть и другие?

Все переглянулись.

— Так, мальчики-девочки, — почесала затылок Феникс. — Если я правильно поняла, сначала всё же надо грохнуть фокусы. Выиграем ещё несколько дней, а потом всё остальное. Лиза, все камеры ведь работали? — посмотрела она в глаза Гамаюн.

Та кивнула.

— Отлично, я отсмотрю, всё равно пока спать неохота. Роман? Что там случилось?

— Смотрите сами, — отъехал в сторону Роман. — Это монитор на выход из инкубатора.

Они посмотрели и увидели, как из жерла инкубатора показалась рука — несомненно, человеческая и женская. Она попыталась схватиться за край и соскользнула назад.

— Ясно. — Феникс непередаваемо спокойна. — Недоработка. Что ж, пойдём встречать. И мне, мать его, уже неважно, чья это копия. Симург? Можно одолжить твои особые шарики?

— Я пойду с вами, — заявила Симург, — прямо сейчас. Поспешим, нельзя дать ей уйти. Рома, запусти дрона и не теряй колодец из виду.

Глава 31. Знамение в оглавление

Гамаюн прикрыла за собой дверь. Ну и денёк выдался, просто пересыщенный событиями. Но главное сделано, чёткими и слаженными действиями им удалось растворить фокусы во всех двадцати пяти известных фазах. Просто невероятно! Она глянула на стену напротив окна, туда они с её Романом выводили время и новости, и посмотрела в окно. Снова дождик. Вот никогда бы не подумала, что дождь сможет так понравиться. После прогулки по Зною, где вода терялась быстрее, чем в пустыне, поневоле полюбишь воду во всех её проявлениях.

— Спишь? — поинтересовалась Гамаюн шёпотом, неторопливо снимая с себя одежду, предмет за предметом.

— Угадай, — услышала она такой же тихий ответ.

Она заметила, что Роман смотрит на неё и, сняв последнее, что было надето, облачённая только в воздух, скользнула под одеяло и прижалась спиной к своему мужчине. Ощутила в нём то, что сейчас переполняло её саму.

— Ты устала, — осторожно обнял он её. — Столько всего за сегодня. Отдыхай, я не буду приставать.

— Нет, приставай, — возразила Алиса, повернувшись к нему лицом, улыбаясь. — Именно это и нужно. Нам обоим.

И уже не стесняясь, она медленно провела ладонью по его груди, животу... и ниже, ниже, ниже...

То ли час прошёл, то ли два, то ли сто, они вернулись в спокойную и безмятежную ночь, где за окном царила приятная прохлада, а дождевые тучи уже уползли прочь, вода и свежесть нужны не только здесь. Остывая в объятиях друг друга, они лежали, улыбаясь и прикрыв глаза. Сон не шёл.

— По жребию, мы остаётся, — напомнил Роман, взяв её за ладонь. — Ты разочарована? Хотела пойти к Рухам?

— Нет, не очень, — призналась Гамаюн. — После того разговора с Сирин и Гарудой я побоялась бы. Хотя до сих пор не пойму, чего же они боятся, почему сначала бегали, а потом спрятались?

— Почему ты уверена, что её Роман не Сирин?

— Как ты меня зовёшь? Как обращаешься?

— Лиза, — улыбнулся Гамаюн.

— А я тебя — Рома. Он зовёт её «Алиса», она его — «Роман». Теперь понятно?

— Вроде бы, — покивал Роман. — Ты оставила записи, верно? Про перекрытие памяти?

Алиса покивала и улеглась на спину. Да. Это занятно. Когда Феникс отчитывала Гамаюн, отыскав не самые приятные воспоминания, та удивилась. Если уж искать — то самые стыдные, их было больше, всё случилось примерно в то же время. Это Роман мог сказать прямым текстом во время секса, чего он хочет или не хочет, а сама Гамаюн словно теряла дар речи, пыталась обойтись жестами. А когда Роман утыкался в свои игрушки, во все эти лингвистические и прочие задачи, когда он мог сидеть с ними всю ночь и не замечать Алису за спиной, даже когда она горько и беззвучно плакала — вот это было по-настоящему обидно. И почему Феникс не процитировала именно те эпизоды?

