Отпустив гостя, Его Величество остановился у перил и стал смотреть на закатное солнце.
— 'Угадай-ка, мой дружок, где дорожка на лужок?..' — вполголоса пропел Ричард строфу из не очень приличной народной песенки и, не оборачиваясь, спросил — Ну, граф, чего Мы не знаем о Бальи? Серебром ведь Стеклянный Дом не занимается. Предполагали ведь Мы, кроме как о графине Иртон, о Вирме и морских путях говорить?
— Не знаю, Ваше Величество. Не знаю. — тихо сказал появившийся как-бы ниоткуда Крестовик. — В последнее время там никакой активной деятельности не замечалось...
— Может быть, они знают это давно? Или морские пути им не важны?
— Может быть.
— Или они ждут результата столкновения в Альтвере? Где у нас на лужок дорожка?
— Пастушка ли это, хотел бы я спросить, Ваше Величество.
— Ответ есть у господина Леммарка — но увы. Нельзя. Слишком дорогой вопрос.
— Может быть устроить ему после пересечения границы... что-нибудь?
— Никак нельзя. Он деньги Шута увозит. Да и бесполезно. Что этот, что не этот... Этот даже лучше, а то кто его сменит?
— Но хотелось бы.
— Очень. — вздохнул король.
На следующий день карета не спеша отправилась в обратный путь. Присоединился к ним и прежний конвой. Рамит Экар за время пути выучился видеть, когда Грандмастер желает поговорить, а когда — помолчать.
— Мне возвращаться в Альтверу, господин?
— Нет.
— Но наши деньги? Выделено более пятидесяти тысяч корон.
— Под гарантии Уэльстера — это ведь... заём.
— А Лорт об этом знает?
— Он его думает... вернуть из Ативернских денег. При удаче — из средств.. короны, при неудаче — имениями... дворян прикрыться. Только в Ативерне... землю купить... нельзя, она тут только... переуступается по Слову короля. Ричард нам ничего не даст. 'Подвесит'... вопрос.
— Что же Лорт, дурак совсем?!
— Нет... просто... самоучка.
— И Гардвейг вот так вот просто признает долг?
— Король Ричард поможет... нам в этом вопросе, насколько я его понял — через несколько.. лет Уэльстеру будет... трудно не платить. Его знать сама понесет деньги.
— Нам?!
— Зачем же сразу нам?.. Много будет... разных людей. А люди разумно... отдадут их нам.
— За сталь, за золото, за влияние... Да. Я понял Вас, Грандмастер.
Минут пятнадцать Леммарк молчал, а потом проговорил как будто сам себе:
— Не того отравили. Было бы... просто. А этот... умеет играть вдолгую.
— Может быть, исправить ошибку?
— Теперь... не получится. Он и меня-то в открытой... галерее принял, ближе трех метров не подходил. Надо готовиться... снова. Чем-то он ответит?..
— А разве он может?
— Конечно. — кашлянул старик. — Вот он-то может. Придушит — не придерешься. Не того... отравили — но кто ж знал...
— Могу я спросить, господин?
Старик поднял брови.
— Зачем вы к нему поехали?
— Мы... проиграли. Надо договариваться — пока еще... можно что-то получить.
— И он это знает?
— Конечно...
Рамит Экар надолго задумался.
Косорылый нашел его во дворе замка часа в три пополудни.
— Занят? — Альтерс взглянул на него и отошел с ним в сторону.
— Гильдеец пропал. — без предисловия сказал Косорылый.
— Когда?
— Не знаю. Ребята сумели вчера гостиницу обшарить, а его там нет. Может, вообще две десятинки как.
— Вот как... Пошли-ка ребят к местному стеклодуву.
— Может, в Тараль?
— Туда-то, друг мой, совершенно без толку.
К вечеру выяснилось, что местная 'Стеклянная лавка' закрыта. А наемникам заплатили только половину обещанного.
Так думал полк, мой храбрый полк...
Полк шел... куда-то, Лилиан не говорили куда. Впрочем, 'куда' обсуждалось всеми и со всеми, но тут вполне умели хранить секреты — так что на самом деле знал план полковник, капитан первой роты и все. Остальным задача была доведена 'в части, касающейся'. Переходы были довольно длинными, но после пары-тройки суток полк вставал временным лагерем — очевидно, для разведки.
