Бабочка под стеклом

— Так, Элька, отстань! Не суй руки, говорю! Надоели уже твои мультики!

— Не надоели! Мама, ну скажи ему! Мама, Антон меня обижает!

— Ябеда!

— Включи, включи мультики!

За всем этим криком Марина даже не слышала, как дверь входная хлопнула. Уже вытирала руки, собиралась выйти в гостиную, чтобы детей присмирить, а когда услышала голос Грановича, замерла, и почти наяву почувствовала ледяную руку, которая сердце её обхватила, но почти тут же разжалась, и Марину в жар кинуло.

— Так, что за крик? — громко осведомился он, и сразу всё стихло. Но только на несколько секунд, а потом топот, гам, и Эля радостно закричала:

— Приехал! Мама, он приехал!

Марина не сразу смогла пошевелиться, почти заставила себя сделать первый шаг, а всё оттого, что от волнения вдруг затрясло. Из кухни вышла и увидела, как дети к Димке тянутся, но он почему-то не наклоняется к ним и даже Элю на руки не берёт, только по волосам их обоих потрепал и от себя отодвинул. Элька даже надулась от обиды, пыталась вперёд брата выйти и руки к Грановичу тянула. А Марина, наконец, в лицо ему посмотрела. Они глазами встретились, и Марина невольно шагнула ему навстречу. И только тогда поняла, что Димка небрит и выглядит подозрительно измотанным.

— Привет, — сказал он, когда она приблизилась. Глаза виновато опустил, на лбу появилась глубокая морщина, и в этот момент Марина ему всё простила. Сама его обняла, прижалась всего на секунду, и вдруг поняла, что что-то не так. Отстранилась и ладони на Димкины щёки положила, потом лоб потрогала.

— Дим, ты весь горячий.

У него вырвался несчастный вздох, посмотрел маетно, а Марина детей, наблюдавших за ними открыв рот, отогнала.

— Идите. Эля, иди мультики смотреть. Антон, чайник поставь. А ты раздевайся, — за пуговицы на пальто Грановича взялась. — Плохо? Горло болит?

Он кивнул, а сам глаз с неё не спускал. Но послушно опустил руки, когда она с него пальто снимала, а потом позволил себя за талию приобнять, когда Марина его к дивану провожала, словно он не болен был, а ранен. Но это было так приятно. И Маринка к его боку прижалась, Дима запах её духов почувствовал, и голова, и без того кружившаяся и раскалывающаяся от боли, совсем соображать перестала. А когда на подлокотник дивана присел, Марину от себя не сразу отпустил. За руку её схватил, и она вернулась, и в глаза ему посмотрела, и в её взгляде Дима никакого обвинения или обиды не увидел. Она к нему присматривалась с тревогой и нежностью, и тогда уже Гранович взглядом гостиную обвёл, почувствовал вкусные запахи, тепло, и возможно от этого всего его сильнее зазнобило. А Эля за спинку дивана схватилась, к спине Дмитрия прижалась и попыталась ему в лицо заглянуть.

— Ты заболел?

— Заболел, пузырик, — сознался он.

— Это ничего, мама тебя вылечит. Она хорошо лечит. А хочешь, я тебя буду лечить?

Дима ответить не успел, Марина с кухни вернулась, продемонстрировала ему градусник.

— Пойдём наверх. Эля, не подходи к дяде Диме, сама температурила недавно.

— Я хочу его лечить!

— Ты вылечишь, — пренебрежительно фыркнул Антон, а Марина на детей оглянулась.

— Тоша, садитесь ужинать, там всё готово. Дедушка сейчас уже подъедет.

— Хорошо.

Марина поспешила вверх по лестнице, Грановича догонять. Решительно выключила воду в душевой кабине, которую он уже успел включить и даже раздеваться начал, но Марина позволила ему только умыться.

— Ты горячий весь, какой тебе душ?

Он почему-то оглядывался без конца, взгляд лихорадочный, и Марина, усадив его в спальне на кровать, отошла к шифоньеру, чтобы достать ему чистую футболку. Обернулась на Димку через плечо, до конца ещё не веря, что он всё-таки приехал.