Гамаюн припомнила, что несколько раз они с её Романом ссорились. К его чести, он никогда не повышал голос, но никогда и не мог признать, что хоть в чём-то был не прав. Вначале не мог. Разбежаться они не могли: пробовали побыть отдельно друг от дружки, и обоим становилось мучительно. Обе пары родителей недоумевали: они и вовсе не знали, что их чада уже давно семья, пусть даже им всего по шестнадцать, а житейская мудрость в их головах пока не ночевала...

Так почему Феникс не припомнила самое жёсткое? Пожалела? Нет, это не в её духе. А потом Гамаюн стала вспоминать, и её воспоминания всегда начинались с картинки, сцены. Почти всегда сцены, где она и Роман ссорились чуть не насмерть, совпадали по картинке с другими, где они находили общий язык, и охотнее вспоминалось именно примирение.

Гамаюн сама не поняла, как именно она придумала свой эксперимент. Вначале она сосредоточилась на картинке и сделала что-то простое и невинное. Потом повторила процесс и вызвала в себе бурную эмоцию. Как показали последующие попытки, годилась любая: гнев, страх, радость. Гамаюн всегда подкрепляла эмоции чем-то сильным, она могла уронить, разбить что-нибудь, издать любой громкий звук. Когда, по просьбе Гамаюн, Симург брала её за руку, то второе, яркое воспоминание Симург видела и могла пересказать, а предшествующее — ни за что. Наверное, это вышло случайно, после того, как Гамаюн отвела Романа в их спальню и несколькими простыми фразами пояснила, что ей очень трудно говорить, что ей нужно от близости, и ей почти невозможно даже намекнуть, что именно близость ей сейчас очень нужна. После этого разговора у них всё изменилось.

У Ромы после её слов был такой вид... Гамаюн не позволила ему «извиняться бесконечно», был у Ромы такой не очень милый недостаток. Но с того момента его словно подменили. И это ужас как приятно!

* * *

— Что-то хорошее случилось? — улыбнулась Симург.

Среди остальных трёх Алис она была самая спокойная и рассудительная. Почти невозможно представить себе Симург, потерявшую самообладание, взбесившуюся, неуправляемую.

— Ты светишься! Не бойся, народ там готовит завтрак, есть ещё минут двадцать.

Она действительно всё понимала почти без слов. Принесла кофе, специально сварила для Гамаюн; потом усевшись рядом с ней на диване гостиной, выслушала. Симург умеет слушать. И не умеет болтать, обмен памятью работает в обе стороны, и ничего такого Гамаюн там не заметила.

— Вы оба умницы, — покивала Симург, когда Гамаюн, спотыкаясь от неловкости на каждом слове, закончила рассказ. — Феникс, конечно, свинка порядочная. Можно и поделикатнее. Но всё хорошо, что хорошо кончается.

И тут Гамаюн попросила Симург вспомнить то, что только что случилось с самой Гамаюн. Просто потому, что часть неловкости осталась: в вопросах секса Гамаюн — один сплошной комплекс, невероятная радость для любого психотерапевта, если не для психиатра. Симург покивала и пересказала в общих чертах. Не вспомнила то самое спокойное событие, за которым последовало бурное. Не плохое, нет — просто бурное.

В последующие дни Гамаюн проверила свою гипотезу несколько раз, так и родилась теория. А когда она повстречалась в убежище или ловушке с Алисой-Сирин и Романом-Гарудой, ей стало понятно, как это можно использовать.

* * *

— Я оставила вам еду и воду, — пояснила Гамаюн, когда оба её новых знакомых в «сфере покоя» пришли в себя. — Почему вы просто не придёте домой? К себе или к нему, да куда угодно? Приходите к нам, вместе будет проще!

Сирин помотала головой:

— Не будет.

— Прошу, просто поверь.

На её лице Гамаюн прочитала свои собственные мучения, когда что-то мешало ей высказать свои мысли простыми словами.