До лазарета задача обычно доводилась примерно такая: 'Лазарет идет за третьей ротой, дозор несет с фургонов, посматривайте там'. В таком виде это принес им Фрайги и в этот раз. Еще когда он подходил Лиле показалось, что он как-то мнется на подходе к ним, и она мельком подумала, что он просто надувается от важности. Оказалось, дело не в этом
Она сама просто приняла распоряжение к сведению, а вот ее девушки не замедлили оттянуться. Похоже, не в первый раз:
— Ах, офицер, — первой начала развлекаться Рута. — Мы раньше никогда-никогда этого не делали, это так волнительно....
Прямо-таки прощебетала и захлопала ресницами, сложив ручки под подбородок. Выглядело миленько, особенно в сочетании с белым чепчиком. Для незнакомых с хваткой этих ручек.
— От оно как тут все. Разобъяснил... — Рагна отлично умела 'держать серьез', благо ее крепкая фигура всегда выглядела внушительно. Особенно придвинутый прямо к носу бедного вестового бюст.
Фрайги одновременно покраснел, надулся, польстился, и что-то забурчал про 'мадам лекарь, граф полковник, всем доводится'. Бурчание было бы убедительнее, если бы слова согласовывались, и глаза не съезжали в вырез платья Рагны. Откуда у нее вырез только взялся-то?..
— Хватит уже, он же не сам это придумал. Есть двигаться в порядке за третьей ротой, дистанция в два воза, дозор с фургонов. Можешь идти. — сжалилась Лиля над парнем. — Хотя, кстати, погоди-ка.
Она взяла банку-раздатку и накидала туда немного мази.
— Это тебе, руку мазать. На ночь, и тряпкой замотать. Банку потом вернешь. Все, двигай, а то арьергард без тебя разберется куда идти.
Ее девицы фыркнули на слове 'руку' и Фрайги, став из светло-розового почти бурым, смылся.
— Чего вы на него взъелись?
— Ну смешной же. И третий раз придет. — Девицы пошушукались и расхохотались.
— Ну-ну. — Лиля мельком подумала не подкинуть ли парню парочку идей, но решила, что мальчик уже большой и сам обойдется.
Лилиан уже собралась пойти и проверить укладку, как появился он. Вообще, сначала появилась вонь, а потом уже.. это. Худой, в каком-то грязном (то есть вот даже по сравнению с его опорками) жилете, с торчащими жирными волосами, парень баюкал руку.
— Э-э-э!! Куда прешь?!
— Эта... вот... руку...
— Отмывайся сначала! — шарахнулась от него Лиля.
Отмываться создание отказалось наотрез, но сержанты просто обдали его водой. Когда стекло, вонь несколько уменьшилась. Зато выяснилось, что кашлял парень кровью. Заткнув нос, Лилиан осмотрела руку под подвывания пациента. Рукав она просто разрезала, но в жилетку он вцепился как в спасение души.
— Перелом. Без смещения... Давай сюда.
Ситуация ей не нравилась.
— Где эта сволочь?! — рев раздался довольно далеко, но Лиля все равно удивилась. За все время в лагере она не слышала, чтобы граф Иртон орал. Хотя поводов хватало.
Солдат рванулся, похоже что страх перед своим командиром пересилил боль.
— Сиди спокойно! — вроде бы подействовало... кожа начала бледнеть. Это еще что?!
Она, уже не глядя на грязь, схватила парня за висок. Пульса не было.
— Клади!!! — да что это вообще?!
Она рванула жилетку и ветхую рубаху — и все стало ясно. Огромный, пока еще красный синяк, сломанные ребра. Она потрогала — ну, да. Оскольчатый перелом ребер... Очевидно, парень дернулся и осколок, ранее проткнувший легкое, дошел до сердца. А крови почему не было?..
— Лошадь. — сказал Пайко. — За что это его так?...
Лиля устало села. Н-да. Отлично. Еще бы она решила зеленкой помазать... Впрочем, а что она могла сделать? 'Для начала, засунуть брезгливость подальше и осмотреть как надо...'.
