— Я тоже так считаю, — кивнул делла Белла.
— Ох, как бы мне хотелось верить в это! — всплеснул руками Спини. — Но отчего тогда над всей Флоренцией звучит сейчас громовой голос мессера Тальдо? Отчего брат ваш, когда я шёл сюда, созывал пополанов, размахивая знаменем народа?
— Так было нужно, — с некоторой долей высокомерия ответил мессер Джано.
— Нет! — воскликнул банкир со страстью, которой никак не ожидал от него собеседник. — Не говорите так! Разве нужно, чтобы капитан народа собирал свои войска? Чтобы приоры сидели в Каштановой башне под охраной сотен стражников, словно десять лет назад? Подумайте, сколько крови прольётся, если вовремя не остановиться!..
— Так пусть приоры сделают первый шаг!
— Как видите, я здесь, — пожал плечами банкир.
— Ах, да! Вы ведь говорили о какой-то сделке...
— Да. Приоры полагают, что лучше всего будет, если... — мессер Джери сделал картинную паузу и, придвинувшись к собеседнику, прошипел, — ...если вы отправитесь в изгнание.
Он уставился на собеседника немигающим взором, чтобы не упустить малейших чувств, которые отразятся на лице мессера Джано. Тот, однако, словно окаменел — даже взгляд застыл, точно у изваяния.
— Так что вы ответите приорам? — не вытерпел Спини.
— Они и вправду надеялись на моё согласие? — после долгого молчания спросил делла Белла.
— По правде говоря, не слишком. Поэтому они готовы дать клятву, что через несколько месяцев, когда всё успокоится, позволят вам вернуться.
— А если пополаны вновь поднимут мятеж?
— Такого не случится, — криво усмехнулся Спини. — Вы ведь покинете Флоренцию по собственной воле!
Мессер Джано прикрыл глаза рукой и задумался. Банкир неотрывно следил за ним, стараясь унять дрожь в руках.
Наконец, делла Белла тихо рассмеялся:
— Да, приоры превосходно всё рассчитали! Теперь, что бы ни случилось, я один окажусь виновен в беспорядках — хоть в штурме Барджелло, хоть в гражданской войне, если таковая и в самом деле начнётся. Пожалуй, теперь мне и впрямь остаётся уехать, если я не желаю прослыть тираном.
— Значит, вы согласны?
— Пока не знаю. Дайте подумать... до завтрашнего утра.
— Хорошо, — тотчас согласился мессер Джери. — Я передам ваше желание приорам.
С этими словами Спини встал со скамьи, низко поклонился и направился к двери. Однако у порога он вдруг остановился и сказал:
— Кстати, я только что вспомнил одну вещь. Мой родич находится сейчас в Риме. Он слышал, будто папа Бонифаций, разгневанный последними событиями во Флоренции, задумал отлучить вас от церкви. По-моему, бумага об этом уже готова — остаётся лишь скрепить её печатью. Представляете, что случится, если вы — человек, отлучённый от церкви, отобравший власть у законных правителей — станете новоявленным тираном? Вообразите только, на какие страдания и лишения вы обречёте людей, о благе которых так пеклись... — Спини скрипнул зубами и со злостью добавил: — ...пеклись, когда придумывали свои "Установления".
И банкир быстро вышел из комнаты.
Мессер Джано закрыл глаза и взялся перебирать в памяти всё, сказанное Спини. И с каждым мгновением изумление мужчины становилось всё сильнее. Неужели он стал жертвой заговора? Неужели запутался, точно мошка в липкой паутине? Казалось немыслимым, что кому-то удалось сплести эту невидимую, но необычайно прочную сеть, самому не запутавшись в ней...
Делла Белла содрогнулся от отвращения — сам он никогда не поступил бы подобным образом. Впрочем, к чему теперь осуждать неведомых врагов? Им удалось почти невозможное: объединить — пусть и на краткий миг — богатых пополанов, нобилей и духовенство. А против такой силы не устоять никому... Хотя... Союз этот едва ли окажется долговечным. И если подождать несколько месяцев, прожить их где-нибудь неподалёку от Флоренции, а затем, когда недавние соратники вновь превратятся в смертельных врагов...
