На следующий день император готовил прием в честь младшего сына, и Дени предстояло познакомиться не только с собственным отцом, но и со всем светлоэльфийским двором. И здесь он не сможет спрятаться за тканями понье или проигнорировать 'приглашение' Наместника.
Но совершенно не это занимало мысли юного принца. 'Где сейчас может быть Ксандр? Он узнает, как там Лея, как Олли или просто не хочет меня видеть? Я не должен был так разговаривать с ним. Он был так добр ко мне, а я...'
— Ванна готова, мой Повелитель, — Мира зашла в комнату, и они вместе с Касси подхватили принца под руки.
— Ну что вы делаете? — Дени было так стыдно, что от магического истощения он не смог самостоятельно подняться, но эльфийки оказались крепче, чем выглядели, — Я и сам могу дойти...
Сестры улыбнулись, закивали Правителю, но все равно помогли ему добраться до ванны.
Молли моргнула Таррию, и лекарь, под предлогом выбора ароматной пены, помог Дени помыться и не утонуть в небольшом бассейне, а потом и дойти до кровати.
Приняв травяной настой из рук кухарки, эльфенок повалился на кровать.
— Завтра будет тяжелый день, мой Повелитель, — проговорила Касси и приглушила магических светлячков, — Вам нужно как следует отдохнуть.
— Я оставлю колокольчик на тумбочке. Если Вам что-то понадобиться — только дотроньтесь до него, наши комнаты по соседству, — закончила за сестру Мира.
— Ксандр так и не появлялся? — как бы невзначай спросил мальчик.
Касси покачала головой и поправила легкое одеяло. Дени вздохнул и провалился в сон в тот же миг, как голова его коснулась подушки.
* * *
За окном погасла Эмрад, предвещая приход нового дня. Серое небо распускалось предрассветным румянцем. И из темных углов потянулись тени. Бесшумно крались они с потолка и гардин, мелькнув в голубом ворсе ковра и вильнув на складках белых простыней, чтобы соединиться в одну. Тень вытянулась, обрела цвет и объем и склонилась над заснувшим эльфенком. Зеленые волосы выбились из-под пучка и придавали Тени вид нашкодившего подростка. Быть может, дело было всего лишь в рассеянном свете, но лицо его казалось бледным и изможденным.
Всю ночь Хранитель, пользуясь тайными переходами, встречался со сторонниками Повелителя. Он договорился со Старейшинами, собрал последние сплетни, используя и высокородных фрейлин, и полукровок-служанок, и своих шпионов среди стражи. Сам распустил пару-тройку слухов о возрождении Истинного Владыки и провел тайное совещание с представителями клана Диеро. Он проведал и Лею, и Олливандра, и Айнона и приказал своим иллитири следить за императором.
Но на душе его было неспокойно. Только увидев, как принц, свернувшись калачиком, мирно посапывает, смог успокоиться. Ксандр присел рядом с постелью, облокотился подбородком на скрещенные руки и приготовился ждать, когда первые лучи восходящего солнца коснутся кожи Правителя, когда розовый свет окрасит жизнью Его лицо.
Сколько раз Хранитель наблюдал за тем, как просыпается Повелитель? Он боялся считать, потому как верил, что каждому в жизни отмерено определенное количество счастья, а у него были только эти мгновения, когда он мечтал, что распахнутся густые ресницы и вспыхнут от радости янтарные глаза. Невозможно сосчитать, сколько часов Ксандр стоял на коленях, молясь, чтобы Правитель был поистине счастлив, чтобы из его глаз ушла тоска, что разъедала душу обоих. Но вот только Ксандр не знал, что такое истинная свобода, что такое Небо для настоящих Драконов, и ему было сложно понять, почему Даркус никак не может найти покой, почему так рвется в холодную высь.
'Как многое вспомнил мой Господин?' — Ксандр закрыл глаза, погружаясь в воспоминания.
* * *
— Разве любить — это грех? — Мара развернулась к Ксандру, взмахнув темно-зеленой косою, вернее, целым скоплением мелких, искусно сцепленных косичек, которые соединялись в одну практически у самой земли.
