И ещё мерещился шорох и легкое постукивание. Причём — позади и сверху. Но крутить головой в поисках таинственных и зловещих теней казалось парню постыдным, даже перед самим собой. И потому держался, почти до самого низа. А там — не утерпел: замер, задрал голову и прислушался.
Ни шороха, ни движения, ни стука.
Лёгкий шелест вентиляции, едва слышное гудение термометаллических реакторов, привычное подрагивание палубы под ногами.
Всё.
Дарен мысленно сплюнул и двинулся дальше. Спустился на нижнюю палубу и увидел, что здесь темновато даже в радиальных коридорах. Искин тоже подтвердил — не кажется.
Светонить у входа в приброневой отсек едва тлела. За дверью же открылось помещение, тонущее в смоляной тьме. Первым туда заскочил дрон и лишь затем шагнул Дарен. Косая стена ячеистой брони здесь опускалась слева, сжимая проход до ширины в пару-тройку метров.
Дрон бежал впереди, освещая отсек; тени неохотно отступали. Позади двигался инженер, время от времени останавливаясь, осматривая стены, пол, шпангоуты, усиливающие балки и прочие части корабельного скелета. Ничего подозрительного так и не нашлось, разве что после схода инея стало особенно заметно, насколько стар корабль. Керамическая мастика в кракелюрах, изолирующая плёнка свисает лохмотьями. Местами проступают рыжие потёки ржавчины, на стенах виднеются обширные серые пятна. Заметных трещин в силовом наборе нет, что и не удивительно: разрывы легко обнаружить по нарушениям работы гравиклетки и за этим инженер следил особенно тщательно.
В целом старичок ещё бодр и крепок, но требовалось всерьёз заняться его здоровьем. Дарен дал себе слово, что по прибытии в Гансту стрясёт с Хассанди денег на нормальный ремонтный комплект, чего бы это ни стоило. Блокадник надо приводить в порядок, и начнёт он, Дарен, с синхронизатора, а уж затем — пройдётся по внутренним силовым элементам.
Но сейчас надо разобраться с текущей проблемой. Дарен решил отправиться на центральную палубу, посмотреть что там.
— Нашёл что-нибудь? — спросили с потолка.
Дарен шарахнулся, споткнулся об дрона и упал. В нависающей тьме шевельнулась огромная тень и зажглись глаза. Нет, не глаза. Осветилось забрало скафа, за которым инженер увидел хмурую физиономию чрезмерника.
— Так что, — с нетерпением в голосе поторопил Хикман. — Чем кончились твои изыскания?
— Ни... ничем, — сердце Дарена бухало, а язык, казалось, превратился в бревно. — Ты... зачем... кха!
Он со злостью пнул дрона, и тот укатился далеко вглубь отсека, остановившись посреди большого ржаво-серого пятна на полу.
— Морда у тебя особенная в последние дни. Что-то происходит, а ты не делишься.
— Нечем. Нечем пока. Делиться.
Дарен задрал маску, утёр внезапный пот со лба, вытащил из воротника комбеза питьевую трубку и надолго к ней присосался.
— Уф-х... Не знаю что происходит, — признался инженер. — Настоящая гляковина творится.
Чрезмерник спрыгнул с потолка и мягко опустился на пол. Крылья хлопнули. Тени метнулись по стенам. Скаф Хикмана засветился — неярко, как жук-светляк, разгоняя по углам мрак.
Сам же омаланец недовольно хмыкнул и предложил:
— Не знаешь. Плохо. Рассказывай, подумаем вместе.
Крепко потерев лоб, Дарен принялся делиться:
— Ну вот, смотри: темно. А светонить-то в порядке, я проверил. Энергию ест, целостность показывает. Но на нити какой-то мутный лёд нарос, вот и темно. И вентиляция в корме теряет кислород и воду. Инея на стенах не осталось. Помнишь, как мы мёрзли и ползали в снегу — искали дырки в броне и обломки контейнеров?
— Помню. Продолжай.
— Да не о чём продолжать-то. Вот тогда инея вокруг было полно, а теперь нет совсем. Что-то воздух сушит, а я понять не могу — что. Или кто. И куда кислород уходит.