"Пожалуй, — подумал мессер Джано, — предложение мессера Джери, пусть и сделанное вовсе из желания помочь тебе, стоит принять".
И в этот миг в комнате прозвучал чей-то возглас:
— Не верьте Спини, мессер Джано!
Делла Белла чуть слышно вскрикнул от изумления. Открыв глаза, он увидел в дверях молодого человека, который поклонился и вновь повторил:
— Я не знаю, что говорил вам мессер Джери, но прошу: не верьте его речам!
— Что это значит?
Мужчина вскочил со стула. Брови он грозно сдвинул, руки сжал в кулаки — словом, в этот миг действительно стал похож на самого влиятельного человека Флоренции.
Но через секунду гнев мессера Джано испарился: мужчина узнал в нежданном посетителе Лоренцо.
— Так-так... — протянул он. — И как тебе удалось проникнуть в мою комнату?
Френетти опустил взор:
— Простите, мессер Джано, но слуги ваши, такие строгие в часы мира и спокойствия, отчего-то растеряли бдительность, едва над вами нависла угроза. Я просто сказал, будто хочу сообщить нечто важное — и никто даже не подумал остановить меня.
— Но у тебя ведь и в самом деле есть важные известия? — усмехнулся делла Белла.
— Это Спини во всём виноват! — выпалил юноша.
— О чём ты говоришь?
— Заговор против вас — дело его рук, — твёрдо произнёс Лоренцо. — Нападение на Барджелло — дело его рук. И предательство приоров — тоже.
Делла Белла вышел из-за стола и остановился паре шагов от молодого человека. Сглотнул подступивший к горлу тяжёлый комок и прошептал:
— Да, всё верно... Не знаю, откуда тебе удалось узнать всё это, но ты прав. А я вёл себя, как последний глупец. Даже сейчас, встретившись с мессером Джери лицом к лицу, не сумел разгадать, кто он таков на самом деле; посчитал всего лишь одним из грандов, который упивается своим торжеством, предвкушает близкую победу. — Мужчина горько усмехнулся и продолжил, обращаясь скорее к самому себе, нежели к собеседнику: — Хотя, казалось бы, откуда простому гранду знать, что творится подле Святого престола, о чём думает Папа?.. Какой же я глупец!
Делла Белла расхохотался. Лоренцо терпеливо дожидался, пока мужчина выговорится.
Задыхаясь от смеха, тот выдавил:
— И ведь каким благородным выставил себя Спини! Мол, мечтает о мире и процветании для Флоренции! Не желает, чтобы разгорелась междоусобная война! А я... Я — будущий тиран, которого проклянут потомки!
Вдруг хохот оборвался. Посмотрев на юношу, мессер Джано сказал:
— Знаешь, что предложил мне Спини? Отправиться в изгнание!
— Я согласен с ним, — поспешно ответил Френетти.
Слова эти окончательно отрезвили мужчину.
— Вот как? — усмехнулся он.
— Да. Только так можно избежать войны.
— Значит, мне следует ответить согласием на предложение Спини?
— Нет.
— Ничего не понимаю, — развёл руками мессер Джано. — Минуту ты говорил, что мне нужно покинуть Флоренцию, а сейчас уже отказываешься от своих слов.
— Когда вы станете изгнанником, жизнь ваша не будет стоить даже серебряного флорина. Всякий житель контадо сможет безнаказанного поднять на вас руку — возможно, кто-то даже наградит его за такой поступок. — Молодой человек многозначительно улыбнулся. — Поэтому вам и впрямь нужно покинуть Флоренцию, но сделать это тайно, под покровом ночи...
Лоренцо не договорил: за спиной его раздался яростный вопль:
— Замолчи, негодяй! — и в комнату ворвался мессер Тальдо.