Среднего роста, по эльфийским меркам не очень красивая, но было в ее выразительных чертах столько жизни, столько неистраченной энергии, которые притягивали к себе! Мара отдернула голубую тунику.
— Ненавижу голубой цвет, и эти длиннющие хламиды тоже ненавижу!
— Да что с тобою сегодня? — Ксандр оторвал взгляд от дубовых дверей, в которые только что вошел Даркус, и в удивлении насупил брови.
Взглядом он все еще провожал наследного принца и умирал от негодования, когда Полдон, важно шагая рядом с Повелителем, хлопал того плечу и громогласно смеялся над чем-то... Наверняка, говорил гадости про Ксандриэля.
Первый Хранитель. Теперь Полдон — Первый Хранитель его Дара! Внутри все скрутило в тугой узел.
— Ты ведь тоже не свободен, да, Ксандр? Ты ведь тоже хочешь жить по-другому? — Мара присела на широкую ветку рядом с Диеро. Ее глубокие, как два зеленых озерца, глаза видели больше, чем чьи-либо.
— Тоже? — Ксандр моргнул, — Разве пифии желают свободы?
— А разве ты не желаешь стать Тенью?
Диеро дернулся, чуть не свалившись сам и едва не уронив жрицу ту Эрро.
— Туше, — Ксандр вперил взгляд в землю.
— Мы оба с тобою грешники, — Мара обхватила живот руками и ласкала взглядом четкий профиль молодого мужчины. Того, кто не мог принадлежать ей, даже если бы страстно любил.
— Ты знаешь, что с тобой сделают Старейшины или Верховная жрица, если услышат твои слова? — начал Диеро.
Мара дотронулась до него холодной рукой.
— То же, что и с тобой, если ты все-таки прибьешь Полдона. Не то, чтобы мы все этого не хотели...
Ксандр рассмеялся, но столько горечи было в том смехе, что девушка поежилась.
— Если бы я был достоин стать Тенью Даркуса, ох, Мара, значит, тогда и жизнь была прожита не зря.
— Прости, я не хотела задеть за больное, но я так больше не могу! — эльфийка вскочила на ноги и стала шагать по широкой ветке, — Я женщина, Ксандр, просто женщина. Я хочу любить, хочу чувствовать. А меня скоро закроют в этом склепе. Я буду только видеть будущее, эти расплывчатые картины, а потом пытаться рассказать о том, чего может и не быть. Я не хочу этого! Каждый день под взглядами фанатичных жриц, в копоти свечей и тяжелых благовоний, без глотка свежего воздуха, без друзей, без любимого! До конца дней, Ксандр, я буду гнить там одна, а я жить хочу!
— Мара, — Ксандр сжал мягкую женскую руку, — Я не могу изменить предначертанное. Каждому свое. Но если есть то, что я могу для тебя сделать...
Глаза эльфийки засветились зеленым огнем.
— Люби меня. Только сейчас, только этой ночью.
Ксандр отпрянул от пифии, словно ее рука обожгла его.
— Нет, — хоть Ксандр не Тень, но он и душой, и телом принадлежал одному божеству.
— Ксандр, я знаю, что ты хочешь стать идеальной Тенью. Думаешь, я не вижу, что ты спишь только с теми, с которыми был до этого наш Повелитель?
На Ксандриэля было страшно смотреть — он вцепился в густую листву, и глаза его потемнели:
— Неужели и Он это знает?
— Даркус? Не думаю, хотя даже мне сложно судить о том, что чувствует или думает Повелитель. Он сияет, словно солнышко, но если ты вовремя не отведешь от него взгляд, то везде будешь видеть лишь тень или просто ослепнешь.
— Я уже слеп, Мара, — Ксандр опустил голову, — Я такой жалкий. Каждая женщина, что была с ним, вызывает во мне желание убить ее, лишь бы не допустить, чтобы она спала с кем-либо после Него. И я влюбляю этих женщин в себя, я целую их кожу, я слизываю их слезинки, потому что они плачут о Даркусе, потому что он целовал их, потому что осветил их своим божеством...