— Хочешь сказать, ты и тут что-то могла сделать?
— Маловероятно. — честно сказала Лиля. — Надо бы вскрытие сделать, посмотреть.
— Человека потрошить?!
Ответить она не успела.
— Ну, кошкин потрох, смерть твоя пришла! — заорал Джеррисон уже поблизости. — Никакая лекарша тебя не спасет? Запорю, кошак, сюда иди!!!
Лилиан даже не задумываясь 'включила графиню'.
— Господин Томмен, я сама, спасибо. Здравствуйте, Ваше Сиятельство.
— Где этот скот?!
— ЗДРАВСТВУЙТЕ, Ваше Сиятельство!
— Мадам Брокленд. — прошипел Джеррисон. — И Вам не хворать! Где?!
— Он умер. Увы.
— И ради этого вы меня тут вежливости учите?!
— Не кричите на меня! — Лиля не опустила глаз, упрямо развернув плечи. — Имейте уважение. Или хотя-бы страх Божий — человек умер!
— Человек?! Возражать, мне?! — прошипел Джеррисон. Лилиан как-будто ударили. Именно это очень хорошо запомнила Лилиан Брокленд. Интонация, манера, голос, слова. Правда, продолжение отличалось, хотя она уже набрала в грудь воздуху кое-что истеричке объяснить.
— Со мной! Вам стоит глянуть, что он сотворил! — граф полковник Иртон резко указал подбородком направление движения и, не ожидая возражений, зашагал в сторону лошадиной выгородки, наскоро сооруженной чуть в стороне от основной части лагеря.
Лиля быстро, но без спешки направилась за ним, размышляя устроить ей скандал по прибытии или списать это на строевые привычки? Вообще, вредно это для авторитета такое спускать без последствий...
В выгородке что-то происходило. Беспокойно перекликались конюхи, лошади сбились в стороне, за исключением... Его. Огромный черный конь ржал, бил копытами, тряс головой, клацал зубами, брыкался и визжал. Джеррисон Иртон дерганно ходил вдоль наскоро сколоченного заборчика.
— Это Стобед. Мой конь. И это уе...ще хотело его сожрать!
— Что сделать?!
— Сожрать. Смотреть туда. На шею. Смотреть!
— Еще раз! Не кричите на меня, Ваше Сиятельство!
Кипящая гневом и чужими воспоминаниями Лилиан присмотрелась.
— Нож, что-ли? — хрустнул перебитый ударом копыта ствол-перекладина, толщиной сантиметров пятнадцать. Конь психовал.
— Мразь с голодухи решила крови выпить. Он с югов, там такое практикуют. Не в первый раз — только вот сегодня с конем ошибся, тупица деревенская! Вот мне теперь — что делать?!
Лиле вдруг стало очень жалко этого огромного, могучего, перепуганного ребенка на четырех ногах. Средство ей по-крайней мере предлагали, на Лидарха действовало. Какой бы свиньей не был ее муж — черная зверюга точно не была ни в чем виновата...
Лиля обошла выгородку, встала поближе и запела. Выглядело это, наверное, предельно глупо — но почему-то мастер-сержант Рокк, исполняя приказ Сапожника, заставил ее выучить эту детскую какую-то песенку. И не просто выучить, но и петь ее особым образом. Впрочем, уже на третьей строфе она перестала считать песенку дурацкой.
Конь не успокоился, но обратил на нее внимание. Он все еще всхрапывал, тряс головой, но по крайней мере не бился — и прислушивался к ней. Лиля под свистящее 'Куда?!!' нырнула под ограду и очень медленно встала чуть ближе к коню.
Огромные черные глаза недоверчиво уставились на нее, но она не двигалась — а начала петь песенку сначала. Конь храпел, но прислушивался.
— Стобедушка, больно? Приходи ко мне коник, я нож выну. Я постою тут, а ты придешь? — Лиля уговаривала коня, не двигаясь с места. Тот потоптался на месте и пошел кругом, удерживая ее взглядом, подвигался взад-вперед. Лиля, конечно, на это не 'повелась' и с места не двинулась. На это сержант Рокк упирал особо.