Обернувшись на этот крик, полный слепой ненависти, Френетти в ужасе отпрянул — таким страшным в этот миг ему показался брат мессера Джано. Мужчина был словно одержим демонами — такими, во всяком случае, сын пекаря представлял себе тех несчастных, которые очутились во власти тёмных сил: глаза его были налиты кровью, губы блестели от пены, черты лица каждый миг искажались гримасами — одна ужаснее другой, — точно внутри мессера Тальдо и впрямь жили злые духи, которые изо всех сил стремились вырваться на свободу.
— Чёртов предатель! — прохрипел мужчина. — Я убью тебя!
Он выхватил кинжал и в один прыжок преодолел расстояние, отделавшее его от юноши. Но прежде чем клинок вонзился в тело Лоренцо, мессер Джано схватил брата за руку и сказал:
— Остановись!
— Пусти! — прорычал тот и попробовал вырваться. Делла Белла пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы удержать Тальдо.
Тот ещё раз дёрнулся — уже не так сильно, — а затем обмяк и простонал:
— Я убью этого предателя... Он, должно быть, сговорился с приорами...
Мессер Джано разжал пальцы и, отступив немного, покачал головой:
— Нет. Это гранды сговорились с приорами...
И он быстро, без лишних подробностей, но оттого не менее чётко, пересказал оба разговора — с банкиром и с сыном пекаря. Лоренцо, отойдя подальше от мужчин, осторожно следил за Тальдо; перед мысленным взором его продолжала стоять жуткая сцена, что разыгралась несколько минут назад. К счастью, сейчас брат мессера Джано вновь обрёл человеческий облик, лишь кровь то отливала от его лица, то вновь окрашивала щёки в алый цвет, да с уст срывался иногда возглас, в котором слышалась злость.
Едва мессер Джано закончил рассказывать, между ним и Тальдо тотчас разгорелся спор, какого Френетти никогда не доводилось видеть: словно разъярённый океан бросается на приступ могучей скалы, разбивает о неё свои волны, вздымая тучи брызг, но всё же ничего не может поделать. Так и любые доводы мессера Тальдо разлетались на тысячи сверкающих капель, столкнувшись с возражениями брата.
Тогда мужчина повернулся к Лоренцо и процедил сквозь зубы:
— Отлично... Предположим, мы и впрямь вознамеримся бежать. Но взгляни туда, — он ткнул пальцем в сторону окна. — Разве удастся кому-нибудь пройти незамеченным мимо тысяч людей, мечтающих лишь увидеть нас — своих вождей, — а затем сложить головы по первому нашему приказанию?
Юноша живо ответил:
— Если вы переберётесь в свою башню, вам не составит труда спуститься с её крыши на крышу соседнего дома...
— И спрыгнуть оттуда с высоты в тридцать локтей? — перебил его Тальдо.
— Почему бы и нет? Мессеру Корсо такое удалось...
— Донати — негодяй и трус! — отрезал мужчина. — А я не собираюсь прыгать по крышам — лучше уж выйти на балкон и честно объявить, что мы по собственной воле отправляемся в изгнание.
— А через минуту об этом узнают все ваши враги? — возразил молодой человек.
— Прекратите, — раздался голос мессера Джано — и спорщики тотчас умолкли. — Незачем ссориться, когда для этого нет причины. — Посмотрев на брата, делла Белла с усмешкой спросил: — Или ты забыл, что с задней стороны дом наш отделён от жилища соседей небольшим садиком, через который можно прямиком выйти на соседнюю улицу?
— Нет, — выдавил Тальдо. — Я помню об этом. — И насмешливо добавил: — Только едва ли нам удастся доставить туда лошадей...
— Я уже позаботился об этом, — тотчас произнёс Лоренцо. — Лошади будут ждать вас возле городской стены.
Тальдо заскрежетал зубами.
— Какая предусмотрительность! — прошипел он и, выхватив из ножен кинжал, всадил клинок в крышку стола.
Глава 4
Прощание
Вновь очутившись на улице, Лоренцо без труда отыскал приятелей — те дожидались его возвращения в условленном месте: возле дома Вьери деи Черки, где людей было не так много. Но каково же было удивление Френетти, когда среди них он увидел Дино — а точнее, сперва услышал, поскольку восторженные возгласы Мортинери разносились на всю округу.