— Н-да, точно не безбилетник.
— Ага, я прикинул, воды в инее было несколько тонн. Одно время думал содрать иней со стен и вернуть в систему, да ресурс дронов жаль. А теперь нет ни четверти, исчезло. И воздух сухой, аж горло дерёт. Сними шлем, сразу почувствуешь.
Чрезмерник медленно покачал головой.
— Ну-ка, — его правая рука метнулась к горлу Дарена, — покажи глаза!
Другой рукой сорвал маску инженера. Вспыхнул яркий свет. Дарен хрипел и дергался в стальных клещах скафа чрезмерника, ослеплённый и обескураженный.
Свет погас. Из тьмы послышался голос Хикмана:
— Признаков нет.
— Х-х-х... че-хо?! — возмутился Дарен, потирая шею. — Я не торч!
— Значит, ничего не нашёл? — как ни в чём ни бывало спросил чрезмерник.
Дарен проглотил десяток ярких и заковыристых слов. Молча кивнул.
— Совсем идей нет?
— Лёд хочу сковырнуть со светонити, посмотреть что за гляк. И вот, пятна странные на стенах.
— Какие пятна?
— Да вон, — инженер махнул в сторону стены. Двинулся к ней и протянул руку, желая ткнуть пальцем прямо в пятно. Когда на серую поверхность упал свет фонаря, чрезмерник присвистнул и выругался.
Дарена резко дёрнуло, он пролетел несколько метров по воздуху и впечатался спиной в скаф омаланца. Было чертовски больно. А ещё — страшно. Перед лицом инженера торчали льдистые лезвия двумерных мечей, курясь едва заметной дымкой. Клинки по всей длине согнулись в желобок и теперь удерживали Дарена.
И так можно? — проскочила у парня нелепая мысль.
Мечи мелькнули и исчезли, Дарен мешком свалился на пол.
— Стой тут и ничего не трогай. Или умрёшь, — сказал чрезмерник. Он подошёл к стене и надолго замер, согнувшись и рассматривая огромное пепельное пятно. Крылья с прозрачными перьями-мечами трепетали. — Вода, кислород. Что ещё?
— Ну, углекислый газ. И совсем немного азота, — прошипел, поднимаясь, Дарен. Спина ныла. — За азот не поручусь, система старая, точность никакая. Кстати, больно же!
— Зато живой.
Хикман отодвинулся от стены. Одно из перьев-лезвий мягко согнулось и осторожно, почти нежно, коснулось стены. Прочертило окружность по тусклому пятну и ещё нежнее принялось смахивать свинцово-серый налёт — как теперь видел Дарен — со стальных плит. Пыль вспыхивала в воздухе, сгорая в только что проявившемся щите скафа.
Несколько движений — и стена серебрится скоблёным металлом в центре тёмной отметины. С тихим щелчком лезвие обломилось у острия. Обломок воспламенился и рассыпался искрами. Меч ещё втягивался в крыло, а чрезмерник уже обернулся к Дарену. Вместо лица вновь темнела маска забрала.
— Кудрявые торговцы живут на "Крагисе", — проронил Хикман.
— Что?
— Занятные торгаши, говорю. Достали вещь, о которой и в Рантаг Омаланти не всякий специалист знает.
— И что это?
— Плесень. Лишайник. По-разному называют, но суть одна. Если будешь искать в инфире — ищи "серая плесень". А лучше я тебе информацию скину.
— Так что за плесень-то?
— Запрещённая у нас дрянь. Жрёт все: металл, пластик, керамику... и не отключается. Боевую нанопыль можно деактивировать, если ключ знаешь. А эта — распространяется бесконтрольно, пока не сожрёт весь корабль. Пойдём!
Хикман двинулся к выходу. За ним — потрясённый Дарен.
— И рот закрой, плесень залетит.
Парень рывком натянул маску и торопливо загерметизировал комбез. На полчаса воздуха хватит, а там чего-нибудь придумает. Инженер свистнул дрону, но чрезмерник бросил:
— Брось здесь, ему уже не помочь.