— Даркус не бог, Ксандр. Каким бы он ни был сильным, он все равно остается иллитири, пусть и Истинным Повелителем. Только не обижайся, ладно? Но я чувствую в нем какой-то надлом, словно ему чего-то не хватает, и если он это найдет, боюсь представить, каким сиянием озарится его душа. Я хочу этого и боюсь. Когда он найдет дуэно, их любовь, я даже не могу ее описать. Это божественно...
Эльфийка замолкла, глаза ее заволокло голубоватой пленкой. Женщина улыбалась, видя то, что не подвластно обычным смертным.
— Дуэно? Кто она? Ты что-то видела? Что-то плохое случится с Даркусом? Или это из-за Лилириэль? Снова эта Лили?
Мара улыбнулась — Ксандр был неисправим, его всегда интересовал только Даркус, все остальное было неважно.
— Лили? — Мара вспомнила первую любовь молодого принца, вспомнила, чего только не натерпелась бедная эльфийка из клана ту Амон из-за ревности жриц ту Эрро, — Так это из-за нее Даркус больше не выделяет никого из своих любовниц?
— Наверное, он просто не хочет, чтобы из-за него страдали.
— И как всегда страдает сам, — закончила за Ксандра эльфийка.
Ее удивительные глаза видели больше, чем кто-либо. Она видела прошлое, видела будущее. Из-за этого у нее у самой никогда не будет нормального настоящего. Но у нее будет эта ночь, когда она почувствует себя настоящей женщиной. Ночь до посвящения в Главные пифии.
— Так что ты решил?
Ксандр дернул зеленый локон, пытаясь сделать вид, что не помнит ее просьбу.
— Насчет чего?
— Люби меня этой ночью.
— Нет.
— Потому что до этого я не была с Повелителем?
Ксандр отвел взгляд. Где-то за этими каменными стенами, в одном из домов, похожих на муравейник, жрицы ту Эрро соблазняют Даркуса. Полдон подливает ему вино и рассказывает очередную пошлость, танцовщицы оголяют тела, а Хранители все еще пытаются завладеть вниманием Повелителя, чтобы стать Тенью. А Даркус? Ксандр знал, что его Господин хочет одного — вырваться на волю и воспарить высоко в небо.
— Почему именно я?
Девушка обхватила свои плечи руками.
— Я видела наши судьбы, Ксандр. И мне страшно. Прошу тебя, давай сделаем так, чтобы этой ночью мы почувствовали, что такое — быть любимыми.
Мара потянулась к молодому Диеро. Ксандр обхватил ее лицо своими руками и притянул к себе. И за секунду до того, как их губы соприкоснулись, Диеро готов был поклясться, что увидел, как мелькнули черные локоны в просвете окна.
— Пожалуйста, Ксандр, люби меня этой ночью. До самого рассвета, пока я еще жива, пока я все еще просто женщина.
Ксандр застонал и до боли, до исступления впился в ее губы. Мара потянула молодого Диеро к своему дому, и они скрылись за одной из тяжелых дверей, что вела в каменный дом, так похожий на муравейник.
* * *
Даркус отошел от окна.
— Что-то случилось, мой, — Полдон выделил последнее слово и попытался поцеловать янтарный перстень на руке Предрассветного, — Повелитель?
Даркус отстранился, и черные волосы скрыли то, как скривилось его лицо.
— Почему ты считаешь, что что-то случилось? — глубокий голос обволакивал сознание Первого Хранителя.
— Я чувствую Вашу боль, — Полдон приблизился и протянул руку, но так и не решился дотронуться до наследника.
— Если, — русовлосый прочистил горло, — Если Вы...
— Я уже говорил, что теперь можешь обращаться ко мне на ты, — Даркус посмотрел на небо, и звезды заиграли бликами в янтарных глазах.
— Я заметил, что моему Господину ни одна из танцовщиц не приглянулась. Значит, Ваш вечер свободен, а потому... А потому не могли бы Вы провести обряд посвящения уже сегодня? Зачем ждать? Я немедленно поклянусь перед Эрой, ведь она с минуты на минуту прибудет на посвящение Главной пифии. Она закрепит мою клятву, и уже сегодня у Вас появится Тень, и Вам станет легче дышать... — выпалил Полдон.