На несколько мгновений Лоренцо остановился в раздумьях: быть может, лучше дождаться, когда Дино уйдёт? Не будет же он вечно стоять так далеко от дома мессера Джери — непременно попробует подобраться поближе к обиталищу своего кумира. Но с другой стороны, нельзя терять ни минуты — дорого даже крошечное мгновение!
Френетти начал решительно расталкивать ряды горожан и вскоре очутился возле приятелей.
Мортинери встретил его радостным криком. Глаза юноши сверкали, словно драгоценные камни, на щеках пламенел румянец — словом, от него исходила волна такого неизъяснимого счастья, что губы Лоренцо сами собой расползлись в широкой улыбке.
После горячих приветствий Дино затараторил, словно ждал несколько дней, когда же подвернется случай произнести кому-нибудь свою речь:
— Помнишь, когда-то мы разговаривали о том, как нужно поступить, если мессеру Джано будет грозить опасность? Тогда я сказал, что стану спокойно сидеть и ждать, чем всё закончится, поскольку слишком дорожу добрым отношением к себе мессера Ванни... Ты помнишь?.. — пытливо посмотрел он на Френетти. Тот кивнул в ответ. — Так вот, пусть мессер Ванни и запретил мне выходить в эти дни из дома — как-никак, ему пришлось изрядно поволноваться во время суда над Корсо Донати, — я всё же ослушался его приказа!
— А что будет, когда ты вернёшься?
Дино махнул рукой:
— Ничего страшного! Конечно, мне придётся выслушать немало упрёков, возможно, даже бранных слов, но я всё равно буду счастлив, поскольку помог вытащить мессера Джано из беды!
Лоренцо печально улыбнулся.
— Гнев мессера Ванни нисколько меня не пугает, — продолжал разглагольствовать Мортинери, не замечая, что собеседник о чём-то задумался. — В конце концов, не выгонят же меня из дома! А даже если и так?.. Не беда — я придумаю что-нибудь...
Неожиданно Френетти прервал юношу:
— Слушай... Тебе не кажется странным, что мессер Джано до сих пор ни разу не вышел на балкон? Даже слова не произнёс! Должно быть, он готовит сейчас великолепную речь...
— Ты так думаешь? — заволновался Мортинери.
— Я в этом уверен. — Сощурившись, он покачал головой: — Едва ли мы поймём, что скажет мессер Джано, если будем стоять так далеко от его дома. Да и не увидим ровным счётом ничего.
— Верно... — расстроено протянул Дино.
Лоренцо осторожно подмигнул приятелям. Те, без труда догадавшись о замысле молодого человека, принялись, усердно работая локтями, прокладывать путь среди толпы. Дино, понятное дело, не отставал от них ни на шаг.
Убедившись, что теперь Мортинери не станет больше досаждать болтовнёй, Френетти придал своему голосу внушительность и, выпятив грудь, обратился к Франческо — тот также не стал пробираться к дому делла Белла и сейчас нетерпеливо подпрыгивал на месте:
— Чёрт возьми! Когда же эти крикуны охрипнут? Неужели они полагают, что своими воплями помогают мессеру Джано? По-моему, единственное, что нужно человеку перед решительной битвой — как следует выспаться...
Слова молодого человека были встречены одобрительным гулом. Их начали передавать друг другу — и вскоре горожане если и не умолкли окончательно, то, во всяком случае, стали говорить гораздо тише. А поскольку молчание для любого флорентийца означает саму смерть, толпа на некоторое время оказалась во власти странного оцепенения, вырвать из которого её смогло бы лишь какое-нибудь необыкновенное событие.
Теперь Лоренцо и Франческо смогли спокойно покинуть ряды полусонных горожан — никто не удостоил их даже взглядом. Пройдя сотню-другую шагов, они сначала свернули направо, а затем, описав своеобразный прямоугольник, очутились у задней стены башни Галигаи. Здесь улица была пустынной, что несказанно обрадовало молодых людей, и тёмной.