Дарена вдруг передёрнуло от леденящего ужаса. Вызвав искин, отрубил вентиляцию. Через несколько мгновений привычный шелест стих. Клапаны перекрыли систему жизнеобеспечения, отсекая корму от остальной части корабля, а саму корму деля на изолированные отсеки.
— Вот это правильно, а я, дурак, не догадался, — одобрил Хикман.
— Так нас заразили этой дрянью?
— Да. И теперь ясно, почему контейнеры не испарились при попадании. Они прямо перед щитом тормозили, чтобы сохранить иглы с заразой.
— Поня-атно... — протянул Дарен. — Это природная или боевая наника 69*?
— Приходилось сталкиваться?
— С природной — нет. А боевую обычно делают на основе стандартных систем. Берут редкую платформу, навешивают нужное, снимают ограничения и шлюзы перестраивают под свои ключи.
— Да четверть знает! — недовольно хмыкнул чрезмерник. Подождал, пока Дарен выйдет из отсека, закрыл дверь и парой движений мечей заплавил её. — Не уверен, что кто-то в курсе, окромя жнецов 70*... Ну, с этими гадами ты не столкнёшься.
Инженер нахмурился. Хикман же продолжил:
— У меня для тебя новости: одна плохая, другая ещё хуже. Которую выбираешь?
— Оригинально донельзя, — обозлился Дарен, которого потряхивало от страха. — А нельзя без дальних заходов?
— Можно, — усмехнулся чрезмерник. — Так вот, ещё никто не смог избавить свой корабль от плесени. Но распространяется она только крупными кластерами, спор у неё нет.
Дарен задумался.
— Значит, можно выстроить барьер? Ну, и бороться с центрами распространения.
— Можно. Дорога у нас, инженер, выйдет интересной. Скучать не придётся.
На этом разговор прервался. Оба, не сговариваясь, поспешили к выходу из кормы. Чрезмерник поднимался по лестницам, тяжко бухая по дырчатому металлу ступеней. Дарен только морщился: Хикман явно играл на нервах, ведь ему ничего не стоило двигаться совершенно бесшумно.
Пока поднимались до средней палубы, Дарен многое успел обдумать, но оставался не прояснённый момент. Инженер остановил Хикмана на площадке у выхода в среднюю палубу и спросил:
— А глаза-то... Зачем смотрел?
Забрало скафа прояснилось и Дарен вновь увидел лицо омаланца. Тот с саркастической усмешкой ответил:
— Плесень и человека ест, первым делом поселяясь у него в глазах.
— И какие признаки?
— Людям кажется, что вокруг темнеет.
Новость эту Дарен принял со злым весельем. Уж слишком много всего навалилось. Но искина на всякий случай запросил: тот инженера успокоил — освещённость в пределах нормы. Ответ хоть и бессмысленный, но на душе стало легче. Заодно Дарен позвал троих дронов, которые в заражённые отсеки не заходили.
Вскоре добрались до центрального переходного коридора, соединяющего кормовую и хребтовую часть корабля. Именно в этом, десятиметровой ширины и высоты отсеке, час назад сидел Дарен, рассматривая видео от своих механических ребятишек и не подозревая о серьезности проблемы.
Тут и дроны прибыли. На выскочивших из боковых коридоров помощников Дарена чрезмерник покосился, но ничего не сказал. Замедлив шаг, Хикман переступил через порог, огляделся и ткнул пальцем в пол:
— Встань тут.
Неподалеку лежала стремянка, помаргивая зелёным огоньком готовности. Но было не до неё. Дарен и жмущиеся к его ногам дроны остановились у начала коридора.
Дверь за ними закрылась.
Инженер понял задумку Хикмана: в этом отсеке можно организовать карантинный барьер. Вентиляционная система перекрыта клапанами, локальная массопередача в корме собственная, энергетика и магистрали гравиклетки упрятаны в бронекороба, — плесень быстро не проест. А вот широкий коридор — дыра в безопасности.
Оставалось смекнуть, как барьер-то сделать.
Чрезмерник тем временем прошагал до середины перехода, подпрыгнул, распахнул крылья скафа и завис в воздухе. Несколько секунд ничего не происходило, затем скаф засветился. Поначалу бледно и неярко, но вот сияние стало давящим, послышался лёгкий гул. Пыхнуло жаром.