— Тебе передали, что я звонила? — спросила она осторожно. Свитер с него сняла и на пол бросила, помогла футболку надеть.

— Передали.

Марина волосы его пригладила.

— Почему ты не позвонил? Я бы сама приехала, а ты ехал так далеко, больной.

— Я на такси.

— Всё равно.

Дима лбом к её животу прижался и глаза закрыл.

— Домой хотел.

Марина наклонилась к нему и поцеловала в тёмную макушку, за шею его обняла.

— А я чуть с ума не сошла, места себе не находила, как чувствовала, что ты заболел. Ты хоть лечился?

— Пил что-то.

— Пил он что-то...

— Таблетки. — Он голову поднял, а Марина снова его лоб пощупала.

— Сейчас температуру померяем, и я тебе тоже дам лекарство. Ложись давай.

Гранович нехотя поднялся с мягкой постели, взялся за ремень брюк, и вдруг опомнился.

— А ужин?

Марина совершенно счастливо разулыбалась.

— И ужин будет. Я тебе сюда принесу. Ложись.

Она одеяло в сторону откинула, подушку взбила, а Дима не удержался и коснулся Марины. Ладонью по её спине провёл, когда она наклонилась. А Марина когда обернулась, уже не улыбалась, к нему подалась и обняла. И, кажется, плакать собралась. Дима щекой о её волосы потёрся и попросил:

— Не надо.

— Я не специально, — ответила она и всё-таки всхлипнула. — Я так ждала тебя, Дим. Я, правда, думала, что ты уже не вернёшься.

— Ну, ладно, успокойся. — Дима в лоб её поцеловал, а потом на кровать сел, когда банальным образом силы кончились, было так плохо, что сам себе удивлялся. Всё-таки те несколько дней, что он температурил, все силы забрали. А Марина тут же слёзы вытерла, заставила его лечь, градусник дала, и одеялом укрыла, а когда решила его подоткнуть, вот тут Гранович сопротивляться начал. — Марин, — смятённо шикнул он на неё, и Марина руки убрала. Но не утерпела и волосы с его лба смахнула.

— Отдыхай.

Дима проводил её глазами до двери, и вздохнул от удовольствия, руки в стороны раскинул, а потом повернулся на бок и уткнулся носом в подушку. От неё пахло приятно и знакомо, а ещё цветы на наволочках, одеяло лёгкое и тёплое, и вообще, сама атмосфера... дома. Даже температура уже так не чувствуется.

Что за таблетки ему Марина дала после ужина, было неведомо, но Гранович почти сразу уснул, и только сквозь сон почувствовал, как она прижалась к нему, когда спать ложилась. Лоб потрогала, по щеке погладила, а потом поцеловала в подбородок. И прижалась. А у Димы сил не хватило даже на то, чтобы дать ей понять, что проснулся и всё чувствует. А утром, открыв глаза, испугался. Из сна вырвался неожиданно, вдруг понял, что рядом кто-то есть и разглядывает его, глаза открыл и даже чертыхнулся в полный голос. И после этого уже возмутился:

— Антош, ты сдурел?

Мальчик вначале непонимающе нахмурился, но после взглянул на свою толстовку и разулыбался.

— Чего, испугался?

— Что совсем неудивительно, — пробормотал сконфуженный Гранович, но на изображение скелета, с занесённым над головой, точнее, черепом, мечом, на толстовке Антона, косился с большим неудовольствием. Дима под одеялом повозился, перевернулся на бок, и снова глаза закрыл, а после уже опомнился и поинтересовался: — Ты чего здесь стоишь?

— Я ждал, пока ты проснёшься.

— Очень мило.

— Дай денег на завтраки. И на кино.

Дима открыл глаза и прищурился от яркого света, глаза болели.

— Сейчас, — сказал он чуть язвительно, — из-под одеяла достану и дам. У мамы попроси.

— Я забыл. А она уехала на рынок, тебе за свежим творогом, — насмешливо скривился мальчик, а Гранович после его слов улыбнулся, — а дед на работу. Хотя, можешь не давать. Я маму подожду, пойду ко второму уроку. — Антон шагнул к двери, а Дима насмешливым взглядом его затылок посверлил, после чего сказал:

— Бумажник в пальто, возьми сколько надо на завтраки.