Следующие минут двадцать она еще пару раз спела песенку, уговаривая коня как маленького ребенка, пару раз спросила разрешения подойти и в итоге все-таки добралась до коня.
— Я выну ножик? Будет чуточку больно, но ты же немножечко потерпишь, ладно?
С первого раза не вышло. Он снова всхрапнул и прянул назад. Но тут оказавшийся за спиной Лилиан Джесс увещевательно сказал:
— Ну, не бойся, не бойся. Я ж тоже тут, ну?
Джессу конь разрешил взять себя за морду — и Лиля все-таки вынула нож. А потом, под общие уговоры, зашила.
— За Стобеда спасибо. — сказал ей граф Иртон, не переставая поглаживать коня. — Вы себе представьте на минуточку — как бы мы завтра на марш вышли, с таким вот психованным? Остальные лошади — какие бы были? Мы эту сволочь уже месяц искали, оно ж не в первый раз. Самое поганое — если нам в бой идти, а он кому верит? Только мне, и то — с трудом? А это же боевой конь, не телегу ему таскать! Он мой!
— Не кричите. — конь забеспокоился, и Лилиан все-таки 'показала зубки'. — Вообще не пробовали объяснять, а не рявкать?
— Мои извинения. Так что, пусть радуется, что умер. — снизил тон Джеррисон. — А вы, мадам лекарь, считайте, что он очень дешево отделался — послужил вам для тренировки. С хорошим человеком не ошибетесь...
— Там человек умер, а вы говорите — отделался?!
— Лучше, если бы всю роту из-за него нахлобучили? У меня бы он еще помучился, скот. Идите. Я с конем переночую.
Лиля в перемешанных чувствах погладила коня по морде и пошла в лазарет. 'Останусь с конем' — зачем? Неужели он бы сам не успокоился? Она уже успела узнать, что в полку крик и психоз для Джеррисона Иртона были совершенно нехарактерны. И манеры кого-то бить за ним тоже не водилось.
Перешептывание конюхов и солдат она не услышала.
— О как, графиня-то, слово знает лошадиное! Никак ведьма?!
— И-и-и... все-то у тебя ведьмы. Баба же. А баба завсегда мужика куда захочет поведет, и сам не поймешь как. А хучь бы и конь.
— А все равно, у нас вот в селе-то дед был, вот он тоже слово знал! Верно говорю!
— Слова ты ее все слыхал. И че, поможет этот тебе, если Чернух еще раз заблажит? А так ее и позовем, целее будем.
— А ежели она, вот, скажем, тебя в лошадя перекинет, что скажешь?!
— А скажу, что от тебя, придурка, я горя видал поболе, чем от лошадей, да и от нее тоже! Еще будешь овес жрать — я тебя и сам конём перекину.
Кое-что о снабжении
Оказавшись в полку, Лилиан не то, чтобы специально озаботилась — но все-таки задалась вопросом статуса. При дворе статус ее был всегда более-менее ясен: фаворит (не фаворитка, нет) короля. Богатый промышленник, хотя и слова-то такого еще не было. А тут?
Но за пару десятинок, с учетом намеренно несколько нахального поведения, статус ее определился. И стал он очень похож на статус хорошего начальника медчасти — который, конечно, в бою не командует, но и ссориться с которым не надо. А распоряжается он повыше взводного — но пониже ротного командира. Который, в свою очередь, все-таки не будет без необходимости это демонстрировать...
Происходило это при молчаливом попустительстве Джеррисона Иртона, который не то чтобы ее признал — но не вмешивался, пока не возникало проблем. Ее муж, как выяснилось, вообще не любил копаться в скандалах, терпеть не мог 'терок' и дележек и всегда старался их просто раскидать и забыть. Что, с точки зрения Лилиан и командира второй роты было не вполне верно, но командир первой роты и квартирьер считали, что это и есть верный подход... Но, в-общем, Лилю пока на командирские совещания не звали, что ее полностью устраивало. Полк своего командира любил и слушался. Командир свой полк любил, и тоже на свой манер пристрастно о нем заботился. Что-то в этом было похожее на Джеррисона со Стобедом.