Дарен, до которого было шагов двадцать, отвернулся и закрыл лицо рукой. Гул перешёл в рёв, воздух раскалился. Спину пекло. Прикрываясь локтем, Дарен рискнул бросить взгляд на чрезмерника. Казалось, в воздухе висит огненный шар. Но нет, всё же человек: крылатая пылающая фигура, источающая жар как выхлоп плазменной горелки.
Комбез начал обжигать. Пахнуло палёным.
— Придётся перетерпеть, — голос Хикмана был тягуч и тёмен.
Дарен молча сжался. Заразу в остальную часть корабля он точно не пустит.
Через несколько мгновений чрезмерник с грохотом упал на палубу, повозился, поднимаясь, встал на колени и, наконец, резко вздернул себя на ноги. Проковылял к выходу в хребтовой коридор, прижался к двери спиной и выставил щит. Бледно-лиловое светящееся полотно щита возникло вокруг скафа, а через миг распахнулось во всю ширину и высоту коридора. Чрезмерник влил в светящийся барьер энергию и тот вспыхнул режущим глаза светло-жёлтым сиянием.
— Те... теперь... Ты, — услышал Дарен.
Маска инженера потемнела, отсекая лишнюю яркость и дальше Дарен видел лишь черно-белую картинку. Пекло хуже прежнего. Инженер буквально чувствовал как на коже вздуваются пузыри.
Куполом щита, как поршнем, омаланец провёл от себя до середины коридора и там остановил. В щите на краткий миг вспыхивали крошечные светлячки: горела пыль. Или плесень?!
Из-за плазменного барьера раздался голос Хикмана:
— Не торопись, но и не медли! Поспешишь — плесень на тебе сохранится, промедлишь — сам сгоришь. Иди, как будто плывёшь. И ноги высоко поднимай!
Дарен глубоко вздохнул. Не торопиться. Не медлить. Плыть, плыть.
— Готов?
— Да! — издал то ли шипение, то ли всхлип инженер.
— Давай, иначе изжаримся!
Инженер бросился к огненной стене, остановился и медленно вошёл в огонь. За Дареном, отставая на пару шагов, потянулись и дроны.
Не мешкать. Не спешить. Плыть. Плыть.
В огне. Во тьме. Опять в огне. И — тьма.
— ...А-а-а! — завопил Дарен от накатившей боли.
Его схватили за плечи и потрясли.
— О-о-о! — заорал тот ещё сильнее. — О... отпусти!
— Дронов спасать будешь?
Инженер помотал головой. Дурнота отступила, но тело жгло.
— Ах... да!..
— Заставь прыгнуть! Меня они не слушают.
Упав на колени, Дарен сжал веки и резким движением головы сбросил слёзы. Вздохнул глубже и потянулся к через симтем к стальным ребяткам, застрявшим в пылающем щите.
— Давай, раз-два...
— ...Три!
Из огненной стены вылетели и грохнулись на палубу три оплавленных комка. Барьер двинулся дальше, в сторону кормы. Дарен едва успел дать команду на открытие двери, как раскалённый воздух, выдавленный щитом чрезмерника, с пронзительным свистом вырвался через щель во внутренние помещения кормового отсека.
Дверь захлопнулась, щит погас.
Дарен замер. Малейшее движение причиняло муку: ткань комбеза местами прикипела к коже. Отвратительно воняло горелым.
Чрезмерник придвинулся, в его руке возник острый длинный прозрачный шип, и Хикман ударил им Дарена прямо в сердце... нет, левее. Через несколько мгновений боль ушла. По телу инженера растеклась леденящая слабость. Руки и ноги едва ощущались, губы и пальцы онемели.
— А теперь — быстро! — прошипел Хикман. — Десять минут, потом станет ещё хуже.
Схватил Дарена за руку и поволок за собой через хребтовой коридор. Чрезмерник ослабел, двигался чуть не медленнее инженера, ковыляя и спотыкаясь. Никогда ещё Дарен не видел омаланца в таком состоянии. И сейчас, когда боль отступила, инженер невольно подумал: что же там, внутри скафа?