— А на кино? — тут же заныл Антон и обратно к кровати шагнул. Дима этого испугался и рукой на него махнул.

— И на кино. Иди.

Мальчик за дверь вышел, а Гранович усмехнулся, а после потянулся. На кровати раскинулся и так лежал несколько минут, наслаждаясь ощущениями. Вспомнил слова Антона про то, что Марина на рынок уехала за свежим творогом — для него! — и снова разулыбался. Комнату взглядом окинул, потом ладонь на свой лоб положил. Правда, ничего конкретного сказать не мог, есть у него температура или нет. Просто было хорошо лежать, тепло и удобно, мягко, а оттого, что понимаешь — это твой дом, вдвойне приятно становится.

Когда Антон искал в карманах пальто Грановича бумажник, его за этим делом Марина и застала. Вошла в дом и тут же нахмурилась, увидев сына.

— Антош, ты что делаешь?

— Деньги беру на завтраки, мне Дима разрешил. Мам, я после школы в кино!

Марина взглянула на него строго, но Антон уже достал из бумажника пятисотрублёвую купюру и ей показал.

— Мне Дима разрешил!

— Дядя Дима, — машинально поправила она его, а после удивилась: — Он проснулся?

— Ну... — Антон выразительно замялся, а Марина сокрушённо головой покачала.

— Зачем ты его разбудил? Он же болеет!

— А кого мне будить? Дед уже уехал!

— Ох, Антон...

— Автобус через десять минут!

Марина дождалась, пока сын оденется, попросила его не снимать шапку, на улице ещё холодно, не смотря на весеннее солнышко, и дверь за Антоном закрыла, когда он из дома выбежал. Эля вниз спустилась, с Семёном на руках, Марину увидела и разулыбалась.

— Мама, ты пришла!

— Пришла, солнышко. Сейчас я дядю Диму проверю, и будем завтракать, хорошо?

— А он уже проснулся!

— Замечательно, — негромко проговорила Марина, поднимаясь на второй этаж.

Димку застала в ванной комнате, он умывался, а когда выпрямился, у него вырвался усталый вздох. Видно было, что ему каждое движение с трудом даётся.

— Разбудили они тебя? — Марина ему полотенце подала, а потом по плечу погладила.

— Я и так двенадцать часов проспал, — ответил Гранович, вытираясь.

— Так это хорошо.

— Хорошо, — кивнул он. Полотенце на крючок повесил и тогда уже к Марине шагнул. — Привет.

— Привет. — Она улыбнулась и в лицо его всмотрелась, обняла в ответ, а когда отстранилась, лоб его потрогала. — Температура, но небольшая.

Дима недоумённо нахмурился.

— Как ты это делаешь?

— У меня опыт большой. Шёл бы ты в постель, Дим.

— В постель? — Они вместе из ванной комнаты в коридор вышли, и Гранович Марину к стене притиснул. — Можно и в постель.

Она рассмеялась, за шею его обняла и быстро поцеловала, когда он к ней наклонился. Правда, шутливо поддела:

— А силы-то есть? Стоишь еле-еле.

Он голову к её плечу склонил, то ли усмехнулся, то ли жалобно хмыкнул.

— Да, придется подождать денёк... другой.

— Дима.

Гранович голову поднял и на Марину посмотрел.

— Что?

Она провела пальцем по его гладкому, только что выбритому подбородку.

— Пообещай мне, что больше никогда так не уедешь. — Снова обняла его и теперь уже она щекой к его плечу прижалась. — Я тебя люблю. А ты себе придумал... Никто мне больше не нужен.

У него рука дрогнула, Марина это почувствовала. Пальцы, которые по её спине гуляли, неожиданно сжались в кулак.

— Любишь?

— А ты не догадывался? — Она нашла в себе силы улыбнуться ему.

— Я не думал, что о таком догадываться надо. Надо говорить... раз любишь.

— Да?

Он неловко улыбнулся и глаза опустил.

— Я тоже тебя люблю, и никому не отдам. — Марина в глаза ему смотрела, сглотнула, а Димка от её пристального взгляда окончательно смутился, и не к месту добавил: — Отличное место в любви признаваться — в коридоре у лестницы.