— Если я даже намекну, она придёт. Она придёт за всеми нами.

— Кто «она»? Твой двойник? Ну, твои и Романа двойники?

Сирин вновь помотала головой.

— Хочешь, чтобы было как со мной? Я не могу сказать. Она тогда придёт. Я даже думать о ней не могу, стараюсь не думать. Тогда она точно придёт. Не веришь, да? Сядь у выхода, — указала Сирин. — Сядь и смотри себе под ноги. А когда я скажу, медленно-медленно поднимай взгляд, но не вздумай смотреть в её глаза, это важно! Готова?

— Готова, — услышала Гамаюн свой голос, хотя отчётливо осознавала, что ни к чему не готова.

Сирин встретилась взглядом с Романом, тот кивнул. Оба откинулись на стенку и прикрыли глаза.

— Она здесь, — услышала Гамаюн шёпот и открыла глаза. Медленно начала поднимать взгляд и снова увидела те серые и чешуйчатые ступни, пронзённые всяким мусором. Она продолжила поднимать взгляд, вот лодыжки, вот-вот будут коленки, и тут что-то ударило её в голову. Физически. Гамаюн охнула и сумела закрыть глаза, опустить голову, чувствуя, что сердце сейчас вырвется из груди.

Потом уже она поняла, что это Сирин запустила камешком, а потом дотянулась до Гамаюн и сжала её плечо.

— Ты не посмотрела в её лицо? Точно? — хватка у Сирин ещё та.

Гамаюн помотала головой.

— Твоё счастье. Мы случайно нашли и убежище, и этот кондиционер, который здесь стоял. Он старый как... мамонт, — рассмеялась Сирин. — Не спрашивай, как работает. Там на задней стенке всё написано. Вставляешь батарейки, и всё, через пять минут воздух свежий и прохладный. Не знаю, кто оставил здесь эту штуковину. Но здесь нельзя засыпать, потом сама не проснёшься.

— Откуда ты знаешь, что нельзя засыпать?

— Я нашла её записки. Похоже, она нашла это убежище раньше всех.

Гамаюн написала на бумажке слово «Рух» и показала Сирин. Отчего-то они очень нервничали, когда это слово произносится вслух. Сирин прочла и неохотно кивнула.

— Мы уже почти привыкли всё время бегать и спать по очереди по пятнадцать минут. Я вот не выдержала, задрыхла, пока Роман спал. Если бы не ты... Ты поняла меня, Лиза? Не обменивайся с ними памятью. Я не знаю, вдруг это тоже заразно. Ты сама поймёшь. Ты почувствовала, да? Очень хотелось поднять взгляд и посмотреть. Если когда-нибудь такое почувствуешь, не вздумай смотреть. Иначе будешь как мы. Роман, ты готов? — Сирин поднялась на ноги. — Нам пора навестить инкубаторы. И в каждый Дом заглянуть. Спасибо за миндаль!

Сирин осторожно обняла Гамаюн, не прикасаясь к открытой коже.

— И за остальное. Тебе правда хватит припасов, чтобы добраться домой до Алконостов?

Гамаюн покивала, хотя уже не была уверена.

— Мне нужно предупредить остальных, но так, чтобы другие не смогли потом найти это в их памяти? — сумела сформулировать Гамаюн.

Сирин кивнула.

— Да. Наверное, так. Она пока не может войти в сферу покоя. Иногда стоит снаружи, как будто что-то чует, но не входит. А если мы снова заснём здесь оба, то нам конец. Вы хотели разбить одни и те же фокусы во всех смежных фазах, верно? Удачи. Мы ещё не придумали, как прийти к вам, чтобы она и за вас не взялась. Мы проводим тебя, не спорь. У нас больше опыта. И спасибо за флэшки.

* * *

— Теперь ты рассказала мне, — вздохнул Роман-Гамаюн, выслушав долгий рассказ своей Алисы. — Получается, мне нельзя теперь прикасаться к другим парням. И надо как-то передать сведения так, чтобы их не оставалось в памяти, чтобы это было как бы само собой.