Предрассветный развернулся к нему, и белый шелк длинных туник закачался крыльями бабочки.
— Ну почему же не приглянулась? Мне понравилась та, что с розовыми волосами.
И Правитель прошел мимо Первого Хранителя, направляясь в шумный зал. Черные пряди коснулись щеки русоволосого и исчезли в свете огней.
Полдон вцепился в татуировку дракона и сжал челюсти — он прекрасно помнил, что ни одна розоволосая эльфийка из клана эль Дурроу не посетила сегодняшний праздник.
— Почему ты не делаешь меня своей Тенью, тогда как я из кожи вон лезу, чтобы ты заметил меня?
* * *
Ночь подходила к концу, когда Ксандр выскользнул из дома будущей Главной пифии и направился к обрыву, туда, где он впервые увидел Даркуса. Ему хотелось побыть одному, хотелось очиститься и забыться.
'Я ненормальный. В моей постели — шикарная женщина, а мне неприятны ее прикосновения. Почему? За что мне все это? Неужели отец прав — и я рожден, чтобы следовать за Владыкой? Почему ничто другое меня не радует? Почему я хочу одного — каждый час, каждый миг посвящать себя моему богу?' — Ксандр закрыл глаза и застонал.
— Ксан? Разве ты не остался у Мары?
'Праматерь и все сущие! У меня повредился рассудок!' — Диеро распахнул глаза и встретился взглядом с Владыкой.
— Даркус, ты настоящий?
Предрассветный ухмыльнулся:
— Можешь потыкать.
Даркус встал с поваленного дерева и распрямил широкие плечи. По сравнению с ними талия Владыки казалась еще уже. В темноте замерцали густые волосы, они казались ярче на фоне белых одежд и золотистых драконов, вышитых шелковыми нитями. Ксандр затаил дыхание.
— Все еще думаешь, что я дух? — Предрассветный озорно улыбнулся и, оттолкнувшись от земли, воспарил в небо.
Он закружил в воздухе, взмахнув рукавами, как крыльями. Своим телом он пел о тоске по дому, о том мире, где правят Драконы, где живут сильнейшие духи и рождаются Мироздатели.
Драконы умирают в неволе. А быть наследником целой империи в чуждом для него мире — это ли не клетка для того, кто был рожден Повелителем Ветра?
Закончив свой танец, Даркус прислонился к верхушке скалы. Луны гасли, и лишь тусклый свет освещал Мироздателя. Перед ним раскинулась вся долина, с бушующим морем, с ревущими водопадами и скалистым берегом. Вдалеке протыкали черноту небес высокие шпили замка, а внизу, на одном из выступов, ждал его Ксандр. Мироздатель вздохнул, он так хотел, чтобы именно Ксан стал его Тенью, а не этот корыстный, жестокий Полдон... Но Ксандр не желал становиться даже Хранителем, и Даркус, больше всего на свете ценящий свободу, не мог допустить, чтобы его друг пошел на подобную жертву.
Зеленовласый эльф задрал голову и прищурился, пытаясь разглядеть в седых облаках Повелителя. Но белые одежды сливались с заснеженными вершинами, а чернота волос Его — с предрассветным небом.
'Недостижим, как и всегда', — подумал Диеро. Но Даркус уже спускался к нему с небес, искренне улыбаясь и освещая ночь своею улыбкой.
Предрассветный коснулся земли и закачался — он не был полноценным Драконом, и подобная страсть к небу забирала слишком много сил.
— Зачем ты летаешь, если это выкачивает из тебя всю энергию? — Ксандр подскочил к принцу и ухватил его за плечи.
Предрассветный промолчал, что Драконы не мыслят себя вне стихии, вместо этого он рассмеялся:
— Ты у меня вместо мамочки. Даже Миримон так не ворчит, как ты. Он говорит, что ты был бы мне идеальной Тень... Ой, прости, пожалуйста.
Ксандр усадил Предрассветного на поваленное дерево, а сам сел на землю и прижался спиною к его ногам.
— Мой отец тоже так говорит, — Ксандр поднял маленькую ветку и стал что-то чертить на земле.