Словно в подтверждение его слов, Эля по лестнице поднялась, осторожно из-за угла выглянула и тут же в позу встала, увидев, что мама и дядя Дима обнимаются.

— Что вы тут спрятались от меня?

— Кто от тебя спрятался?

— Вы!

Марина Димку от себя отодвинула.

— Иди, ложись в постель, а я завтрак приготовлю. — Дочку по голове погладила. — Ты голодная?

— Да, и чаем не напоенная.

Гранович рассмеялся.

— Голодная, чаем не напоенная и соскучившаяся. Кошмар. Несчастный ребёнок. — Он вернулся в спальню, в кровать лёг, даже повозился, устраиваясь поудобнее, и самому себе не веря, что весь сегодняшний день проведёт вот так, даже не болея, а отдыхая. Но один долго не пробыл, уже через несколько минут дверь спальни приоткрылась, и в комнату Эля проскользнула.

— Смотри, какую мне мама книжку купила! — Ловко взобралась на кровать и рядом с Димой села, привалившись к его боку. А он в книжку заглянул.

— Ух ты, букварь.

— Да, — важно кивнула девочка. — Я её уже всю прочитала.

— Да ты что? — хмыкнул Гранович. На большую букву, главную на странице, показал. — Какая буква?

— А, — без промедления ответила Эля.

— Правильно. Переворачивай страницу.

Элька сразу несколько перевернула, и Дима указал ей на большую букву П.

— А это?

— Тоже А.

— Это почему?

Эля смешно всплеснула ручками.

— Да потому что! Дедушка сказал, что нужно смотреть на картинку, вот видишь?

— Я то вижу.

— Во-от. А что нарисовано?

— Это ты мне скажи.

— Паровоз.

— Паровоз, — согласился Дима, — и где тут А?

Эля развернулась к нему вполоборота, посмотрела снисходительно.

— Но это же пАрАвоз!

Он фыркнул, но сейчас в долгие объяснения пускаться не стал, только девочку по спине погладил, целовать побоялся, хотя очень хотелось.

— Элька болеет? — спросил Гранович у Марины позже, когда она к нему в спальню пришла, устроив дочь в детской мультики смотреть. К Диме под бок легла и снова лоб его пощупала, Дима даже голову повернул, чтобы она дотянуться не смогла. — Я нормально себя чувствую.

— Это ещё ничего не значит. Я тебя теперь неделю из дома не выпущу, так и знай. По крайней мере, на работу.

Дима чуть слышно застонал в сторону, а потом про Эльку напомнил, чтобы тему сменить.

— Температурила позавчера, а на утро как ни в чём не бывало.

Гранович всерьёз нахмурился.

— Что это значит?

— Думаю, нервное, у детей такое бывает. Она ещё разревелась, всё про тебя спрашивала, вот и...

Он несколько смущённо кашлянул в кулак, а Марину крепче обнял.

— Прости.

Она крепко зажмурилась.

— Ладно, Дим, мы же договорились. Оба виноваты. — Марина за руку его взяла, их пальцы переплелись, и она с интересом разглядывала их руки. — В следующий раз будем думать.

— Не хочу я никакого следующего раза.

Марина улыбнулась.

— Так я тоже не хочу.

Он с её щеки тёмный локон сдул.

— Я один там чуть не спятил, честно. Приехал в эту пустую квартиру, тошно так, что слов нет.

— А чего ты психанул? Из-за Игоря? Тоже мне, придумал. Да если бы я... если бы я думала о нём, точно бы в дом не пригласила, а уж тем более ночевать не оставила. — Марина на бок повернулась и Диму обняла. — Я же тебе говорила, не раз говорила, что никогда его не прощу. Я простила ему, что ушёл, простила, что врал, но то, что он тогда... — Она сглотнула. — Просто переступил через меня, я об этом всю оставшуюся жизнь буду помнить. И всё это было ради детей. — Марина подбородок кулачком подпёрла. — Я с ним говорила, позавчера. И всё ему сказала.

— Что?

— Что больше не буду решать его проблемы, помогать ему, пусть сам строит отношения с детьми. И вообще... Представляешь, он ушёл от Даши!